Варона и лисис…
Возвращались как-то из заказника в Тугулым по торной лесной дорожке. Петрович отчего-то сегодня был не в духе и почти всю дорогу рулил молча, думая свою думу. У меня от поездки впечатления были тоже не очень весёлые. За поворотом догнали невысокого мужичка в линялой кепке, старенькой куртке цвета хаки и стоптанных сапогах. На согнутой руке он нёс ведёрную корзину, полную грибов. Мужичок посторонился, даже не взглянув в сторону машины. Мы уже проехали его, когда я догадался, кто это.
-- Тормози, Петрович, посадим. Лёха это.
-- Ну и что, что Лёха, -- хмуро буркнул водитель, но остановился. – Может он не хочет ехать, даже рукой не махнул.
Грибник подошёл, открыл дверку, заулыбался во весь рот. – Привет Кузьмич! Здорово Петрович! Повезло мне, а то ещё топать и топать! – С этими словами он проворно влез в машину.
-- Как это ты один, без друга, за грибами пошёл?
-- Так, эта, какие-то два дружбана к Саньке из Тюмени приехали, со спиннингами. И меня, значитца, звали. Да я отказался. Какой из меня спиннингист! Я и спиннинг-то в руках отродясь не держал. Вот и укатили они на Гурино блеснить. А я ноги в руки, корзинку в зубы и по грибы. Хороших-то грибов в этих местах не надеялся набрать, ну да мне здесь посмотреть кое чё надо было. Все подряд брал, которы на глаза попадали. А вишь, полну корзину нахапал. И белых полтора десятка есть, и красноголовики добрые и моховички. Обабки токмо мелкие, плотные брал, а маслят вовсе мало. Сплошь червивые попадали.
Синявки токмо нераскрывшиеся брал. Груздя ни одного не встретил, ни сырого, ни сухого. Волнушек много было, но я их не беру, сколько с ними ни возись, всё одно горчить будут. Главное – корзина полная, а жена разберёт которы на жарёху, а которы в маринад.
Дальше ехали молча, но Лёха не тот человек, чтобы долго играть в молчанку.
-- Слышь, Кузьмич, я в местной газете рассказ твой прочитал, где хитрые вороны у щенка кость отобрали. Чё, на самом деле так было, или придумал?
-- На самом.
-- А где?
-- Ох и любопытный ты! В Дёминой. С Петром мы там были и всю эту сценку в окно видели.
-- А я всё равно посмялся над глупым щенком. Знаешь что! Я могу тебе подкинуть сюжетик про хитрую ворону. Хочешь?
Я неопределённо пожал плечами. – Давай…
-- Дело было так, -- Лёха немного повозился, устраиваясь поудобнее, и даже просунул голову между мной и водителем, -- пригласил меня один знакомый на рыбалку. Приехал к нему с югов бывший сослуживец в гости. Срочную служили в одном отделении, даже койки стояли рядом и тумбочка одна на двоих. Три года. Там и подружились. Грузин, похоже, однако.
-- Почему, похоже, грузин?
-- Ну, не армян же! Знал я одних армян. Маленькие, меньше меня, чернявые, и к месту и не к месту говорили «ара, ара». Друг по ихнему, значитца. А энтот большой, с красивыми усиками. Грузины говорят «кацо» или «генацвале». Только энтот ничего такого не говорил.
-- А «амиго» он не говорил? – ехидно спросил Петрович.
-- Не говорил, а чё это?
-- Тоже «друг», только по-испански…
-- Тьфу ты, я же серьёзно… ты рули и не встревай! Так чё я говорил… ага, друг, армейский значитца. И захотелось тому грузину на рыбалку, а то, говорит, на море только рыбачил, а на реке – никогда. Да ещё с ночевой! А знакомый лет пять, как забросил, и сети кому-то толи отдал, то ли продал. Вот тот ко мне и обратился. Поехали, говорит. Твои, мол, сети, лодка и избушка, а мои машина и выпивка с закусоном и посуда всякая. А я чё? Согласился.
Поехали. Избушка-то, правда, не моя была, а химлесхоза, заброшенная. Но я в ней и один, и с Санькой несколько раз ночевали. Нормальная ещё. Сети поставили, обжили территорию, костерок запалили, перекусили малость. А чтобы не скучно было, мы со знакомым стали анекдоты травить, да байки рыбацкие. Грузин только слушал и громко хохотал, а потом сказал, что по-русски анекдотов не знает, а расскажет басню Крылова с кавказским акцентом. Варона и лисис называется. И начал: «Вароне как-то Аллах послал кусочек брынзы. На ёлка варона забиралси, пазавтракать савсем уж была сабиралси, но тут лисиса хитрый паявлялси, и начинал камплименты напевать. Какой глазка, какой губка, спой мой жар-птис! Варона дурак не был, брынза в руку клал и гаварил: «Двадцатый вэк, дурак нэт,
прахады мимо». Марал: коли Аллах послал тэбэ кусочек брынза, нэчэго со всякий сволачь и прахадымэс разгаварыват!»
Петрович захохотал, приостанавливая машину и вытирая рукавом выступившие слёзы. Лёха тоже громко смеялся. Смеялся и я, только по другому поводу.
-- Ну, ты Лёха даёшь! И где же твой грузин? Ведь грузины и армяне православные! Откуда у них Аллах взялся?
-- Откуда ж мне это знать? А кто тогда он?
-- Чеченец, ингуш или азербайджанец.
-- Не-а, чечен всегда с бородой, ингуш чуть ли не с детства с лысиной ходит. Во! Точно! Айзер он. А я-то думаю, почему он на грузина ниcколь не похож?
Петрович даже заикал от хохота. Заехали в Тугулым, подъехали к лесхозу, а он никак не мог остановить икоту…
Я вышел. – Отвези этого болтуна до дома, и пусть тебе водички подаст, да не задерживайся.