I
Тусклая лампа едва освещала фотографию, стоявшую в запыленной рамке. На фото было запечатлено семейство из трех человек. Высокая женщина с волевым лицом и до идеального собранными волосами в пучок на затылке. И пара детенышей разного пола.
За первой фотографией следовала следующая, а за той еще одна, и еще. Вперемешку валялись то тут, то там различные награды и медали за спортивные достижения, а рядом с ними ровными рядами стояли книги по географии и истории. На стенах висели карты различных стран, а рядом, иногда даже поверх, красовались грамоты и все те же медали, часть из которых, вероятно, не удержалась и попадала вниз. В целом комната напоминала больше захламленный склад, нежели жилое помещение.
Всеобщую тишину нарушил скрежет ключа в замочной скважине. Спустя несколько секунд входная дверь отворилась и на пороге с продуктовым пакетом в руках оказался мужчина, на вид 35-40 лет, с высоким лбом, в квадратных очках, легкой небритостью на лице и густыми усами. Разувшись, и аккуратно сложив начищенные туфли возле порога, мужчина направился прямиком на кухню. Там он быстро достал содержимое пакета, которым оказались: батон, икра, баночка соленых огурцов и несколько аппетитно поджаренных кусков мяса.
Мужчина двигался суетливо, было заметно, что он куда-то спешит. Поглядывая на часы, которые показывали 23:32, мужчина готовил себе поздний ужин. Разогрев в микроволновке под остывшее мясо, он принялся за бутерброды. Нарезал хлеб, размазал толстым слоем масло, взялся было за банку икры, но вдруг подскочил к кухонному шкафчику и вынул из него баночку шпрот в масле. Добавив консервацию на увесистых размеров бутерброд, мужчина с трудом открыл банку с икрой и добавил ее содержимое поверх выложенных рядами шпрот. Ужин был практически готов, бутерброд уже покоился на одной тарелке с мясом, а хозяин квартиры мучился в попытках открыть банку с огурцами, крышка которой никак не поддавалась. В ход уже были пущены все доступные средства, такие как помещение крышки в горячую воду, использование полотенца и т.д. Результатов это не принесло. Опечаленный мужчина сел ужинать, оставив огурцы в покое.
Но, ненадолго.
Взяв в руки бутерброд, мужчина еще раз с горечью посмотрел на банку с огурцами, и тут же метнулся к ней, чуть не перевернув стол, за которым собирался поужинать. Схватив банку обеими руками, он что есть силы швырнул ее на пол. Оглушительный треск свидетельствовал о том, что содержимое банки удалось освободить, и теперь оно медленно растекалось по кухонному полу.
Мужчина как ни в чем не бывало поднял один, наиболее приглянувшийся ему огурчик, промыл водой, тщательно вытер полотенцем и вернулся за стол. Посмотрев на часы, которые указывали на 23:45, мужчина принялся с удовольствием уничтожать пищу.
II
Дверное зеркало в шкафу отражало большую часть комнаты, которая в отражении выглядела еще более удручающе, чем обычно. Мужчина рассматривал себя. Взгляд блуждал по выглаженным со стрелками брюкам, белоснежной рубашке, заправленной за пояс с элегантной бляшкой, пиджаку, который был слегка широковат в плечах и талии, но при этом рукава были чересчур малы, очевидно вещь досталась с чужого плеча. Завершал образ классический черный галстук. Оставшись довольным после осмотра своего внешнего вида, мужчина подошел к магнитофону и вставил одну из кассет, лежавших рядом. Заиграла приятная клавишная композиция.
Мужчина присел на диван, его взгляд задержался на противоположной стороне, где стояли фотографии и висели карты с наградами. Ни на одном фото не было его изображения. Посмотрев на часы, которые через пять минут должны были пробить 00:00, он взял со столика баночку какого-то препарата, и высыпал на ладонь несколько таблеток. Проглотив их, мужчина задумался и высыпал еще горсть прямо в рот. Запив все водой, он погасил лампу, улегся на диван, скрестив руки на груди, будто покойник, и прикрыл глаза. Мелодия все так же приятно звучала в ушах, убаюкивая и погружая в сон.
Часы пробили полночь.
III
В окне мелькнул свет. Вновь зажглась лампа. Часы показывали 02:45. Мужчина лежал все в той же позе, отличием были лишь открытые глаза. Его лицо выражало крайнюю степень недовольства. Казалось, вот-вот и скупая слеза покатится по небритой щеке. Музыка давно стихла, кассету необходимо было перемотать.
Мужчина повернулся набок, очевидно затекшие мышцы умоляли сменить положение. С противоположной стены на него смотрели три разных лица, медали, грамоты, книги и карты.
Вдруг он резко подскочил, выбежал из комнаты, послышался звук падающих предметов. Через мгновение мужчина вернулся с веревкой в руках. Подставив стул под люстру, он перекинул один конец веревки через нее, а из второго соорудил петлю. Надев петлю на шею, он дерну за веревку, проверил ее на прочность и сделал шаг со стула.
Послышался грохот. Упала люстра.
IV
На улице было свежо. Апрельские ночи - это еще не самое благоприятное время для прогулки, но уже не так холодно, как могло быть еще месяц-два назад.
Мужчина шагал по безлюдной улице, где не было ничего, кроме обступавших дорогу деревьев и кустов. Одинокие фонари и плохо уложенный асфальт были единственными свидетельствами жизнедеятельности человека. Мужчина был все в том же "праздничном" наряде, к которому добавился видавший виды дипломат. С ним он не расставался никогда и таскал всюду. И даже кардинальные решения, принятые накануне, не могли избавить его от этой привычки. В дипломате мужчина всегда носил все самое ценное: деньги, учебники, тетради, больничные карточки. В общем все то, что имело хоть какую-то ценность в его представлении. Дипломат был особенный, у него имелся кодовый замок, который не знал никто, кроме владельца. И хотя дети неоднократно пытались вскрыть замок, а жена уговаривала избавиться от этой рухляди и купить что-то пристойное, мужчина был непоколебим. Пожалуй, единственный вопрос, в котором он до последнего отстаивал свое мнение.
Проходя мимо очередного фонаря, мужчина заметил, что ему на встречу идут двое. Особой храбростью он никогда не отличался, поэтому разыграв в духе плохого актера карикатуру, что он внезапно что-то забыл, развернулся назад и быстрыми шагами попытался скрыться.
Но те двое были быстрее.
V
Боль в носу неприятно пульсировала и расходилась по всему лицу. Левое стеклышко очков дало трещину, из-за которой видимость стала в разы хуже. Кровотечение из носа уже перестало обильно поливать белоснежную рубашку, но тоненькая струйка все еще сочилась, стекая по подбородку и образовывая мерзкого вида сгустки.
Мужчина шагнул на мост, для этого ему пришлось перелезть через небольшое заграждение. Благо, в руках ничего не было и не мешало.
Очутившись на открытой площадке заброшенного моста мужчина стразу же почувствовал леденящий кожу и душу ветер. Как будто сама смерть окутала его своим дыханием. Возможно, при других обстоятельствах он бы побоялся идти дальше, но сейчас боль и невыносимое чувство обреченности, злобы и отчаяния толкали его вперед. Едва не подскользнувшись на влажных перилах, мужчина забрался на них и с ощущением полного смятения посмотрел в черную бездну реки. Волны мерно покачивались, ударяясь о старые сваи. То тут, то там в воде возникало движение, скорее всего какая-нибудь рыбешка пыталась найти себе что-то съестное среди большого разнообразия всевозможных отходов, выброшенных недальновидными особями.
Чем дольше мужчина смотрел вглубь черной воды, тем меньше хотел оказаться в ее пучине. Он осторожно спустился с перил, залез во внутренний карман пиджака и достал оттуда баночку с таблетками, которые принимал накануне. Открутив крышку, он принялся яростно высыпать содержимое себе на ладонь, как вдруг...
Его внезапно прервали.
VI
Иван Платонович неторопливо, насколько ему позволял хронический артрит, подходил на середину моста. Как вдруг его взору предстала весьма любопытная картина. Надо отметить, что он как минимум никого не ожидал здесь увидеть, а как максимум - уж тем более не самоубийцу. Иван Платонович остановился и стал наблюдать за мужчиной, который стоял на перилах и смотрел вниз. Он не очень хотел ввязываться в судьбу постороннего человека, и уж тем более заводить с ним беседу. Он даже подумал, что было бы очень кстати, если неизвестный тут же кинется вниз и избавит его, Ивана Платоновича, от лишних хлопот. Как-никак он сюда пришел не для прогулки.
Увы, чуда не произошло. Иван Платонович раздосадованно наблюдал, как неизвестный кряхтя спускается с перил. Он надеялся, что тот хотя бы развернется и уйдет, подумав отложить свою кончину до лучших времен, но увидев, как мужчина достает какие-то таблетки, терпение Ивана Платоновича лопнуло. Он направился в сторону неизвестного.
VII
— Если хотите быстро, лучше смешайте "Джес" и "Андрогель". А от этой дряни только проблюетесь. — сказал суровый мужчина, указывая на таблетки в руке суицидника.
Голос из ниоткуда стал настолько неожиданным явлением, что таблетки посыпались из рук перепуганного мужчины и разлетелись по всей площадке.
— Спасибо.., учту. — запинаясь ответил суицидник. Он явно не ожидал, что его кто-то может здесь потревожить. Перед ним стоял коренастый мужчина, около 60-ти лет. Он был одет в пальто, под которым виднелся легкий свитер, джинсы и туфли. На шее висели армейские жетоны, а в правой руке красовался внушительный размеров кейс. Туда с легкостью бы поместилась гитара.
Повисла неловкая пауза. Мужчины смотрели в разные стороны, делая вид, будто наслаждаются видами и вдыхают морозный ветерок. В конце концов суицидник положил в рот несколько таблеток, оставшихся у него в руке, и тут же поперхнулся ими. Иван Платонович холодно смотрел, как мужчина синеет на глазах. Кашляя и задыхаясь, горе-суицидник с мольбой о помощи взглянул на собеседника. Иван Платонович стукнул его по спине. Таблетки вылетели из горла.
— Спасибо большое! Если бы не Вы... У вас водички не найдется?
Иван Платонович недовольно вытянул из внутреннего кармана своего пальто флягу и протянул ее суициднику.
— Я вообще не пью, но раз ничего другого нет... — ответил мужчина и сделал глоток, тут же поперхнувшись и выплюнув содержимое. — Слишком крепкое для меня. Что это?
— Морковный сок. Я тоже не пью. Слежу за здоровьем. — ответил Иван Платонович.
Мужчина смущенно отдал флягу и представился:
— Раз уж мы здесь собрались... Иван Васильевич. Очень приятно.
Иван Платонович без особого энтузиазма пожал протянутую руку и ответил:
— Иван Платонович. Взаимно.
— О, Вы Иван, да я Иван, а вместе мы - Иваны!
Иван Платонович скептически посмотрел на собеседника. Тот сразу умолк. На сей раз молчание нарушил Иван Платонович:
— Простите, Вы будете продолжать?
— Что именно?
— Ну... то, за чем сюда пришли.
— А, ох, не знаю... Наверное нет.
— Жаль.
— Простите, что?
— Ничего. В таком случае, всего доброго.
— До свидания... — ответил Иван Васильевич и направился в ту сторону, откуда пришел. Отойдя на несколько шагов, он обернулся. Иван Платонович смотрел ему вслед. Развернувшись, мужчина-суицидник вновь пошел прочь, но через некоторое время снова обернулся, и опять поймал на себе взгляд мужчины с кейсом.
— Да чтоб тебя... — процедил сквозь зубы Иван Платонович. — Вы что-то забыли? Хотите собрать свои таблетки? Поверьте, они не стоят внимания. Лучше воспользуйтесь рецептом, что я Вам дал. Эффект гарантирован. Проверено временем.
— Да, спасибо большое! Непременно воспользуюсь!
Иван Васильевич развернулся и более уверенно зашагал прочь, но через мгновение изменил маршрут и вновь пошел на середину моста.
Иван Платонович с раздражением смотрел на приближавшуюся фигуру. Пальцы крепче сжали ручку кейса.
VIII
— Извините, если отвлекаю. Уходя, я вдруг подумал... А что Вас привело сюда в столь поздний час? О моей причине Вы, должно быть, догадались. У Вас случаем не такая же...? — спросил Иван Васильевич.
— Нет.
— Что ж, рад слышать! А какая?
— Другая. — с нескрываемым раздражением ответил Иван Платонович.
— Простите, пожалуйста! Разумеется, Вы не обязаны мне рассказывать. Просто я подумал, что вдруг Вас сюда привело то же самое, и Вам нужна помощь!
— Да ну? А Вы, значит, мастер по суицидальным делам? Побольше практики, и у Вас все получится, я в Вас верю. — саркастично ответил Иван Платонович.
— Не понял Вас...
— Пожалуйста, не берите в голову. — нервно ответил Иван Платонович и посмотрел на часы.
— Нет уж, объяснитесь! Вы смерти мне желаете?! — завопил Иван Васильевич.
— По-моему Вы сами того желаете, разве нет? И поверьте, если Вы не оставите меня в покое, я, так и быть, окажу Вам услугу и сброшу вниз или пущу пулю в лоб! — огрызнулся Иван Платонович.
— Пулю в лоб...? У Вас при себе... оружие...? — испуганно спросил мужчина-суицидник и покосился на кейс. — Вы... Вы... Киллер?!
Иван Платонович не нашел, что ответить.
— Вы пришли сюда... убивать?! — Ивана Васильевича затрясло. Он сполз вниз по перилам и уселся на бетон.
Иван Платонович снова взглянул на часы и тихо выругался. Затем наклонился к собеседнику и стал развязывать шнурки с его обуви, быстро говоря:
— А теперь слушай сюда. Мне сейчас надо выполнить контракт. Работа у меня такая. Мог уходить по-хорошему и никто бы тебя не тронул. Но теперь я не могу тебя отпустить, потому что ты побежишь в полицию и все расскажешь...
— Не побегу! Честное слово, не побегу! — взмолил Иван Васильевич.
— Побежишь. Поверь моему опыту.
Развязав шнурки, Иван Платонович принялся привязывать руки собеседника к перилам:
— Не переживай, я тебя не трону. Выполню свое задание и уйду. А тебя утром найдут прохожие и развяжут.
Киллер принялся распаковывать свой кейс и собирать винтовку. Иван Васильевич завороженно наблюдал за процессом.
— А знаете, почему я решил расстаться с жизнью?
— Избавьте меня от подробностей! Не то я Вам и рот завяжу! — не выдержал киллер.
Собрав винтовку, Иван Платонович опер ее на перила, прицелился, поправил оптику и еще раз взглянул на часы.
— А я все таки скажу! — не унимался Иван Васильевич. — Хотите, убивайте! Я, собственно, за этим сюда и пришел! Тем более так даже лучше! Самоубийство - грех. А так, Вы меня убьете и останетесь убийцей, а я буду жертвой и мучеником, а следовательно - попаду на небеса!
Иван Платонович хотел было возразить, но вместо этого сделал медленный вдох и выдох. Затем посмотрел на часы.
— От меня жена ушла. И детей с собой забрала. Пашку и Соньку. Они же еще маленькие. Одному 8-ть, другой 6-ть. Что она им сказала? Что папа - кто? Недотепа, мы не будем с ним жить? И ладно, я все понимаю, большой любви у нас никогда не было. Но можно же все обсудить? Можно же решать проблемы цивилизованно! А она что? Молча собралась и уехала. И детей забрала! Моих детей забрала, понимаете? — изливал душу Иван Васильевич.
Киллер решил абстрагироваться. Смотря вдаль через прицел, он внимательно следил за автомагистралью, по которой уже скоро должна была проехать его цель.
— Конечно, я понимаю, что в этом есть и моя вина. Мы же с Зинкой вместе устраивались на работу. Стоим, помню, под кабинетом директора школы, я первый должен был заходить, а она говорит: "Мне только спросить". А я смотрю на нее, и понимаю, что можешь не только спросить. Так мне она тогда понравилась. С первого взгляда, честное слово! В итоге решили заходить вместе. Директриса нас обоих взяла. Меня преподавателем истории, а ее - физкультуры. Только вот прошло десять лет, она теперь Олимпийская чемпионка, постоянно в разъездах, на конференциях всяких там, брифингах. А я... до сих пор хожу все в ту же школу. За десять лет только лица учеников меняются, да несколько преподавателей на пенсию вышло. Я всегда любил стабильность. Но это не для нее... Наверное Зине нужен кто-то получше, чем я. Поперспективнее. Черт возьми, да я тот еще хиляк! У нас в семье она даже банки с консервацией открывает. Понимаете? Она! Не я! Потому что я не умею! Не знаю, под каким таким особенным углом надо крутить эту крышку, чтобы ее открыть! А у нее так легко все получается! Раз - и готово! И дети ее больше любят, потому что у мамы зарплата побольше, мама им и поездку, и платьице новое! А папа плохой, он про какую-то Византию постоянно трындит! Научить чему-то пытается! А фотографии? Да, вроде мелочь, а если подумать... Памяти обо мне никакой не останется. На всех снимках лучезарная Зина. С медалями, грамотами, фотосессии разные. И дети на всех снимках только с ней. Потому что папа всегда за кадром, фотографирует. Хоть бы раз спросили у меня: "Папочка, а ты фотографию с нами хочешь? А давай мы тебя сфотографируем." Так нет же! У меня всего одна фотография! Одна! И то, на доску почета попросили сфотографироваться. Так и вишу там уже больше десяти лет. Уу, суки! Ненавижу их всех, ненавижу!
Иван Васильевич залился слезами. Безуспешно пытаясь закрыть лицо руками, которые были привязаны выше над головой. Отчего его попытки были крайне нелепы. И выглядел он жалко.
Иван Платонович тяжело вздохнул. Всхлипы собеседника отвлекали его, не давая сосредоточиться.
— Сочувствую Вам, Иван Васильевич. — произнес киллер.
Заплаканный мужчина поднял на него взгляд, затем дружелюбно кивнул и продолжил:
— Я ведь всего лишь хотел быть хорошим примером. Чтобы дети говорили: "У нас такой папка молодец, мы по истории одни пятерки получаем. Про Византийскую империю знаем!" И жене банки открывать хотел, будь они прокляты. Хотел сделать что-то настолько значимое, чтобы прям все обо мне услышали. Подвиг какой-то совершить. Чтобы грамоту дали. А лучше орден. Посмертно. — мечтательно продолжал Иван Васильевич. — А может мне как Вы стать? Киллером? Вы же наверняка только плохих людей убиваете? Как тот герой в плаще из мультфильмов. Бетмен, во.
Лицо Ивана Платоновича изменилось. Он помрачнел и опечалился. Посмотрев в прицел винтовки, а затем на часы, он опустил винтовку вниз и присел рядом со своим пленником.
— Герой, говорите... — начал он. — С чего Вы это взяли?
— Вы же в армии служили, верно? — ответил горе-суицидник, указывая на армейские жетоны на шее собеседника.
— Служил, да. По контракту. Во многих точках успел побывать. Жена за мной моталась сперва, как за декабристом, а потом плюнула на все и ушла. А через двадцать лет меня поперли. Видите ли по здоровью и возрасту уже не подхожу. Да только ни пособий, ни пенсии я не дождался. Уволили и отворот поворот. Делай что хочешь. Хоть сдыхай под забором. А я сразу со школьной скамьи в армию пошел. Кроме как приказы выполнять, да в людей стрелять - ничего больше не умею. А государству плевать. Никаких компенсаций за столько лет службы... Пришлось в наемники идти. Плохих ли людей убиваю? Не знаю... Получаю только фотографию, место, и краткое описание. И не всегда это плохие люди. Кого-то из зависти убирают, или по политическим соображениям. Я стараюсь об этом не думать. У меня мечта есть: свалить из этой страны, которая плевать на тебя хотела. Куда-нибудь на острова. Совсем чуть-чуть поднакопить осталось. Вот этот контракт выполню и билет у меня в кармане.
— Рад за Вас. — тихо ответил Иван Васильевич.
Наступила очередная неловкая пауза, которую вновь заполнил Иван Васильевич, напевая одну из своих любимых песенок:
— Тихо вокруг, только не спит барсук. Он положил свои уши на сук, вот и не спит барсук...
Вдруг телефон в кармане его брюк завибрировал, пришло СМС сообщение.
— Вы не могли бы... достать телефон? — попросил Иван Васильевич.
Иван Платонович достал выкидной нож и разрезал шнурки на запястьях пленника.
— Могли бы и развязать, придется теперь новые покупать. — сердито сказал суицидник, и тут же добавил: — Спасибо.
Иван Васильевич достал телефон. Лицо его приобрело странное выражение. Он был растерян, взволнован и улыбаясь сказал:
— Это от Зины! Смотрите! — и радостно протянул телефон киллеру.
Иван Платонович прочел вслух:
— Тебя не было дома, не успела сообщить лично. Меня срочно вызвали на конференцию, посвященную летним Олимпийским играм. Детей взяла с собой, тут маленький городок с аквапарком, пускай отдохнут.Уже в дороге. Вернемся около пяти утра. Тут очень плохая связь. Надеюсь, СМСка дойдет.
Иван Васильевич смеялся и бил себя по голове:
— Какой же я идиот! Она не ушла от меня! Это всего лишь очередная конференция!
Иван Платонович задумчиво смотрел в телефон. Лицо его помрачнело.
— Понимаю, мы не так близки, чтобы Вы радовались за меня, но могли хотя бы улыбнуться! — весело сказал Иван Васильевич.
Киллер потянулся к карману, извлек оттуда фотографию и протянул собеседнику со словами:
— Ваша жена - мой сегодняшний контракт.
IX
Иван Васильевич судорожно переводил взгляд с фотографии на телефон, где в углу сообщения от его жены была точно такая же фотография, аватарка отправителя.
Иван Платонович встал и посмотрел через прицел на автомагистраль.
— У Вашей жены Mitsubishi Pajero ASX? — поинтересовался киллер.
— Да. А который сейчас час? — безэмоциональным голосом спросил суицидник.
— 04:45.
Оба посмотрели друг на друга. Им казалось, что проходят минуты, часы. В их лицах отражались и детский смех, и семейное счастье, и героический подвиг. А так же билет, рейс в один конец и бескрайний океан с кристальной водой и белыми пляжами.
X
На порядок моложе своих лет, Иван Васильевич смотрел слегка прикрытыми, от ослепляющей вспышки, глазами куда-то вдаль. Его подбородок был высоко поднят, и всеми чертами своего лица он давал понять, что перед нами светило науки, гроза консерваций и несомненно - герой. Вокруг него стояли бесчисленные портреты жены и детей. Он был окружен ими со всех сторон, был в самом центре. В углу фотографии виднелась черная ленточка.