Накануне была гроза. Первая летняя гроза с тёплым дождём и южным ветром. А сегодня вовсю светило солнце, пахло озоном и промытой листвой. Я смотрела в распахнутое окно на чистые улицы и радовалась жизни. Но пиликанье телефона заставило переключиться на обычные дела.
Звонила моя давнишняя приятельница Алёна – приглашала за грибами.
–Ну, какие сейчас грибы? Первый дождь только прошёл! – отвечала я.
–Неважно, воздухом подышим! – уговаривала Алёна.
–Мне и в городе не душно, – продолжала отнекиваться я.
–Собаку выгуляешь, пусть побегает! – настаивала подруга.
Против выгула собаки возражений не нашлось, тем более лесок начинался на другой стороне улицы. Я быстренько собралась, кликнула Грету, на всякий случай взяла пакет: вдруг повезёт!..
Через пятнадцать минут я была на нашей дорожке, уходившей в лесок, где мы с Алёной назначили встречу. Лесок хоть и начинался в черте города, но другой стороной уходил в дикий лес, где ещё не велось строительство. В леске жили белки, всякие птицы, лесные мыши, рыжие лисы, а один раз я даже видела дикого песца.
Шли мы, значит, по лесу с подружкой, болтая про всякую женскую ерунду. Грибов, конечно, никаких. А Гретка впереди шуршала, с птицами да мышами разбиралась. Вдруг она необычно взвизгнула, вроде как удивлённо. Мы с Алёнкой подошли поближе, всмотрелись, а Гретка морду в кочку сунула, вынюхивая что-то. Вдруг это «что-то» изогнулось слегка и мелькнуло рыженьким тельцем с длинным сероватым хвостиком.
–Ой, Грета бельчонка нашла! – вскрикнула Алёна.
–Видимо, из гнезда упал, вон какая гроза была ветряная, – согласилась я.
–Что ж теперь с ним будет? У него даже глазки закрыты. Он такой маленький! Возьми его себе, может, выходишь, – предложила подружка.
–Так ты сама возьми! У меня же собака! – отвечаю ей.
–А у меня отпуск через неделю – погрустнела Алёна.
Я задумалась. Жалко малыша. И вправду погибнет. Либо, в самом деле, выпал из дупла во время грозы, либо мать его выбросила. В дикой природе такое случается: больное потомство не выкармливают. На всякий случай огляделась по сторонам. Других белок вблизи не было. Придётся взять найдёныша с собой, не оставлять же на погибель...
Мы завернули малыша в головной платок и повернули домой. Гретка семенила рядом и выпрашивала бельчонка себе. Мне приходилось шикать на неё и постоянно отгонять. Наконец-то мы дома! Насчёт кормления я особо не переживала. Примерно неделю назад у Гретки родился щенок, но прожил всего несколько минут. Мамашка она была неопытная, что-то сделала не так, и малыш умер. Хотя молоко у неё ещё сочилось. Алёнка нацедила в шприц собачьего молока, я попыталась покормить бельчонка, но ничего не вышло. Тогда мы набрали молока в пипетку, поднесли к мордочке бельчонка – одну капельку он проглотил, потом ещё и ещё…
Из обувной коробки мы соорудили ему домик, дно устелили обрезками песцовой шкурки. Получилось отличное гнёздышко для бельчонка. Мальчик он или девочка – было непонятно, но назвали приёмыша Ромкой. Кормить его приходилось через пару часов. Ел он мало, лежал без движения, глазки не открывал. То ли слепой ещё был, то ли болел.
Через день Ромке стало хуже. Он уже ничего не ел, но жизнь ещё теплилась в его крошечном тельце: оно изредка мелко подрагивало. Я вынесла коробку на балкон и поставила на солнцепёк: может, согреется на солнце. Должен выжить, не зря же мы его нашли! Гретка тоже сидела на балконе и жалобно поскуливала. Наверное, думала, что это её щенок, и понимала, что он уходит. Примерно через полтора часа Ромка согрелся и свернулся калачиком. Я тут же всунула ему пипетку с молоком, которое он проглотил. Гретка продолжала пищать и совать нос в коробку. Я взяла бельчонка в ладонь и поднесла к носу пуделюшки. Та понюхала его и лизнула. Потом стала лизать ему животик, да так шустро, словно всю жизнь только этим и занималась. Через какое-то время бельчонок перестал корчиться и уснул. Тогда я переложила его из ладони снова в коробку: выздоравливать.
С того момента Ромка пошёл на поправку. Он стал хорошо есть и открыл глазки. Грета регулярно вылизывала его, словно была ему родной матерью. Она как будто хотела загладить свою вину перед ушедшим первенцем. Наверное, Греткины массажи исправили сбои в Ромкином нутре, потому что я стала находить в его гнёздышке остренькие иголочки помёта.
Собачьим молоком мы кормили Ромку примерно неделю, потом перевели на детское питание «Малыш», а затем стали давать кусочки свежих грибов, благо, появились первые подосиновики. Ещё через пару недель поспела морошка, потом голубика, черника, брусника.
Грета продолжала считать Ромку своим щенком, она постоянно ухаживала за ним, вылизывала его шкурку и животик. Мне было очень интересно наблюдать за ними. У Ромки на лапках отросли острые коготки. Когда Грета массировала ему животик, он передней лапкой цеплялся за её нос. Я думаю, что ей было не просто больно, но и неудобно исполнять свои «материнские» обязанности. Тогда она приноровилась своими «руками» укладывать Ромку на спинку, правой лапой отгибать его передние лапки, а левой – задние. Животик был свободен и массаж продолжался. Ромка уже самостоятельно вылезал из коробки и карабкался по ковру, причём, очень быстро. Но спал только в своём домике.
А однажды я его потеряла. Думала, что он выскочил в открытое окно, и даже расстроилась. Но обнаружился беглец под лохматым ухом спящей собаки. После этого я уже не боялась оставлять Ромку наедине с Гретой: она следила за ним, как за родным сыном! Порой они устраивали гонки по всей квартире: бельчонок метеором носился по стенам, по мебели, а Гретка скакала за ним по полу. Вскоре Ромка научился «цокотать» на своём беличьем языке. И тогда они такую какофонию устраивали в квартире, хоть уши закрывай!
Кстати, Ромка рос совсем ручной белкой. Жил он без клетки, спал, где хотел: то у Гретки в лохматых ушах прятался, а то в нашей спальне между подушками. Несколько раз я наблюдала за ним сквозь сомкнутые ресницы: сядет на тумбочку, что возле кровати стояла, и смотрит на меня. Ночи у нас в летнее время светлые, всё видно. Просыпалась я утром раньше всех. Вот заметит он, что ресницы у меня дрогнули, и начнёт прыгать по стенам и цокотать, а до того ни-ни!.. Смешной был.
Иногда приду с работы, прижму руку к стене и зову его. Откуда-то выскочит, по стене пробежит, по руке и спрячется на затылке под волосами. Ромка кроме своей обычной пищи лесной – кедровых орехов, грибов да ягод – колбасу любил из оленины. Но больше всего хрустящие палочки «Твикс» обожал. За ними он ко мне даже в сумку лазил.
Почти два года прожил у нас Ромка, а потом заскучал. Пару раз мы его в лесок носили гулять, он по деревьям вверх-вниз набегается, а потом я руку к дереву приложу, он по привычке ко мне на затылок шмыгнёт, в воротнике запутается и сидит до дома. А в третий раз не вернулся. С лесными белками познакомился, да там и остался. Природа, ничего не поделаешь…