Хахаха! Удалила давно раскас, а он, вот, выполз, прочитала - а пускай будет!!;;
ДОЧЬ ЗОЛОТАРЯ, ЖЕНА ЗОЛОТАРЯ
( почти сказка )
"Золотарёва дочка", так звали Тоню Золотареву, девушку красивую, видную, старики. Была она и вправду красавица, да не просто красавица, а словно с картины была списана, или с иконы, ну неимоверной красоты была Антонина, если кто городской видел, в деревне, или в автобусе местном, так застывали прямо, с открытым ртом, локтями друг друга толкали. Волосы были у Тони золотые, как колосья, в косе не держались, непокорные пряди выбивались, падали на плечи, обвивали белую шею, а глаза у Тони были и вовсе как с картинки, не синие даже, не голубые, а васильковые, и румянец на щеках, и губки, розовые, пухлые, и ростом хороша, не низкая, но и не дылда, прямая, статная, золотарёва дочка.
Степан Золотарев был коренной сибиряк, с пореформенных ещё, дед его обосновался в деревне, плохо-неплохо, но всяк работа уважаема, на первых порах занялся, да так и остался на всю оставшуюся жизнь золотарём, чистоту держал в деревне, сам ямы копал, околодки к ним делал, подбивал если что, ну и выгребал, понятно дело. Больших денег не давало золотарство, но все же стабильно, махали руками сельчане, давай, значит, пора, и всегда ехал.
Раз принёс дед Ефим домой старинную серебряную ложку, положил на деревянный стол, жена охнула, запричитала, а дед сказал строго - Отмоешь!!
И замолкла баба. С тех пор ложка так и лежала, в ящичке пряталась, никто о ней не говорил, не вспоминал, но знали, лежит, лежит себе, покоится, до поры-до времени, а когда это время придёт, и придёт ли, никто и не гадал, не знал.
Жена Степана по дому управлялась, Витька, в сорок три явился на свет, к обоюдному удивлению, и так уж его полюбили, последыша, все хотели Витьку в люди, учиться, в город хотели, но не получились мечты, не осуществились, отслужил Витька, вернулся в деревню, женился, и незаметно как-то от отца перенял, золотарство-то.
Жена Виктора родила с трудом, и тоже поздно, в сорок, Антонину, одну, больше Бог не дал, да и врачи строго запретили, и была баловница Тонечка, все лучшее ей, только жена стесняется, что муж-то золотарь, пилит, сверлит, пахнет, говорит, от тебя. Все город жене мерещился, купила туфли, косынку капроновую, (по грязи-то!), ну и Тонечке, понятно, все самое лучшее.
Тоня росла красивой девочкой, в школе училась хорошо, разодета, ну, городская, да и только, только вот так все и звали - золотарева дочка, ну, и, мальчишки дразнились "Говновозка"!, кричали, или "Говновоза дочь", ну да ей и все равно было, Тоньке, только раз кулачок сжала, да и стукнула одному прямо по носу, и кровь потекла ручьём, аж по коленкам растеклась, да на траву каплями, зато перестали дразниться. А мать так и нервничала, и все ходила по избе и все нюхала, нюхала, да все покупала, да покупала ей одежды, но Тоня не слишком увлекалась, и половину не надела даже, а вот по точным наукам, особенно по химии, отличницей была, и нравилась ей химия, школу с золотой медалью закончила, Тонька-красавица.
Трагедия произошла почти на тонькин выпускной, отец машину мыл, а она набок завалилась, в ил ушла, трактор пришёл помочь, да как-то зацепил неудачно, защемило Виктора, сильно, сжало, через три дня помер, прямо в сельской больнице. Помнит Тоня отца, любил он её, подойдёт вечером, после работы, рукой по голове проведёт, ласково, как грабельками пройдётся, и не пахнет совсем, помнит Антонина. Так платье ее выпускное и осталось лежать на кровати, бледно-лимонное, тонкого шёлку. Все выпускники гуляли, плыли по посёлку девчонки белым облачком, а в ихнем доме поминки, зеркало завешено. Мать с сестрой наготовили, посуду хорошую с серванта повытаскивали, шторы новые повесили, народ пришёл, а Тонька учудила, мать-сестра в черном, а она в комнатке скрылась, с похорон, да и вышла в платье желтом, капроновом, как красавица из кино, и вытащила ту ложку серебряную, положила себе, рядом со щами, во главе стола села, и не слезинки не обронила.
Так серебряной и хлебала.
Поступила Тоня в вуз, в Университет, сама, безо всяких блатов, учила ночами, глазками своими васильковыми, и на пятёрки сдала все экзамены, все написала, всю валентность, все правильно расставила, и прошла.
Стала Тоня студенткой. Все девчонки городские модницы, но и Тоня не хуже, волосы золотые, горят, даже трогать подходили ребята.
- Золотарева, у тебя, наверное, предки золотодобытчиками были, - шутили девчонки
- Или фальшивомонетчики, - смеялись парни.
Тоня улыбалась.
- Может быть, - говорила она.
Завелся у неё дружок городской, с её же курса, Анатолий, коллекционер-любитель, и родители тоже коллекционеры, и Тоня была у них дома, рассматривала коллекцию, монеты старинные, золотые и серебряные, в специальных прозрачных пластиковых контейнерах, блестят даже из коробочек.
И самовары с печатями в ряд стоят.
Обедали они на красиво сервированном столе, на белой скатерти, и держалась Тоня, как королева, будто каждый день с золотых тарелок и ела.
Раз Тоня с дома монету редкую принесла, удивила всех, что да откуда, разговоры всякие.
- От папы, - только сказала.
Лупу вытащили рассматривали, удивлялись. В справочники смотрели. Даже Иосифу Давыдовичу звонили. А Тоня радуется, - "У меня, говорит, ложка есть старинная". И принесла. Только вот счастья-то ложечка заветная не принесла - справки навела Элла Германовна, расследование-какое произвела и на сына своего повлияла, тот и отстал от Тоньки, но похудел, от коллекционирования отстранился, и даже вуз бросил, так Тоньку любил, но время лечит, встретил другую девушку и женился. А может, и женили, кто ж знает, всякое говорили.
А Тоня, наоборот, ушла вся в учебу, с отличием закончила и вуз, и поступила в аспирантуру. Мать счастливая ходила, и слова-то какие - аспирантура! - говорила она сельчанам! Даже название будущей диссертации запомнила, по слогам говорила, и в сумку лезла, если что, там записано было.
А Тонечка золотовласая защитила диссертацию и уехала (вуз послал) в далёкую Америку, прямо в долину, где самые лучшие мозги со всего мира собираются. И там у Тони все хорошо складывалось, и наука, и денег назаработала, и нравилась всем красавица сибирская, а вскоре и жених появился, финансист, нежный, в белой рубашке, а его родители Party для неё устраивали, и сбегался американский люд на красавицу смотреть, только заскучала она, волосы-колосья свои расчесывает и плачет, как девчонка, и по деревне скучает, золотарева дочка.
Так и вернулась Антонина. Вся деревня сбежалась, на окнах висели, Тоньку смотреть, и детвора на великах во след катилась, когда на на могилку отцовскую с матерью ходили, а на третий день гостей назвали, и про Америку рассказ держала Тоня. Только про жениха ни слова, ни матери, никому, сказала только - разные мы, не получилось.
Неделю ходила Тонька по лесу, в листве валялась, травинки нюхала.
Венок себе васильковый сплела.
А потом решила: в школу!
И осталась в деревне, учительницей пошла, химии, мать поплакала, да успокоилась, все рядом дочка, да и дети за ней гурьбой - Антонина Викторовна, да Антонина Викторовна..
А возраст, уж своих давно пора..
- Успею, мам, - ты ж меня в сорок родила! - отшучивалась Антонина.
Изменилось село за десять лет. Домов понастроили в деревне новых, каменных, коттеджей, городских понаехало, в коттеджи эти, и на новой машине золотарь молодой нарасхват, загорелый парень такой, волосы по плечам, "Деньги не пахнут", - говорит он весело, - "Да и богачи хорошо платят!". И искорки в глазах голубых.
Защемило сердце у Антонины, - Так не бывает, - подумала она.
А бывает, оказывается. К осени свадьбу сыграли. Мать отплакала, и забыла, потому что внук народился, некогда плакать.
А золотарь молодой смену сдаст - да за книжки, философией увлекается. Красивая пара, городские как специально приезжали на Тоньку с мужем смотреть, слухи-то разнеслись, что от богатого американца сбежала, да за местного золотаря выскочила, а она красавица и есть, коса до пояса, глаза васильковые, и маленький Ефимка радует, в три года читать начал, от книжек не оторвёшь.
А ложка лежит себе в серванте, думает чего опять, кто знает. Ну, лежит да лежит, всяк память.
Вот так и сложилось все у Антонины, дочери золотаря, жены золотаря.