Играй гармонь!

 
               
               
                2 СЕН.20Г.

"Ах эта свадьба пела и плясала..."- надрывалась деревенская гармонь в клубе села Вахруши. Полным ходом шла деревенская вечёрка, на часах висевших повыше на простенке, уже половина первого ночи, народ отрывался по-полной программе. Пьяный завклуб давно, около часа, свалил домой, никто не мешал деревенским. Все изрядно вспотели и максимально сблизились, я имею ввиду парочки противоположного пола. Ведь после "Свадьбы" поставили на радиоле "Латвия" модного Джеймса Ласта и  он помогал сближению деревенских пар. Половину электричества уже кто-то выключил и наступил самый хороший момент танцев: когда можно в волю пообниматься с кралей и даже поцеловать её, если разрешит конечно, но можно было и нарваться.
Нравы в семидесятых были ещё консервативные, многие уже поглядывали на часы, конечно у кого они были, особо ценилась рыжая ракета, петродворцовского завода, а особо плоских московских часов ни у кого (кроме председателя колхоза) ещё не было.  Да и того наградили в городке во время сельхоз выставки, за племенного  бугая Каштана, который занял по всем статьям первое место в районе.            

У председателя Никиты Петровича постоянно народ узнавал время, пока он не врубился, что все хотят посмотреть на его "Полёт," но в конце-концов ему это надоело и он спрятал свои часы под манжет своего свитера, а временщикам любопытным стал показывать молча на стенные часы "Заря" коие махали своим маятником у него за спиной на стенке.

В общем танцульки шли по всем неписанным деревенским правилам, время на обжим оставалось ерунда и не потому что кто-то запрещал, но однако завтра было, несмотря на выходной, всем на работу, а главное свет-то от движка и в час ночи он обязательно заканчивался и надо было тащить дизелисту-электрику хотя бы чекушку, или лучше местного первача, но народ нынче собрался не догадливый или просто прижимистый.

Вот и наш герой Сеня Красиков, который в перерыве танцев, когда парни выскакивали по-смолить на крыльцо играл на любимой трёхрядке, неплохо откалывая модные тогда вещи,  слово  шлягеры  тогда ещё не дошло до глубинки. Парень он был популярный у местных девиц, ещё бы играет и поёт неплохо, особо ему удавался романс -"Скажите девушки подружке вашей.." За это его девчата любили, ну а парни просто терпели, конкурент по девичьей части он был сильный, но пальцем его никто не трогал, потому что амбиции это амбиции, а без своей музыки дело совсем говно. Между тем  время в плотную подвалило к закрытию танцев и свет уже два раза мигал (это Силиваныч-дизелист подавал ребятам собравшимся сигнал недвусмысленный) - если хотите ещё танцевать тащите вина. Однако народ всё уже давно выглушил, не подумав о будущем. Да ещё появился протрезвевший зав. клуб и с трезвым садизмом стал выставлять народ на улицу, не обращая внимание на угрозы наиболее подпитого контингента из соседней деревни Ольховка, который быстро поэтому наладился провожать своих девиц по домам, через ближайшую речку.Семёну пришлось наладиться домой в гордом одиночестве.

И танцы подошли к логическому концу, а наш герой высокий и симпатичный Семён тоже стал собираться домой в свою Ольховку, ведь завтра на свой трактор и пахать колхозное поле под озимку, да  ещё топать четыре км до своего дома, и он стал играть помедленнее, ведь его подруги, Дашки Воскобойниковой, на танцульках не было. Случилось её отправили предки в райцентр за какими-то покупками, хозяйственные они были люди, потомки высланных сюда в красноярский край, ещё в тридцатые годы, настоящих тамбовских кулаков, по слухам больших смутьянов и богатеев, по тем меркам конечно.

Ну, топать так топать, и Семён поплотнее застегнув свою гармонь и поудобней пристроив её ремень двинул к себе в деревню, напрямки через ближайший лес,а идти около пяти километров, но это разве расстояние для Сибири, так пустяк.
В общем идёт Сеня и думает о своей жизни, ещё в армию грозят забрать на два года, уже призывают осенью и Сеню терзают смутные сомнения насчёт своей пассии Воскобойниковой, деваха дюже симпатичная и шустрая,-дождётся ли она его ещё вопрос. Конкурентов у Семёна много есть и серьёзные: директор местного сельпо Гриша Лисьев, один что стоит, уже бьёт вовсю клинья и задабривает её родных подарочками дорогими, а что ему наворует ещё в своём сельпо. Место тёплое ему досталось от отца, почившего несколько лет в бозе. Парень уже пять лет как с армии, живёт у вдовы Лизуньи, но жениться на ней конечно не думает, на фиг говорит мне Стёпкины дети, которых целых три штуки, двойняшки-девочки, да семилетний Кузя, тот ещё огурец. Сам Стёпка утонул три года назад, переезжая на ДТ-54 местную речку Богульму  по слабому льду, не хотел пешком тащиться, вот и покоится сейчас на местном погосте, прямо на центральном бугорке, не обузданный был и рискованный мужик.

Так за жизненными рассуждениями и прёт Сеня по лесной тропинке. Слава богу места с детства знакомые и уже одолел половину дороги, как в очередном ложке навстречу ему вылез здоровенный медведь, никакой нибудь малолетка,а вполне так сказать в комплекции, уставился на него, только глаза светятся при свете полной луны, а слюни из открытой пасти так и текут вонючие.Немного опешил наш герой, хотя сам и охотник, но ружья-то нет конечно, только родная гармонь на плече болтается. Сеня тормознул и давай орать на топтыгина, но он даже ухом не повёл, а смотрит не мигая своими глазками, а в них ничего корме злобы и коварства.
Видя, что по хорошему не разойтись, Сеня решил  ублажить косолапика своей гармоникой,то есть музыкой, он  снял гармонь с плеча и заиграл для успокоения своих нервов "Вальс на Сопках Маньчжурии". Медведь призадумался и стал смотреть куда-то в сторону, но как только наш герой сделал шага два налево, медвежье отродье сразу придвинулось на целый метр к Сене. И он начал играть по порядку всё что знал, вплоть до военной песни - "Прощайте  скалистые горы, уходим в суровый  поход" и марша китайского "Алеет Восток". Вскоре где-то  через пару часов Сеня окончательно вымотался, его пальцы уже отказывали, а медвежьему отродью хоть бы хны..Но, закончилось и это испытание судьбы, вскоре он  услышал хруст ломающегося подлеска, он присел, вытер пот платком висевшем на шее, тяжело вздохнул, ещё прислушался и чесанул большим крюком к себе в деревню, проклиная музыкального медведя, а в душе конечно радуясь очень, что медведь его не заломал.  .