Сегодня я крот. Я роюсь в земле. Тщательно ищу посаженное весной. Цвет облетел. Листья пожелтели. Ботва прижалась к земле и поползла. Каждый палец моих трудолюбивых рук сидит в своей норке. Каждый палец маленький плуг. Я борюсь с землёй. Она не хочет отдавать доверенное ей. По-матерински прячет своих детей. Каждую осень я еду или иду на поле. Беру лопату и копаю. Не всякий год земля щедра на дары. Обилие сменяется скудостью. Радость разочарованием. Но каждую весну я сажаю картошку. И каждую осень с нетерпением жду урожая. Окучиваю два раза. В засушливое лето - поливаю. Бросаю шланг в рыхлую борозду. У меня хватает денег, чтобы не заниматься всем этим. Но вы же понимаете, как это чудесно, питаться трудом рук своих. Какая же скука, посреди огромного тёплого "Магнита" толкать набитую иранской картошкой тележку. Топтаться в полуживой очереди.
Над головой звёздное небо. Треск промёрзших придорожных деревьев. Впереди переметённая тропинка.
Сто метров нетронутой снежной целины.
Главное, покрепче ухватиться за верёвку, чтоб не выпустить пластмассовое корыто.
Отвлекать внимание военной песней от неприятно сырых ног. Ну, ты же не в унтах, как некоторые, а в лёгких осенних полусапожках. И у тебе ещё впереди целый свиток трудностей. Мальчиш-кибальчиш. — Было полбеды, а теперь кругом беда...
Посреди января отогревать газетой замёрзший замок. Скрюченными пальцами втискивать погнутый ключ в замочную скважину. Благоговейно перебирать старые свитера и рубахи. Вытягивать на белый свет пожелтевшие от времени ватный матрац. Ползти в бесконечную стылую бездну. Вдыхать перемешанный аромат смолистых досок и картофельной пыли. Обязательно стукнуться головой о низкий потолок.
А обратно легче. Пальцы на ногах не чувствую, прямо как в детстве, после катка.
Домой не приехал, а прилетел. Из комнаты в комнату бегаешь. Ноги потихоньку отходят. Так хорошо, что аж плачу от счастья.