ГЛАВА 147.
Нашу «троицу» «определили» в крайний автобус, где уже находился человек. Он показался мне знакомым, но из-за полутьмы и специфической обстановки, я никак не мог вспомнить, где его видел. Поглядывая на него, я спросил у Ксении:
– А тебя, почему забрали? Тоже бросилась кого-то спасать? Хоть симпатичный был? Стоило собой рисковать?
– Не–а, у меня в этот раз, все банально. Подошли, спросили, кто я, и что так поздно делаю в центре. Я ответила, что журналист, фотографирую виды вечерней Москвы, для издания. Меня спросили, для какого. Я показала удостоверение. Полицейские изучили его, и заявили, что я в числе врагов народа. Документ порвали, и вот, я здесь. В некотором роде, это такой идиотизм, что даже прикольно. Но такое у меня не впервые, и я думаю, что теперь мною займутся всерьез.
Ксения как «накаркала»: всерьез взялись не только за нее, но и за всех нас. Стали по очереди водить на допросы, которые в полицейского участке проводил уже немолодой следователь с ужасно раздражающим взглядом. Когда он понял, что мы друг друга знаем, сразу же попытался связать нас в антиправительственную группу, собирающуюся осуществить государственный переворот.
В те минуты, когда между допросами нам удавалось побыть вместе, мы с недоумением обсуждали происходящее. Наш горячий шепот разносился на всю машину, и неудивительно, что четвертый «сиделец», не выдержав, вступил с нами в разговор.
– Что вы так удивляетесь, молодые люди! Как будто сами не участвовали в том, с чего это все началось! – прокашлявшись, произнес он спитым голосом.
Я тут же узнал человека: это был помреж, с которым я познакомился на сьёмках фильма, а потом пил ночью в торговом центре. Я вспомнил, как его зовут, и спросил:
– Николай, если я не ошибаюсь?
– Да. – Едва заметно кивнул он, дыша на нас перегаром.
– А вас, почему задержали? – спросил я, хотя мне было интересно не это, а то, как он выбрался из поселка, и чем занимается сейчас.
– Выпил лишнего, забыл на работе удостоверение. Ничего, утром следак начальству позвонит, и меня выпустят.
– А вы всё в той же киногруппе? И как вам, комфортно работать с людьми, которые принимали участие в «событии»? – спросил я, надеясь узнать подробности о других «вернувшихся».
– А тебе как? Я смотрю, лоску в одежде поубавилось. Ходишь в простом комбинезоне, да и с лица стал работяга, не то, что раньше, «столичная птица». – Недружелюбно произнес помреж.
– Да, мне теперь нелегко. – Признал я.
– Вот и мне, тоже. Но это все ерунда по сравнению с тем, что нас ждет в ближайшем будущем. Конец всему! – горько произнес Николай, и опять надсадно закашлял.
– Всему – это чему? – растерянно спросил я. Слова Николая сильно били по нервам в той ситуации, что мы оказались.
– На первом этапе, конец нашему государству. Точнее, привычной для нас форме правления. – Ответил, похрипывая легкими, Николай.
– А что у нас может пойти не так? Президент здоров, пусть и слаб головой. Вместо него правят молодые полюбовницы, но такое в российской истории, уже было. Наш народ ко всему привык. Я думаю, худо-бедно, продержимся.
– Нет ни президента, ни полюбовниц, ни советников. Вообще никого «наверху». – Таким свистящим шепотом произнес помреж, что нам стало страшно. Правда, непонятно, от чего: то ли от его голоса, то ли от утверждения о правительстве.