Он был горд и потому одинок. Как и подобает настоящему волку. К ранам, которые ему наносили клыки чужаков и соплеменников, он относился с презрением. Он давно привык продираться сквозь жизнь, как сквозь густые заросли колючего кустарника. Его челюсти, и его дух, были достаточно сильны, чтобы он мог смотреть опасности в глаза, не мигая, не скуля, и не распластываясь на животе. Самоуверенность тут ни при чём. Гордый волк много раз себя испытал, бросая вызов тем, кто заведомо быстрее и безжалостнее. И за мгновение до поединка, даже с самыми жестокими и могучими соперниками, его страх улетучивался, шерсть на холке поднималась дыбом, а по мышцам пробегало приятное тепло. На край пропасти, готовой его поглотить, Гордый волк становился с какой-то грозной весёлостью, и даже с озорством. Он прекрасно приспособился к образу жизни охотника, и познал мудрость воина, которую полагал высшей, потому что она помогала преодолевать страх, а ко всему остальному был либо равнодушен, либо глух.
Сейчас, зализывая раны, Гордый волк рылся в своих воспоминаниях, и никак не мог отыскать то, которое не давало ему покоя. Что с ним случилось во время последнего поединка? Что его так смутило? Он восстанавливал ход событий и старался не упустить ни одной мелочи. С чего всё началось? Они с Чёрным волком сошлись носом к носу и Гордый волк увидел перед собой великолепный оскал. Оскал смерти. “Здесь хозяин я, и я сделаю с тобой, что захочу!”, - вопили глаза Чёрного волка, пылая безудержной ненавистью. “Жду с нетерпением!”, - молча ответил Гордый волк, и замер в неподвижности, потому что предпочитал не нападать первым. Чёрный волк, наконец, прекратил пустые церемонии, прижал уши к голове и ринулся вперёд. Они вцепились друг в друга мёртвой хваткой. Утробное урчание. Лязг клыков. Клочья меха и подшёрстка. Одуряющий запах и вкус крови. И… И что ещё? Взгляд! Направленный на Гордого волка взгляд...
Гордый волк вдруг припомнил ту волчицу, и живо её себе представил. Она была прекрасна! Белая, ни единого тёмного пятнышка. Грациозная. Уверенная в своей привлекательности. Она стояла чуть поодаль, особняком, и внимательно следила за поединком. “Только живи! Заклинаю!”, - взывали её глаза, не терявшие Гордого волка из вида ни на мгновенье, - “Можешь сдаться на милость победителя. Можешь потерпеть поражение. Я тебя прощу, потому что ты нужен мне живым!”. Гордый волк впервые в жизни поймал на себе пристальный взгляд волчицы. Да, да, пристальный. И какой ещё? И ещё… нежный.
Не успел Гордый волк свыкнуться с одним открытием, как на него обрушилось другое, не менее ошеломляющее: один благосклонный взгляд белой волчицы - и он готов, поджав хвост, идти за ней на край света. Ей, и только ей, единственной, он готов позволить кусать его до боли, до крови. Он готов покоряться ей, подчиняться её воле, не обижаясь и не переча. За эту волчицу он готов драться насмерть, с кем угодно, где угодно и когда угодно. За право обладать ею Гордый волк готов драться насмерть с самой смертью. Он готов безропотно сносить её капризы. Чтобы ей угодить, он готов вывернуться наизнанку - и поступать так ему властно велит сама природа, его волчье нутро. Как странно! Хранить и беречь эту волчицу, как зеницу ока, неотступно следовать за ней, ему велит то же самое волчье нутро, которое заставляет его рвать добычу по живому, не зная пощады и раскаяния.
Волк брёл по лесу, как в горячке, не ощущая боли, которую ему причиняли свежие раны, и ронял на землю капли крови. Он брёл, не зная куда, и не зная зачем, хотя настоящему волку, казалось бы, надлежит не брести, а рыскать. Он не узнавал сам себя. С ним что-то случилось. Он как будто раскололся надвое. В его шкуре сейчас жил и он, прежний, и в то же время кто-то другой, новый, незнакомый и непонятный. Гордый волк догадывался, что пути назад нет, и его жизнь теперь будет иной, и что-то важное, чем он привык дорожить, отрывается и уходит в прошлое. Привычный мир рушился, и на его месте образовывалась зияющая пустота, которую Гордому волку предстояло осознать, принять и чем-то заполнить.
Скоро настанет утро, и он пересечёт невидимую черту, которая отделяет прошлое от будущего. Он пойдёт к Белой волчице. Чтобы заглянуть в её глаза. Чтобы смирить свою гордыню. Чтобы начать новую жизнь, такую, о которой Гордый волк имеет весьма размытое представление. И, если суждено, если она не прогонит его вон, он останется с ней, и лето проведёт в её логове. Неведомый прежде восторг, слегка разбавленный грустью, переполнил сердце Гордого волка, и бил через край, а перед его внутренним взором стояла она, поджарая, обворожительная волчица, и забыть про неё он не мог ни на мгновенье. Сначала не мог, а теперь уже и не хотел.
Лапы, которым Гордый волк предоставил полную свободу, привели его к краю высокого каменистого утёса. Он остановился. Где-то внизу шумела река. Подняв голову, он увидел огромный жёлтый светящийся диск, висевший в ночном небе. У Гордого волка не осталось сил, чтобы удерживать в себе то, что его переполняло…
Белая волчица, дремавшая под открытым небом, встрепенулась и прислушалась. Она узнала голос Гордого волка, и по едва уловимым особенностям звучания угадала то, что дано угадывать лишь волчицам - отныне он принадлежит ей. Только ей! Расстояние, которое их пока ещё разделяет, уже не имеет значения, потому что Гордый волк теперь будет принадлежать ей даже на расстоянии. Рано или поздно он придёт к ней, ляжет у её лап и будет ласково о них тереться, вызывая её на игру. А потом... Потом Белая волчица начнёт воплощать свою мечту о счастье, а Гордый волк будет следовать за ней, служа верой и правдой. Она знала точно, что будет так, а не иначе. Волчица слушала признание Гордого волка. Вдыхала пряные ароматы весеннего леса. И из её глаз, сверкавших в ночной тьме яркими огоньками, капали непрошеные слёзы.