За сорок третьим домом нашего микрорайона начинается лес. На опушке наличествует пруд.
Сижу намедни на пруду, кефиру выпил с булкой, на травке развалился, и вижу - шкандыбает начальник нашего ЖЭКа, Павел Петрович Толстиков, в народном просторечии - Адольф. Усики у него, как у вождя немецкого народа, хотя он, конечно, скорее на Анастаса Ивановича Микояна усами намекает. Мол, я - как Микоян, от Ильича до Ильича, без инфаркта и паралича, и хрена лысого вы меня с моей должности сковырнёте!
Но народ у нас, сами понимаете, какой. Слесаря да дворники, из образованных - только паспортистка, и та из декретов не вылазит. Так что прозвали его - Адольф. Да и характер у него… Скажу прямо - склочный характер. Нервный. Жалобы от жильцов плохо переносит. Как заведётся на собрании, как пойдёт, как пойдёт! Руки то в кулаки сожмёт, то пальцами скрюченными воздух когтит, то к лампочке вскинет - думаю, что это он неосознанно фильм Ромма копирует. Насмотрелся, и через усы свои прикипел к образу энергичного австрийца.
Так и знал, что мимо не пройдёт, зацепит.
Здорово, Афанасий! Отдыхаешь?
Так обед у меня. Три утечки с утра уже было.
Смотри у меня! Опять с жалобами прибегут! - вот манера у него какая.
Не прибегут. Может, даже благодарность напишут…
Главное чтобы из милиции благодарность на тебя не пришла очередная! Последний раз еле отбили тебя, загремел бы на годик, за ту витрину!
Я, кстати, в том месяце уже с зарплаты последний вычет за неё отдал, так что всё, забыли. И не витрина, а дверь, да и то - половинка только, - было дело, поскользнулся я зимой, с устатку, и чемоданчиком своим железным въехал в стеклянную дверь гастронома. Мимо, как назло, участковый проходил, оформили как хулиганку по пьянке, хотя я там выпить-то успел ерунду, двести всего, или триста. Точно не поллитру. Это вот прям точно. Но, дура лекс, выговор впаяли, из зарплаты вычет сделали, да такой, будто я в Елисеевском весь фасад расколотил.
Ну, общественность может тебя, Афанасий, и забыла, а вот я не забыл. Иди работай. Зарабатывай на будущие витрины. Зима не за горами.
Так вы не мне про зиму напоминайте! Ему лучше! - я кивнул в сторону сорок третьего дома, - у меня зимой будет отопление. У него непонятно, что будет, - я решил переключить внимание Адольфа на другой объект. Со стороны массива по тропинке, срезая через пруд, шёл управдом дома номер три.
Дом этот стоит на границе участков двух ЖЭКов: нашего, первого, и соседнего, четырнадцатого. Уж не знаю, как так вышло с этим домом, что энергосети его былы подключены к нашему участку. Отопление тоже с нашей трубы магистральной заходило. А вот подъездная дорога с нового окружного шоссе шла через его двор с другого, не нашего участка. Своими подъездами дом был обращён в сторону от нас, и многие дети ходили в детсады и школу не к нам, а в соседний микрорайон. И вообще, весь этот дом был каким-то сплошным недоразумением с точки зрения коммунального хозяйства. Стоял как-то углом, неровно, часть как-будто на нашей земле, а часть — будто и в другом микрорайоне.
Управдомом при нём уже третий десяток лет был здоровенный мужик, скандалист и хитрец — Александр Григорьевич Лешенко. Прозвищем его народ наградил получше, чем моего начальника: «Тракторист». Управдомом он был неплохим. Постоянно что-то выбивал и выкручивал, причём сразу с двух ЖЭКов. То песка откуда-то навезёт в песочницы, то чернозёма для клумб. С нашего ЖЭКа, значит, внеплановый ремонт энергосетей, а с их — заплатки на дорогу. И туда, значит, и сюда. А наш Толстиков всё понять не может, имеет право Тракторист с него требовать ремонта или нет? Документов тот накопил — в три года не разобрать. И на всё у него справки, а на справки — другие справки, и на каждую печать — подтверждение подлинности печати и подписи, а на те подписи и печати — другие подтверждения, справки, бумаженции. Как начнёт грохотать со своим южным говорком, гыгыкает и хыхыкает, и юлит, и льстит, и то грозит дойти до Главного Управления Жилкомхоза, то приобнимает и в друзья набивается. Усы у него — ну не Будённый конечно, но и не щёточка как у Адольфа нашего. Выдающийся, в общем, человек. В некотором роде.
Толстиков наш уже и в центр звонил, ругался. Предложил несколько лет назад дом переподключить, всё на четырнадцатый участок перевести. Устал от Тракториста. Но сверху отказ пришёл, а частным образом нашему начальнику было сказано, в коридоре, мягким голосом, наклоняясь к уху: «Организация у вас хозрасчётная, в ваших же, Павел Петрович, интересах, чтобы на вашем участке было больше домов, и проживало больше жильцов — вы таким образом приобретаете больший аппаратный вес, и ресурсы, понимаете, распределяются в первую очередь в крупные ЖЭУ». Это мне паспортистка рассказала, Ниночка, в один из кратких перерывов между своими декретами.
Как-то раз в третьем доме, кажется, в седьмом подъезде, прорвало отопление. И как назло — в мою смену! Аварийка приехала, течь залатали. Но мне потом пришлось по всем стоякам ходить, проверять, чтобы гидроударом где периферийные трубы не рвануло. Всё оказалось в порядке, и управдом пригласил меня, балагуря и хэкая, к себе в квартиру «на пару слоу, букуально на пару, максымум на тры!» По обстановке в квартире было ясно — куркуль, и жить умеет. Стены в коридоре деревянной планкой обделаны. В углу два мешка картошки, сверху сеточки с луком свисают. Везде по мебели салфеточки кружевные раскиданы, шторы в тон обоям, а за ними тюль висит. На холодильнике небольшой «Шилялис» стоит. Краем глаза в зале увидел радиолу «Дайну», литовскую. Конечно, тоже накрытую кружевом, а на нём — стопка польских журналов «Урода». В общем, зажиточная квартира.
Шилялис, - я полуспросил-полусказал, надо же было как-то похвалить хозяина за достаток.
Да-да, с Литуы, свояк приуёз. Усё в гости зауёт да зауёт. Но мы Родину не бросим, уерно?! - Григорьич густо засмеялся в свои усища, приобнимая меня и присаживая за стол, - щас быстренько на стол соорудим!
Из холодильника появилась негабаритная бутыль с прозрачным содержимым, литра на три, шматочек сала на тарелке, к которому прилипла половинка лаврового листа. Чудесным образом материализовались два даже на вид хрустящих огурца на небольшом блюдце, которое, конечно же, было поставлено на аккуратную кружевную салфетку.
Кум! Кум с Черныгова заезжал! Самогонка там — блеск! С пшеныци, с чистага зерна гонят! Хряпнем по соточке, да?! - разливая из бутыли в крупно-гранёные полурюмки-полустаканы, не давая мне опомнится, напирал Григорьич.
Почему-то я тогда ещё подумал, что гонит самогонку он сам, где-нибудь на даче, или даже непосредственно на балконе. Хотя может, и кум... Было ясно, что хозяин любит самогон и лук, и верит в целительную силу физического труда. Бывший председатель колхоза — вот такой вот типаж. Как я понял, он принял меня за слесаря с четырнадцатого ЖЭКа, и намеревался подбить клинья насчёт новых замков на чердачные проходы. Выпили по две. Узнав, что я с первого, он буквально на секунду неловко замешкался, пробормотал, что «У Петровича замков нет, он и на свои-то дома достать не может», и убрал самогон в холодильник. Из чего я сделал вывод, что свой дом он если и считает некоторым образом прикреплённым за нашим ЖЭКом, но всё же не вполне. И наш ЖЭК не вполне своим. Не уверен, впрочем, что своим он считал и четырнадцатый ЖЭК. Александр Григорьевич был, как и многие бывшие председатели колхоза, уверен, что всё вокруг хоть и народное, но всё-таки немного моё. То есть — его. И если в дни наезда проверяющих из района — совсем немножко его, то в те дни, когда никаких проверяющих на горизонте не отсвечивает — даже множко. Может быть, и совсем.
В общем, как известно, ласковый телёнок двух маток сосёт. К одной из таких маток, стремительно шагая, Александр Григорьевич в данный момент и приближался.
Пауел Пэтроуич! - Загрохотал он средним, пристрелочным калибром из отдаления. Какие люди, и до сих пор не у ОБэХээСэС!
Всё шутишь, Александр Григорьевич? У меня с органами всё в порядке, я замки на бордюр-левак не меняю, и вне очереди эту самую социалистическую собственность не распределяю! - весь подобравшись, парировал Адольф, то ли нападая, то ли готовясь отражать очередные запросы и претензии, которые, я чувствовал, вскорости обязательно воспоследуют.
Та нехай с нашими органами всё будет хорошо! Какое-такое вне очереди? Это когда это наш народ был вне какой-то очереди? Ты скажи мне, Павел Петрович, почему мне люди передают, что ты нас чуть ли не от газа отключить хочешь?
Кто говорит? - локоть моего начальства оказался зажат в огромных ладонях Тракториста, и они направились по тропинке к виднеющимся за кустами домам.
Люди, люди говорят, Павел Петрович. Можно даже сказать, чуть ли не докладАють!
А ты их слушай больше, Григорьич! И вообще, ходишь на собрания в четырнадцатый ЖЭК — ну так и ходи, пусть они тебе магистраль прокидывают, там мощностей-то, мощностей! А у меня к школе спортзал пристраивают, отапливать надо, а кто мне их даст, мощности-то?
Петрович, давай конструктивнее, спортзал спортзалом, но люди-то! Куда людей денем? Замерзать будут люди, да? До зимы магистраль не протянуть, да и зачем мне их чужая магистраль при моём живом ЖЭКе?! - в бой начинал подключаться на басах главный калибр, поэтому, хоть управдом и начальник ЖЭКа отошли уже порядочно, слышал я всё хорошо. Ну хоть Адольф от меня отстал, подумал я.
Петрович не станет передавать целый дом в другой ЖЭК, мне это ясно как день. И Трактористу тоже ясно. В Управлении не оценят, и даже рассматривать не будут такую инициативу. Спортзал, конечно, построят, и, конечно, обогреют. На то есть Горгаз, и тамошние инженеры что-нибудь придумают. Может, все эти угрозы были нужны начальнику ЖЭКа лишь для того, чтобы уравновесить какие-то будущие наезды и запросы управдома. Политика, да? Не, я лучше трубами буду заниматься. Утечки, опять же. Прокладки. На Волгу не заработаю, но на кусок хлеба с маслом — всегда будет. И на бутылочку пива, которую я накрыл пиджаком от Адольфа.
Спасла меня вчера большая политика от разборок с начальством. Спасибо Алексанрдру Григорьевичу.
А сегодня иду с утра на смену мимо третьего дома.
Вижу, пожарная машина стоит! И народ собрался. Дым с лоджии валит. Аккурат с квартиры Тракториста! Но уже потушили; лестницу убирают, шланг скручивают. Народ тоже расходится, обсуждая происшествие. Подошёл к невысокой женщине со знакомым лицом. Вроде, с соседнего дома.
А чего тут случилось-то? - спрашиваю.
Да у управдома, представляете, спирт на лоджии полыхнул, говорят, - затараторила она, - самогон варил, чёрт усатый!
Да ну!
Ага! Участковый приходил, увёл объяснительную писать.
Вкусный самогон был. Но довёл до цугундера. С умом надо делать всё! И под присмотром. Верно я говорю?