Она решила, что жизнь её закончилась. Осталась, как старуха из сказки, у разбитого корыта. Ни семьи, ни дома, ни работы. Было у неё когда-то это всё. А потом как-то само собой ушло в тартарары.
Рано вышла замуж по большой любви, как ей казалось. Всё было, как и у всех: дом – работа – огород. По выходным – банька и кино в местном сельпо. Муж на рыбалку иногда выбирался. А она всё больше дома любила сидеть, борщи варила и пироги пекла. Да и огород времени требовал. Уберёт она, бывало, в доме - чисто, уютно, сдобой пахнет; сядет у окошка и, вроде, как и хорошо ей. Да вот только детских голосов в доме не хватает. Детей бог им с мужем не дал. Лечилась она долго и упорно. Когда врачи поставили на ней крест, осталась одна надежда – на бога. Ездила по разным церквям в округе, в источник целебный окуналась, молилась. Муж сначала утешал её, а со временем стал упрекать, что пустоцветом уродилась.
Прожили они с ним вместе пятнадцать лет. Последние годы стал выпивать и домой возвращаться поздно. Всё чаще без повода устраивал скандалы на пустом месте. Говорил, что хозяйка она никчёмная. Она молчала, когда он костерил её на чём свет стоит. Ночью только в подушку тихонько поплачет. Да утром встанет пораньше, чтобы блинчики ему приготовить. Любила она его. И прощала всё. Винила себя во всём. Как-то заикнулась о том, чтобы ребёночка усыновить, он ощетинился, закатил скандал, сказал, что чужого выродка ему не нужно, и ушёл из дома. Сказал, что у друга поживёт. Другом этим оказалась её единственная подруга. Не верила она соседке, считая её сплетницей, когда та говорила ей, что подруга привечает её мужа. Как-то увидела она мужа и подругу с выпирающим животом, чемодан собрала и ушла из дома, который её мужу в наследство от деда достался. Да и не претендовала она ни на что. Потом развод получила. С того времени будто дыра внутри образовалась, из которой жизнь стала вытекать. Жила, скорее, по инерции, ничего не чувствуя.
Прошло несколько лет. Из своего посёлка уехала. Да так и не пристроилась нигде. То с работой не ладилось, то жить негде было, то ещё какая причина. А потом в один миг и работы лишилась, и комнаты, что снимала. Взяла она всё тот же чемодан и с теми же вещами, которые были у неё, когда уходила от мужа, купила билет на электричку до Москвы. В кошелке вместе с мелочью оставалось две тысячи триста пятьдесят рублей.
Никогда не была она в Москве. Да особо и не хотела. Понимала, что не место ей там. Зачем поехала, сама не знает. Надо было куда-то ехать, да и ей было уже всё равно. Вышла из вокзала на улицу. Свинцовое небо, серая жижа под ногами, ветер студёный. Куда идти - не знает. Долго брела по улице. Руки от холода судорогой сводить стало. Решила зайти в магазин, погреться. Хоть и страшно ей было. Никогда она не была в таких больших магазинах.
Очнулась уже на улице. Кто-то её толкнул, проходя мимо. Она не знала, сколько простояла вот так с закрытыми глазами, крепко прижимая к своей груди только что купленную со скидкой в семьдесят процентов французскую вязанную сумочку из сизаля за две тысячи сорок девять рублей. Блаженная улыбка играла на её потрескавшихся от мороза губах. Она не чувствовала холода. И не могла опустить руки, словно боясь, что вновь почувствует пустоту внутри, которую в одно мгновение закрыла собой эта вязанная сумочка. Расстегнула пальто, положила оставшийся рубль в сумочку, повесила себе её на шею и пошла обратной дорогой на вокзал.
Переночевала на вокзале. Утром позвонила дальней родственнице и попросила денег взаймы на билет. Вернулась в свой посёлок. И как-то всё стало складываться: и работу, и место, где жить, сразу нашла. А потом случайно встретила бывшего одноклассника, хорошего и работящего мужика, замуж за него вышла, в сорок два родила близнецов – мальчика и девочку.
Уберёт она бывало в доме - чисто, уютно, сдобой пахнет, детские голоса из соседней комнаты доносятся, муж за столом что-то чинит; сядет у окошка и хорошо ей так, как в тот самый момент, когда она купленную на последние свои деньги французскую вязанную сумочку из сизаля к груди прижимала холодным зимнем вечером. А сумочка, ни разу не ношенная, лежит на верхней полке в платяном шкафу с последним оставшимся после покупки рублём. Если бы не она, неизвестно, что с ней сейчас было бы.