Всю ночь радо "Комсомольской правды" (КП) воспалено передаёт репортажи из Минска.
Минск не спит, повторяя спектакль, проигранный в Каунасе в доисторические времена, не то в 50-е, не то в 60-е годы, задолго до всяких майданов. Литовцы уточнят. Но, вот то, что помню я.
Полупьяное сборище в сосновом лесу у Шилоса, доме отдыха близ Вильнюса. Нездоровое веселье, костёр из лесного сухостоя – его зажгут позже. Маленькая эстрада-раковинка. На ее помост запрыгивает любой, кто хочет, выкрикивая странные воспаленные кричалки...
В промежутках между ними из репродуктора, закрепленного на сосне, льётся тихая, совсем мирная музыка. 6-летний Шарунас спрашивает мою Эляну:
– Что это, мамите? Чего они хотят?
– А сейчас увидишь! – отвечает Эляна.
Вручает мне ладошку Шарунаса, взбегает на эстраду к очередному вещателю и говорит ему, царственно вскинув голову:
– Чего ты тут раскричался? Давай станцуем танго! Ты слышишь танго?
– Да, – смущенно отвечает парень.
– Так в чем дело? Ты не умеешь танцевать танго?
Тот поворачивается к ней:
– Умею.
И тогда она берет его за плечи, разворачивает лицом к ступенькам, ведущим вниз и резко подталкивает коленом пониже спины, и тот, под аплодисменты зевак, слетает вниз к толпе.
– Ну, – произносит Эляна. – Кто еще хочет станцевать со мной танго?
Толпа аплодирует.
Все дружелюбно настроены к смелости, красоте и силе литовской женщины.
Эляна произносит короткий спич и спускается к нам с Шарунасом.
– Что это за праздник? – спрашиваю я.
– Плохой праздник, – говорит Эляна. – Это у них поминки. Ты не знаешь, да и эти не знают… Много лет назад в Каунасе дружки уговорили одного "на слабо" облить себя бензином. На центральной улице города. Сказали, что если вдруг бензин загорится, они погасят.
Он облился бензином, и дружки его подожги. И не давали никому гасить.
Тогда сквозь их круг прорвался ваш, русский офицер, сорвал с себя плащпалатку, накрыл мальчишку и огонь загасил. Парня увезла "Скорая". А офицер погиб. Его имени не знают. А парень умер от ожогов в больнице. И все запомнили его имя. И с тех пор по всей Литве устраивают такие вот "пионерские" костры. А ты поняла, о чем они кричат?
– Да, сказала я. – Свободу Литве.
– Лучше бы они вспомнили, что он сказал матери, – тихо сказала Эляна.
– Что он сказал? – спросила я. – Что?
– "Это было так больно, мама!" – сказал он ей перед смертью. Лучше бы они вспомнили, что когда кого-то сжигают, ему больно! Тому русскому офицеру и его маме тоже было больно. Только они не хотят об этом помнить. Слишком легко и сыто живут, Оляна. И кто-то хочет это оборвать.
Сегодня мне больно, Эляна. Ничего нового не придумали те, кто поджигает воспаленные мозги сытых. Ни на Украине, ни в Белоруссии, ни как когда-то в Каунасе.
P.S. Кажется, того парня в Каунасе, подожженного дружками в центре столицы Литвы, звали Коланта. Первый "герой" бешенного майдана. Имя спасшего его офицера не помнят.
Санкт-Петербург
2020
(Фото из фильма)