– Аврора не даст залп. Она уже не крышует празднование. Ведь вокруг одно среднее арифметическое. Тоска, да и только. – Громко работающий телевизор, занимающий место на стене кухне, объявил. – Возможность авитаминоза в эту зиму особенно велика. Ведь урожай, так и остался вялиться на полях и в садах, позабытый населением. Занятого тотальным развлечением. А роботы, пере настроились на подражание, не освоив алгоритм. Программы Ухаживания за окружающей Средой – Влажные руки, выбросили в ведро обрывок измятого листа, отвлекающего ум от мыслей. Внедренная программа «Все за Хозяина, с Хозяином и ради Хозяина», работала точнее песочных часов. Стоило только вообразить, синхронно щелкнув пальцами обеих рук. Производя получая желаемое из действительного, доказывая иллюзорность окружающего, которое можно стереть. Например. Появлялась жирная муха, назойливо, нарезающая круги. Махнул правой рукой, от плеча в низ, словно стряхивая на вождение, и она исчезала. Второй раз и погас телевизор. Еще существовала практика «Палец в никуда», она останавливала поток мыслей в хаосе представлений. Ни сразу. Постепенно, шаг за шагом, направляя мысли внутрь, выделяемую потом с потом. Напрочь в атмосферу. Так об этом писалось в подпольной литературе, иногда попадающейся в странных местах. Например. Флэшке лежащей на панели ППК у входа в жилище. Серый, сел в углу за диваном, накинув на себя теплый плед, предварительно раздевшись до гола. Давно поняв. – От мыслей, весь жир изобилия. И постоянная депрессия. От которой помогает, дефицитный рецепт. Или, растворяемая в водопроводной воде «кисейная субстанция», если успеешь оказаться на месте. Производимая корпорацией Чистый город с 9, до 9. 15 каждый второй вторник месяца. У Сергея на данный момент она отсутствовала. И он решил воспользоваться практическим занятием. И так под пледом, в темном углу комнаты, стало совсем «конституционно». 1 Он представил весенний холст, пахнущий белизной, растворяющий в своем искусстве аромат кофейной гущи. Пододвинул плющ революции к России бескрайней. Как мгновенно кинуло в пот. Так, до полного избавления необходимо сделать двенадцать подходов. 2 Механическая змея электрички, алгоритмом работы сцепки мостов, спугнула ворон, медитирующих на проявляющуюся из-за пыльного ковра, остывающего и падающего спутника. Затрясло от холода. Показалось, что сосед крадет электричество с его счета, засунув пальцы в розетку. – Квант, его. Он точно робот пятого поколения. Ему нравятся фосфорные сгустки. 3 Маятник перемен, магнит напряжений. Как горящая свеча, он наматывает витки на стержень. Сжигая факты операционного сдвига смоделированных событий, как исторических фактов. Цифр в саване, символов в сапогах. Понятие наступило незамедлительно. - Я, искусственный. Быть может модель какого -то эксперимента - 4 Маятник Фуко в обратном направление. Медленно ползущий договорняк, полупроводниковой сферы, изрыгнувшей самобытный окурок бытия, пылившейся логике. Воплощение резкого аромата припоя в шорохе вибрирующих платформ, так похожих на переживание. Род болен и его надо. Только чем? Скрючило в три погибели. Подкатил ком к горлу, чуть не блеванул. 5 Молекула системы, придуманная совершенным разумом, относящегося ко всему с точкеW. Простая диета сероводородом, гимнастика с наковальней, под раскаленным жалом. И не разу не заглянул внутрь себя, по существу. Иррационально, в дрему пустыни. Ему, Сергею, тебе. В доступе отказано. Муха остыла в засохшей капле краски на стене. 6 Хлебом не корми, дай информации. По южному мосту грех, по северному крест. Ради слога, не трогай Бога. Прими материнский пост, не кривя зеркалами души. На наличие предмета женского белья, покрытого рыхлым слоем пыли, в противоположном углу, у плинтуса. – А, может хватит. Ну его эту Эльбу. Не надо ни каких встреч. Пусть поток мыслей переливается радугой над аптекарскими часами. Промокну вспотевшее тело полотенцем, и опять. На работу, в упряжку, закусив удела. Глубину памяти заливая бетоном. Пойду стричь балы. Чтоб, как у соседей. Новые тапочки, обновление счета, и долгожданное обнуление памяти. А там и попугай, и вода свежая, и рубашка белая- Захотелось встать, сладко затянуться звонким смехом, а вышел сиплый хрип. Короткое замыкание в левом углу туловища, вызвало выделение жидкой субстанции, шипящее на выходе у потрескавшихся складок подбородка. Молния прошила защитный контур. – Иди до конца. Это нирвана – Мелькнула мысль. – Человеческий образ всего лишь материализовавшаяся мысль. Одноликий штамп, одурманенный сошедшими красками с холста. Нет, не все Бородино- Проснувшийся север, зовет. 7 Это придумали мазохисты, пытать себя курам на смех. Ведь при этом происходит сдвиг оси. Дойдешь до 9, а дальше не сможешь. Попадешь в приют поврежденных механизмов, пустят на запчасти. Раньше был пенсионный возраст. К сожалению сейчас – Учись, работай, на запчасти- Просто плюс, сближается с минусом, о того и вибрации на рваных частотах. 8 Человеческий разум самое страшное оружие. И тебе хочется обладать им, чтоб присвоить себе право на золотой код вечного блаженства. Автопилот меланхоличности, контролирующий холостой ход внутреннего напряжения, отключился неизвестными радиопомехами. 9 Это не очень гуд, когда ничего не чувствуешь. Мысли стали редкими и колючими. Запахло сладко гниющими фруктами того, вечного Августа, что следовал за душным июлем, след следом. Хотя и тогда все было обложено ложью. Неожиданно раздался детский смех, он имел оттенки оранжевого, и разом обнял десяток мыслей, еще не вынутых из ножен. 10 Солярное сплетение слабо пульсировало первобытной жизнью, допотопного пребывания между полярным днем и полярной ночью. Восток лукавством разъедает север. Регистрируя, вносит в каталог, суммарно продавая пристрастия, за причащение. Провоцируя, подражанием жажды наживы. Пол заходил ходуном, стараясь каждой щелкой стянуть плед. Стены образующие угол, стали похожи на челюсти. С потолка свисала материализовавшаяся тоска в виде зеленых человечков. – Выдохну. И с последних сил, вообразив потерянное прошлое, щелкну пальцами рук- Но нет. Сергей на 85% перепрыгнул на параллельную стрелку. - ЧЕМПИОНСКИЕ РАУНДЫ- По слышалось с низу. 11 Чувствую гравитацию нового объекта. Открытые глаза, утопают в чистом поле, залитого косыми лучами. С лево железнодорожное полотно с парящими над ним воронами. С права кисть неизвестного, исполняющего из жирных мазков приличное электричество. И никакой химии. Просто по наитию. Горький солончак ядовитой медовухи. Кадр за кадром. Доступ в пробную версию открыт. 12 Рост метр семьдесят. Курчавая голова, плотно посаженная на атлетические плечи, крепкие руки, торс с пузиком, овал ног. Рубашка, штаны, кроссовки. Добротно скрывающие внутреннее содержание, сосредоточенное на методике – *** вам- Стою в ожидание чуда. И вот оно. Эти летающие тарелки, одинокие пилигримы. Если ты ее увидел, значит ты в теме. Это твоя Душа, нашедшая тебя на рельсах. Смотри как корчатся соски и присоски, высасывающие плодотворные соки сокровенных тайн. Они срезаны с тебя. Серж, Ты Живой. Совсем в другом измерение. ЖИВИ.
СИНИЙ БАНТИК, РОЗОВАЯ КОФТОЧКА. – Как плох пахнет здесь, и впрямь застой нижних вод. Верно, жабья конура. Ща, Я ее освещу полевым одуванчиком, опою тихой песенкой, вживлю гвоздик в заплату, и обернусь трижды через левое плечо. Поклонюсь новому геному – Тот час, перед глазами с синим бантиком в распущенных русых волосах, в розоватом платьице, подернутого серебряной паутиной, в испачканных босоножках на босу ногу, с плющевым мишкой в правой руке и точной копией легендарного крейсера в другой. Явилась девочка лет одиннадцати от роду. Веселая улыбка сходила с ее губ, в глазах читалось легкое недоумение. Типа. – Вот занесло, ни понятно куда, ни понятно к кому - Прижимая мишку к раз волновавшейся груди, обронила мелодичное. – Здоровыми будите, меня зовут Вера - Она обвела взглядом пространство вокруг меня, слегка кланяясь. – Культурная. Видно- Отпечаталось в голове. - А меня называй Костя- Она сделала шаг в моем направлении, предлагая. – Давай вместе по пускаем крейсер. А то ему скучно. - Такие они плоды АВАРИЙНОЙ КУЛЬТУРЫ. Поставив мишку и крейсер у ног, она легонько носком сандаля отодвинула крейсер в мою сторону. – Да, пожалуй, хватит нам скучать в этом остывшем месте. Между Эрос и Танатос, всегда протекает чистый ручеек, ведущий в бескрайние просторы – Я согласился, подбирая крейсер на руки. Ее остроумная улыбка, перевернула мой успокоившейся Босфор, свежим колебанием Невы. – Кстати его зовут, Серж- Она подняла мишку, водрузив его на руки. – С ним получилась не хорошая шутка. Он был простым капитаном, чья мысль, пройдя три замкнутых кольца, материализовалась. Водя хороводы с портовой ведьмой, замечтался о тленном, пушистом и нейтральном. И вот на. -Море волнуется. Три. В мысли восставшей замри. И на долго усни. Пожалуйста. Продукт на лицо- Так мы и пошли, она с мишкой, Я с крейсером. Кроме искусственного холода и синтетической статике, эти вещи ничего не излучали. И никаких признаков одухотворенности, в нас тоже не было. Так миг вечности, и два потока вибраций. Да гвоздь в колеснице времени. Белые пуговицы с черными угольками и огарок не прикуренной свечи, испускающие пери свет фракталов, количеством вопросов, в массе мистических глаголов. Неопределенных и необъяснимых, как сотворение случайностей. Я послушно следовал за Верой. Ласковые мотивы, посылаемые космосом, теплом щекотали шейные позвонки, заряжая хрящевые спайки леденящим эфиром. Первым ушла гордыня. Крейсер стал совсем невесомым, ощущалась только его скорость. Она, как сотворенный смысл бесконечности, вела к океану. Захотелось танцевать, и мы себе в этом не отказали. Нам было все равно, на все вокруг и всех во всем. – Мы, не спеша подбираемся к 12- Обронила Вера, когда время несло нас. По пустынным улицам, пересекающим потусторонние перекрестки, уводящие к ленивым проходным дворам, отражающихся в грязных окнам. К полю и дождю, чтоб подхватить ручеек и выйти в открытый океан. Синие бантики в ее волосах по шесть спиралей в двух ленточках. Были ее 12. В раздумье Я и не заметил, как пошел дождь. Свежими символами оглушительного безмолвия, истекала пурпурная лилия. Медовыми росинками, янтарной сутры, лилось ведическое откровение. Туловище смеялось смолянистой улыбкой лунного прилива, чувствуя таинственный лязг приворотного зелья, уходящего вниз культа личности. К кружевным россыпям фонтанов возбужденной мантии. И оттуда пролился тонюсенький ручеек, из самого золотого желтка. Обжигающими зигзагами гусиных лапок, вдоль тягучего кленового сиропа, переполненного мифологическими чувствами. Сквозь желчные проходы, мятной свежестью прилагательного, разглаживая поросшую былью охоту. Прямо к ногам и от горизонта. Вера распростерла руки к верху, поднимая мишку на радость иному ветру. Одним махом подхватив всю компанию, со мной и крейсером вместе. А ручеек тем временем возмужав пенился. Рос, тянулся к подолу неба шайкой-лейкой серебристого крахмала, внутренней дикой стаей. Вздыбленная холка горела фиолетовым отливом, уши стояли по ветру торчком, а клыки блестели предчувствием скорой битвы. Пламень зашипела – Отдай их мне. Он мне нужен. Сгорбившимся сухарем, размокнет за бытие, на встречу восходящим лучам белого и чистого о, креста– Ветер, выпустил нас в невесомое неизвестное, налитой мощью стихии. – Белый Бог. Здесь, отныне, и Навсегда- Вдыхал, Я в себя, свежую краску блестящий в трех взошедших светил, палубе. Интуитивно чувствуя в залпе мыльных пузырей, выпускаемых из дул артустановки палубного типа, искусную руку Верочки. Ведь ей уже 12. Крейсер несся, словно на распростертых крыльях какой -то важной птице, к горизонту вертикали позвоночного столба. Мишка, совсем уже не плюшевый, а скорее инопланетный. Стоял на капитанском мостике, всматриваясь биноклем в глазурь растекшейся дали. Кремовая рубашка с золотыми закрепками, слушались безоговорочно подсказки поясного ремня, ровняющего на потусторонние знания, распространяемые черным радикалом ботинок. Его усы вились петлями бесконечности, напоминающих скрипичные ключи. Хотя все это происходило в невесомости в сжатые сроки. Мы шли к океану космоса иллюзорными призраками древнего воспоминания. Водяной пылью изломанных линий, цветным изобилием представлений, фокуса присутствия океана в каждой капли жизни. – Будьте расслаблены пересекаем горизонт. Закройте все каналы, будет не много не весело- Услышал Я внутри своей головы голос мишки- капитана. В невесомости поля, окутавшего крейсер, противоположного назначения иной невесомости окружающего, взаимопроникая в порядок третьего поля космического величия, воплощался когнитивный акт освобождения. Плески нейросетей, являлись струнами радуги одновременно, переходящих в орбитальные волны сегментированного круга. Замыкая. Материю, Разум и Ничто. Это была голограммная проекция коллективного, и Мы в ней. Приводящие Биоинженерное Творческое присутствие. Синие бантики, розовая кофточка, усы бесконечности, Я не линейности. И крейсер, как интерференция Света. В бездне.
ФЕТИШ КРАТНОСТИ. - Отчего круглый мир имеет корень квадратный у основания, опирающийся на остроугольные мысли? Отвечу не задумываясь. – Нас, кто -то долго водит за хвост, игнорируя нос, завернутый в гимнастерку. А еще говорят. Все лучшее на …- Все эти крайности, ограничения, как (кровь и почва), обретенные функции. Серый оттенок кармы, всегда гнет по ново, к нему нельзя подстроиться. Поэтому. Бремя и время хвосты ядерного факела. Торпедировать в пах остаток золотых революций и заставить съесть немытыми - Скрюченный старичок, брюзжа слюной, сливал мне в ухо колючею информацию. Весьма обыкновенный в потертой бейсболки серого цвета, очках, осевших душкой в рыхлой переносице, носа с горбинкой, нависающего над щеткой усов над неумолкающим ртом. Рубашка и брюки плохо выглаженные, а может долго ношенные тщательно скрывали старческое тело. Все костлявое и угловатое, но имеющее на голове рот, который неустанно голосил. Когда Я беглым взглядом окинул многочисленную группу пассажиров юного возраста, рейсового автобуса 1G с синей полосой на боку. До остановки оставалось метров двести. Когда его монотонный голос желейной субстанцией проник в мою голову и принялся разгонять в ней волну видений. Бейсболка козырьком указывала на угол, явно намекая, что там начинается правильный космос. Ведь в нем нет, 13 понедельника Ивана Денисовича верхом на степном волке, догоняющего Спартак. Он полностью растворился во мне превратившись в лазутчика внеземной формы, отворяющего вход сквозь лабиринты моего разума в неземное сознание 1. – Желчь каменеющего диалоги бесчувственной цивилизации. Горечь реале неподвластной контролю. Карамельная много томность умения избегать конкретики. Взгляд. Возраст. Рост. Цель. С утра шевеля ногами пожухлый ковер осенней листвы, имел случай сомнительного мероприятия. Находиться среди тенистых алей парка истории в полном единение с эпохами. Белки, резвясь перепрыгивали с ветки на ветку, играя ореховой скорлупой. Вороны кучковались вокруг брошенных нош, бросая грозные взгляды на скромных голубей, выслеживающих в танцующих тенях призрачные силуэты, сулящие наживу. Там и сям детвора обнималась, играла в салочки. Сплошной текст металла из земли. Первобытные предупреждения тысячи вытянутых рук молчаливого пахнущего пылью утра. – О, невинные создания! - Не ведающие страха пред жизнью, казавшейся из крайним измерением, относительно добра и зла. Мир без коридоров и подвалов, лишенный перекрестных щелей закопченных, скрипучих углов. Старик внутри меня восхищенно цеплял облака за подолы. Чему Я был совсем не против. Но тут, что -то лязгнуло. На верное хвост кометы зацепился за край. Меня сильно качнуло. И вот Я уже стою одинокий как Лермонтов, на остановке ожидая трамвая. Сгруппировавшись до откровения, Я увидел подходящий веселый трамвайчик 2-3G мигающей неоном разрядов между натянутых ушей, похожего на осеннего зайчика, с Дедом Мазаем внутри. У запотевшего окошка среди миллиона пассажиров среднего возраста, махая мне кепкой, ожидал меня старичок. И вот с сердцем, колотившимся в пятках, Я оказался внутри. Хотя и трудно было дышать от липших мыслей в редких брошенных взглядах, Я был необычайно свеж и бодр. Хор обескровленных партийцев несло. А старик дирижировал, поправляя в сомнительных местах. – Сон разума порождает чудовищ. Тут главное под рукой иметь вилы и топор, а у русского человека отобрали их. Правильно в пух весь этот суд сожаления, ведь смысл творящегося глубоко в душах. Нужна жертва перебранок севера с востоком, в пылу жара добра и зла. Принуждая белых ведьм изжарить в прах черных обезьян в пламени ароматизированных масел. Играй дробью на темечке смотрящего за коммуникациями, тарифами коммуникабельного трафика. А то не свет и придет капитализм с марсианским оскалом. С каши темной материи, взбивая брызги пространства – Старик, бросив очки, которыми он дирижировал, становясь ледяной молнией вошел мне в нос. И растворился, но не так как в первый раз. – Господи чудны твои дела! Сколько же много нас в трамвае было? Нет еще не легион, но почти – Я почувствовал козырек кепки в носоглотки, когда подобно вибрирующей молнии, летал в открытый люк, стараясь не касаться электрической дуги. – Наружу. В обжитый социум. Не реальную монотонную постановку нервозных сцен черно- белого кино с желтизной по краям. Оборот восходящего солнца, пускающего русые слезы пивной позолоты на мундир императорской власти. Взрослые и дети, штампованные суетой, подхватывали созревшие интересы. Тонкие оболочки, наспех пришитые к физическим телам, постоянно хотели жрать. Жрать и принадлежать к причине следствия равновесия, косвенно. С края. Стараясь избежать пыльной жатвы. Когда Я уже стоял возле ларька, мимо меня пронесся ребенок, свистя в свисток, размахивая пластмассовым автоматом. Целясь впереди стоящих родителей, трепетно сжимающих руки под рекламным щитом. Тут, то Я понял. – Корни будущего объяты хрупким пластиком. Залиты по умолчанию бетоном. Готовые к войне- И переваривая левую штанину брюк, кинулся к станции метро, выполненной в форме зиккурата. Раз дверь. Два турникеты. Три эскалатор. Четыре приближающаяся стрела. Бесконечно замкнутый лабиринт 4G, всосал меня своими крепкими объятиями. Здесь повсюду я был исключительно третьим. Локально- потребительным, оптически-развлекательным, продуктом, имеющим срок годности. Линейный код на обертке моего присутствия был стариком- гала грамм(ъ). В звуках маеты, в стонах хрипоты, в захлебывающихся шипениях торжествовало шоу. Здесь, в силиконовой форме напряженного поля, самая настоящая скрытая сторона космического хаоса. Мира во всем мире, пахнущего воспоминаниями. Два мига и три секунды, во мне вспыхнуло и продержалось божественное. Что Я здесь делаю? От чего все вокруг серое, а окружающие не отбрасывают тени- Пытался разглядеть по лучше соседа. – Ерунда- Кремовое тело в мундире, лишенное половых признаков, перегретое печатной стороной позы на солнце, потягивающие мутную субстанцию через трубочку. Краем зрения увидев пустой угол внизу, в него и слился. – Успел- Последняя секунда длилась пол жизни. До вечности. Взгляд метался в переполненном пространстве, толи в поисках молодого Солнца, не то зацепиться за марсианскую тарелку, и избавиться от неудобного, настырного старика. Ну тут не до перистых облаков стратосферы, здесь леденящий аврал. Меня начало троить. Угол множился. А я в нем растворялся на десяток подобных. Белый бархат ментальной вечности, поглотило пламя азарта. Так появилось 5G. Гормональный спазм четвертого лица, явившейся химерой, удовлетворяющей весь перечень потребностей. Малиновый кошмар на кофейной гуще оранжевой неудовлетворенности. Как залог осязаемого явления коммерческой способности инсталлятор продуктивности. Скорость света продаж превращает сталь в масло. Делая все живым, но мертвым. Так обрывается история, построенная на видениях и снах. При помощи драйверов сервиса индустрии, оказывающих услуги свисающему чреву ПОТРЕБЛЕНИЯ.