Памяти Наташи Тамручи
Гениальные произведения рождаются тогда, когда художник увлечен своей моделью, поглащен ею, любит ее, погружается в ее жизнь и в ее проблемы. В таких случаях между художником и его моделью существует очень глубокая связь, которая отражается в особой энергетике художественного произведения. Так, Боттичелли был бесконечно влюблен в героиню и модель своих картин Симоннету Веспуччи. Он превратил свою жизнь в поклонение Симонетте и создал шедевры.
Любовью всей жизни Пикассо и героиней многих его картин была его жена Ольга Хохлова. Но у него были и другие модели. Его искусство требовало, чтобы его модель была для него больше, чем просто натурщица. Он вторгался в жизнь своих моделей, привязывал их к себе, заставлял переживать разные острые чувства: любви, ревности, ненависти, страдания. Это вдохновляло его на инновационные художественные стили, которые отвечали новым эстетическим принципам.
В эссе «Аделаида с картин Боттичелли» я описал типичную героиню Боттичелли, «образец» которой я встретил в реальной жизни [1]. В данном эссе я хочу коснуться вопроса о типичной героини Пикассо.
***
Моя соседка по даче в Софрино Валерия Амаяковна Тамручи показала мне фотографию из семейного альбома. Это была фотография Ольги Хохловой, жены Пикассо, балерины Дягелевского балета. Ольга была родной теткой мужа Валерии Олега Тамручи. Мне очень понравился этот портрет, и я сделал для себя его фотокопию.
Фотографию, подобную той, которую мне показала Валерия Амаяковна, можно найти в интернете. Но на той фотографии, копию которой я сделал для себя, внизу есть трогательная надпись, написанная Ольгой по правилам старой орфографии, и это делает ее уникальной.
В 2018-2019 гг. сохранившиеся документы, личные письма и фотографии, переданные Олегом Владимировичем Тамручи в Фонд ГМИИ им. А.С. Пушкина, были представлены на выставке «Пикассо & Хохлова», прошедшей в Пушкинском музее. Но ни среди представленных на выставке фотографий, ни в каталоге выставки этой фотографии с надписью Ольги нет [2].
Надпись придает фотографии особый шарм, особый аристократизм. Такую трогательность и прелесть подаренной фотографии в наше время уже не встретишь. Ольга, получившая образование во французском пансионе, где учились дворянские девушки в России, сама была утонченной натурой. Такой женщине, как Ольга Хохлова, можно только предложить руку и сердце, как и поступил Пикассо. Изменять ей стыдно и неблагородно... Но искусство требует жертв.
***
Когда я познакомился с Валерией Амаяковной Тамручи, мне было 20 лет, а ей за 30. Мне было с ней интересно, не только потому, что она показывала мне письма и фотографии Ольги Хохловой, но и потому, что она, как искусствовед, была связана с художниками, модными в те времена, особенно с Кукрыниксами. У нее были картины известных мастеров (например, Машкова). Сама Валерия Амаяковна занималась новаторской живописью К.С. Петрова-Водкина и других художников. Кроме того она окончила Центральную музыкальную школу по классу профессора Белова.
В российской ветке семьи Хохловых-Тамручи Валерия была единственным профессиональным искусствоведом. Именно она ценила и хранила личные материалы, связанные с Ольгой Хохловой и Пикассо. Несмотря на то, что Валерия не была связана генетически с семьей Хохловых, она, как искусствовед, обожала Пикассо, впитывала в себя его работы, как губка, и не боялась арестов, как в те времена боялись все, у кого кровные родственники жили за границей.
В частности, важно было понимать, как повлиял разрыв с женой на творчество Пикассо, не только с точки зрения члена семьи, но и c точки зрения профессионала-искусствоведа. Валерия наблюдала и обсуждала личную драму Ольги и Пикассо со стороны семьи, а также анализировала эти события с точки зрения того, к какому вкладу в живопись они привели, в частности, как они отразились на создании шедевра Пикассо - картине «Герника».
Организаторы и кураторы выставки «Пикассо & Хохлова» связывают годы жизни Пикассо с Ольгой с особым периодом в его творчестве, который принято называть «периодом Ольги»[3].
Пикассо считал одним из ярчайших впечатлений своей жизни драку в его мастерской двух его моделей: спортсменки Марии-Терезы Вальтер и фотографа Доры Маар. Когда эти две молодые женщины однажды встретились в мастерской Пикассо и попросили, чтобы он сделал выбор между ними, он ответил, что они должны за него подраться. И они действительно стали драться. Пикассо вдохновляло то, что его моделями были женщины «с надрывом». Это коренным образом отличает Пикассо от Боттичелли, типический образ героинь которого – любящая женщина, которая всем несет радость и прелесть жизни, способная полюбить даже своих соперниц.
Ольга Хохлова и Пикассо познакомились, работая вместе в Дягелевском балете, и поженились в 1918 году.
Отец Ольги - полковник Царской армии - и ее два брата служили в Белой Армии. А сестра Нина вышла замуж за советского генерала, военачальника Владимира Степановича Тамручи, который, как и многие другие советские военачальники, был арестован КГБ в 1943 году, провел в одиночной камере 7 лет и умер в заключении в 1950 году.
Ольга очень скучала по своим родным, что чувствуется в трогательной надписи на фотографии и в ее письмах, тревожилась о том, что они голодают и, не имея возможности приехать в Россию, часто писала письма своей сестре и племянникам и посылала им подарки. Характерно, что, подписывая фотографию своим родственникам, она пользовалась старой русской орфографией, хотя в России к 1918 году уже была принята орфографическая реформа.
Ольга уехала из России в 1911 году с балетной труппой Дягилева, успешно выступала и мечтала о карьере примы-балерины. Когда после травмы ноги и замужества она перестала танцевать, Дягилев писал Пикассо: «А Ольга? Неужели она навечно распрощалась с искусством танца? Это весьма печально! Мясин сожалеет об этом как хореограф, а я - как бывший поклонник».
Ольга участвовала в новаторских балетах Дягилева, была увлечена новым искусством, но русскую революцию она не восприняла, в то время как Пикассо сочувствовал коммунистам и Советской России и в 1944 году вступил во Французскую коммунистическую партию. Своего общего с Ольгой сына он называл «белогвардейским отродьем» - что звучит как пощечина. Это выглядит так же нелепо и парадоксально, как драка женщин в его мастерской.
Ольга и Пикассо, несмотря на их большую взаимную любовь, были очень разными людьми. Как говорил он сам: «Ольга любила чай, икру и пирожные, а я фасоль и сосиски». И как это часто бывает, жена не разделяла его идеологии ни в политике, ни в искусстве, ни в жизни. В русских семьях во время гражданской войны и революции частым явлением было расхождение во взглядах между мужем и женой (см. например, мои воспоминания «Вокруг Поршнева», мать которого была коммунисткой, а отец – последователем Гучкова).
Это было революционное время, время конфликтов и борьбы, когда менялось все в мире, когда в одной семье родственников разделяли убеждения: одни были на одной из воющих сторон, а другие – на другой. Если учесть этот социальный и культурный контекст, то не кажется такой безумной и драка двух женщин, которую спровоцировал Пикассо и которую он характеризовал как свое самое сильное впечатление.
Новый век требовал модернистских перемен и в искусстве. Этим духом было проникнуто все искусство начала XX века: и живопись, и музыка, и поэзия, и скульптура, и балет. Новые стили и жанры переплетались в разных видах искусства. Например, ненадолго возник новый жанр - «мимолётности» - как отражение вереницы возникающих на мгновение и исчезающих видений, призраков, событий, случайных встреч. К. Бальмонт написал стихотворение «Я не знаю мудрости»:
Я не знаю мудрости годной для других,
Только мимолетности я влагаю в стих.
В каждой мимолетности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры.
Не кляните, мудрые. Что вам до меня?
Я ведь только облачко, полное огня.
Я ведь только облачко. Видите: плыву.
И зову мечтателей... Вас я не зову!
А С. Прокофьев написал музыку к балету «Мимолетности», поставленному Касьяном Голейзовским.
Переход от реалистического искусства к новому, футуристическому, сюрреалистическому в творчестве Пикассо был связан с тем революционным временем, в котором он жил.
Всю свою жизнь Пикассо любил свою очаровательную жену Ольгу и не хотел с ней разводиться. Но когда однажды к Ольге явилась молоденькая натурщица Мария-Тереза с новорожденной дочкой и сказала про нее, что это тоже «произведение» Пикассо, Ольга скрылась с сыном на Юге Франции. Пикассо тяжело пережил ссору с Ольгой, потерял душевное равновесие, испытал творческий кризис и стал меньше писать. Это свидетельствует о том, что Ольга всегда оставалась для него важнейшей частью его жизни.
Несмотря на различие характеров и внешности женщин, которые служили Пикассо моделями и вдохновляли его, между ними есть сходство, которое проявляется в их эксцентрической натуре, экзальтированности и в их подверженности харизме Пикассо. Они ревнуют его друг к другу и борются за него. Они как бы находятся под гипнозом Пикассо (как Распутинские поклонницы под гипнозом Распутина) – они преданы ему безгранично и не могут жить без него или вдали от него. Некоторые из них, расставшись с Пикассо, тяжело болели (как Ольга, которая умерла от рака, или Дора Маар, которая лечилась в психиатрической лечебнице после расставания с Пикассо), некоторые покончили с собой (как Мария-Тереза, которая повесилась спустя некоторое время после смерти Пикассо).
В отличие от женщин - героинь Боттичелли, которые были в дружбе, даже будучи соперницами (что тоже кажется парадоксальным), женщины Пикассо представляют собой противоположную парадоксальность. Они не просто ревнуют, но и сражаются за него даже физически. Без сомнения, Пикассо списывал эмоциональный накал страдающих женщин в знаменитой картине «Гернике» со своих моделей.
***
У Валерии Амаяковны Тамручи, которую друзья звали Лерой, был альбом, в котором ее друзья и знакомые оставляли свои стихи и рисунки-карикатуры. В ее кругу все художники и искусствоведы были «благонадежными», среди них не было таких, за которыми бы «худая слава шелестела», как за Анной Ахматовой, в отличие от моих друзей, которые выставлялись в Манеже в 1962 году, или от друга моих родителей эксцентричного Левушки Бруни, который подарил им свое произведение в виде отпечатка пальцев.
Согласно свойству своей памяти я запоминал стихи с первого раза. Мне запомнился такой стишок, который был написан еще до замужества Валерии:
Ты и Валерия, ты и Калерия,
Ты и Алмоева, и Алмоянц.
Глазам не верю я, ушам не верю я,
В глазах сверкающий протуберанц.
Как роза, солнечна, стройнее лилии.
В тебе все качества есть за двоих.
Два звонких имени, как две фамилии,
И я в бессилии у ног твоих.
После замужества появилось новое стихотворение:
Погас в ночи протуберанц.
Нет больше Леры Алмоянц.
Но, точно молния из тучи,
Блестит Валерия Тамручи.
В 1953 году Валерия собиралась ехать к своей тетке на курорт минеральных вод в Краинку (в Тульской области), где тетка работала главным врачом работала. Она собиралась лечиться от бесплодия с помощью минеральных вод и грязей. Я только что закончил университет и еще не начал работать. У меня были проблемы с деснами, и мне тоже рекомендовали полечиться водами Краинки. Валерия Амаяковна пригласила меня поехать вместе.
Мы отправились вместе в санаторий, купив две курсовки. Добираться пришлось с пересадками на нескольких поездах. Один из вагонов, в котором мы ехали всю ночь, почему-то оказался пустым, кроме нас там никого не было. Поезд-кукушка шел с непрерывными толчками. Я в полусне в такт толчкам бормотал строчку из «Мимолетности» Бальмонта. А Лере, как потом выяснялось, пригрезилась известная сцена между Джейком и Бетт в автомобиле из романа Хемингуэя «И восходит солнце (Фиеста)». Утром мы были уже в Краинке. Как и предполагалось, Лера остановилась у своей тетушки, а мне сняли комнату в деревне.
Краинка – чудесное место в средне-русской полосе на реке Черепеть. Мы катались на лодке, далеко уплывали и, подплывая к санаторию, издалека чувствовали сильный запах сульфатных источников.
Лера сразу начала делать процедуры в санатории, а я лечил десны и между делом развлекался тем, что купил петуха и устраивал в деревне петушиные бои. Деревенские жители ко мне относились как к барину. У меня болело горло, и ко мне приходила местная знахарка: поила меня сладким чаем и бормотала какие-то заговоры. Я ее слушался, но из-за всех сил старался не хохотать.
Во время этой поездки, еще до начала лечения, Валерия забеременела, и через восемь месяцев у нее родилась дочь Наташа Тамручи. Когда девочка выросла, Лера приехала ко мне на дачу и сообщила, что она развелась с мужем, поскольку девочка настолько похожа не меня, что безусловно, она - моя дочь. Она сказала, что дочь в переходном возрасте трудно управляема, что она интересуется искусством, особенно театром, и попросила меня помочь ей поступить на отделение искусствоведения МГУ.
Мне было трудно поверить в мое отцовство, т.к. врачи отрицали возможность зачатия во время лечения, а ребенок родился восьмимесячным, что также случается редко. Получалось, что «мимолетности» ночью в поезде во время нашей поездки в Краинку привели к рождению ребенка.
Я обратился к специалисту по физиологии. Моя семья дружила со знаменитым скульптором-антропологом Михаилом Михайловичем Герасимовым, который разработал методику восстановления внешнего облика человека по скелетным останкам и реконструировал портреты исторических личностей, среди которых были Тамерлан, Иван Грозный и др. Он также был специалистом в области анатомии и физиологии человека. Он часто приходил к нам в гости, и мы готовили для него конфетные обертки из цветной фольги, из которых он во время разговора автоматически «лепил» разных очень забавных зверушек.
Герасимов рассказал мне о том, что бывали случаи, когда женщина не могла родить ребенка, но после случайной связи беременела. В этом контексте он спел мне смешную песенку:
Мой муж уехал. Я спала.
Пришел племянник из Собранья.
Он стал просить – и я дала пятьсот рублей
Из состраданья.
Когда дочь подросла, Валерия, к своему большому огорчению, поняла, что отец ребенка не ее муж, которого она очень любила, и развелась с ним. Она решила воспитывать ребенка одна, но не хотела травмировать родственников мужа, в том числе Ольгу Хохлову, сообщением, что ребенок, которого она произвела на свет, это «произведение» молоденького математика, а не ее мужа.
После визита Валерии ко мне, я поехал к ней домой, чтобы познакомиться с девочкой. Когда я ее увидел, то мои сомнения рассеялись: я заметил в ней некоторые явные родственные черты. Я сделал все, что мог, чтобы помочь ей поступить на престижное отделение искусствоведения, которое входило в состав исторического факультета МГУ. Мои родители - историки тоже как-то помогли.
Когда Наташа узнала, что ее отец я, а не Олег Владимирович Тамручи, она помчалась к нему. Олег, высокий, сильный богатырь (он с трудом влезал в свою Победу), на ее вопрос очень спокойно, ласково и деликатно ответил: «Твоей маме это лучше знать».
Я познакомил Наташу Тамручи со всеми своими родственниками и друзьями, которые очень тепло ее приняли как мою дочь. Она была очень хорошенькой и живой. Мы в семье звали ее просто Тамручи. Эта необычная фамилия служила ей прозвищем. Моя мама полюбила ее, отец говорил про нее: «наша, наша». Она подружилась с моей сестрой Ксенией. Ходила со мной в гости к Миллионщиковым, к моим друзьям Вадиму и Аглае Кнорре и в другие компании. Я дарил ей много книг по искусству, подарил магнитофон и другие полезные предметы. Нанимал ей очень хороших репетиторов, чтобы она благополучно закончила школу и поступила в университет.
Однажды она приехала ко мне со своим кавалером и познакомилась с моей женой Ань. Мне очень понравился ее кавалер, который сразу принял активное участие в поисках моего пропавшего терьера. А Тамручи с восхищением сказала: «Какая у тебя прелестная жена!»
Несмотря на все это, она, по-видимому, испытывала комплекс неполноценности, считая себя «не совсем законной» дочерью. Когда умерла моя мама и я попросил Тамручи остаться у меня на даче с больной дочкой Таней, боясь, что в мое отсутствие может приехать вьетнамская бабушка и попытаться забрать Таню к себе, она блестяще выполнила это задание: бабушка, действительно, приехала и требовала отдать ей Таню. Тамручи выстояла перед этим натиском. Я ей бесконечно благодарен за это. Однако она расценила эту ситуацию совсем по-другому – подумала, что я не хотел приглашать ее на похороны моей мамы, и смертельно обиделась. Меня это крайне удивило. Мне также был непонятен ее конфликт с ее матерью. Она обвиняла мать в том, что та недостаточно занималась ее воспитанием.
Наташа Тамручи стала искусствоведом, открыла свою галерею, издала несколько книг и получила государственную премию в области современного искусства «Инновация».
Мы помирились с Тамручи, благодаря ее дружбе с моей племянницей Аглаей [4]. Она вместе с ней и отдельно часто приезжала ко мне на всякие семейные праздники. Она подружилась с моими детьми, особенно с Таней и Антоном. Гостила у них в Англии.
Наташа Тамручи скоропостижно скончалась 25 января 2020 года. Моя дочь Таня особенно тяжело переживала эту трагическую смерть. Она написала стихотворение и нарисовала портрет Тамручи, наброски которого начала делать еще до ее смерти.
Моей самой старшей сестре Наташе Тамручи
Дождь наметил плаксивое утро
Для неспешных январских прогулок,
И снежинки кокетливо пудрой
Чуть присыпали наш переулок.
Ночь ушла без излишних прощаний,
Быстро скрылась за блеклым холмом.
А наброски портрета, как поток обещаний,
Так остались висеть над холстом.
Слишком поздно и я опоздала!
Ночь не выглянет из-за угла.
Так из жизни, как из карнавала,
Ты внезапно и быстро ушла ...
Серый день как ни в чем не бывало
Продолжает свой будничный путь.
Из-под облачного покрывала
Мне уже эту ночь не вернуть.
Вот стучится в окно капель стая,
Рвется в дом обезумевшей кучей.
Мне тебя так сейчас не хватает,
Дорогая Наташа Тамручи...
Наташу Тамручи с ее причудливой судьбой, полной мимолетностей, высокой планкой самореализации, сочетающейся с независимым и отчасти ревнивым характером, можно считать типичной женщиной Пикассо так же, как мою приятельницу Аглаю прототипом женщины, как бы сошедшей с полотен Боттичелли [5].
Смерть настигла Наташу Тамручи мимолетно. Ничто не предвещало этой трагедии: она уединилась на даче и сосредоточенно работала. Особенно трагично то, что она умерла в момент кульминации своих творческих идей и планов. Она начала писать давно задуманную книгу о русском искусстве XX века через призму экономики и политики. Каждый раз, принимаясь за новую концепцию, она страстно увлекалась, «видела миры» в новой теме, как истинно творческая личность, влюблялась в искусство мастеров, с которыми работала. Кто продолжит ее идеи и планы? Хочется верить, что «где-нибудь, когда-нибудь, наверно...» [6].
* * *
[1] См. мое эссе «Аделаида с картин Боттичелли» на сайте http://proza.ru/2020/07/12/1914.
[2] Что стало с оригиналом этой фотографии, установить не удалось. Валерия и позже ее дочь не смогли его найти.
[3] Я не разделяю взгляд искусствоведов, которые делят творчество Пикассо на периоды, соотнося их с периодами его увлечений разными женщинами. Я считаю, что эволюция его творчества определялась более общими социальными факторами, в том числе революционными событиями в мире, сменой художественной парадигмы во всех видах искусства, поиском новых форм самовыражения и т.п. Личный фактор тоже, конечно, не исключен, но он далеко не единственный. Например, если анализировать историю создания знаменитой картины «Герника», то нужно учитывать много факторов, которые могли повлиять на ее концепцию. Картина была написана вскоре после разрыва с Ольгой, который Пикассо тяжело пережил. Он также очень тяжело переживал гражданскую войну в Испании, особенно бомбардировку города Герника - событие, которое послужило сюжетом этой картины. Эта монументальная картина со сложным символическим содержанием была написана в рекордно короткий срок – за один месяц. Это заставляет думать, что концепция этого произведения была задумана задолго до трагического события, отраженного на картине, и задолго до ее художественного воплощения. В этой картине Пикассо выразил свое философское мироощущение, свое восприятие мира, охваченного ужасом войн и разрушений.
[4] Мою племянницу назвали Аглаей в честь моей подруги Аглаи Кнорре.
[5] «Аделаида с картин Боттичелли» на сайте http://proza.ru/2020/07/12/1914
[6] Георгий Адамович, стихотворение «З.Г.»