Серый
* * *
Всю жизнь я называл его Серым, хотя звали его Сергей. Мы были с ним одного года рождения, только он родился в январе, а я, соответственно, в июле.
- Тебя очень весело и легко поздравлять, - говорю ему по телефону, - Новый год встретили, впереди тяжкое похмелье. На опохмел мои домашние смотрят косо. А тут – на тебе ! – повод. День рождения друга. Аккурат третьего января. Пусть на расстоянии, заочно, но я тебя поздравлю. И отмечу твой день рождения каким-нибудь вискариком, что вполне естественно.
Уже не помню, как мы с ним познакомились. Вернее, помню, но он упоминает другие обстоятельства и другой день. Ну да ладно, не важно. В ту пору мои родители увлеклись авантюрной мыслью как можно чаще менять место жительства. Молодой городок с двадцатитысячным населением этому весьма способствовал. Помню, еду в машине, увешанный узлами с игрушками, спасательными кругами и учебниками, а мужик-водитель гудит мне в ухо :
- Не реви ! Нормально все будет ! В зачетный двор въезжаешь ! Пацанов там – уйма !
Я шмыгал носом и молчал, тревожно вглядываясь в дорогу. Реветь я стеснялся , но с каждой минутой становилось опаснее.
- Нормально все будет !, - не унимался мужик, - Познакомишься с зачетными пацанами ! Как там их ?... – Гончар, Сахатов, Золотарев, Леонгардт ! Сахатовых, по моему, даже два. Зачетные парни !
Как раз таки встреча с этими парнями меня и настораживала. Мне было всего семь. Будущее представлялось туманным.
Во двор я выбрался лишь на четвертый, или пятый день. Пока все расставили по местам, пока пересмотрел каникулярные зимние сказки, пока разведал из окна окрестности и пути отступления, прошло достаточно времени. Когда все таки решился и вышел, оказалось, что мой старший брат во дворе уже давно за своего. Более того, он смог без драк и разбирательств навязать коренным обитателям собственное лидерство. И даже каким-то образом организовать их. Обладал он редкой харизмой и неподкупным обаянием , чего уж скрывать.
- В войну играем, - коротко объяснил мне брат. – Забирай вот этих пятерых и уходите вон на те башни. Укрепляйтесь там. Через время штурмовать вас будем.
Оглядел я свою потрепанную команду и слегка растерялся. Внушительный сытый пацан в клетчатом синем пальто оказался рядом со мной. Оценивающе пробежался глазами по моему вооружению, одобрительно кивнул. Сунул мне в руки пластмассовый автомат Калашникова. Сам остался с наганом. Плохо помню, с какими именно речами обратился я к своей крохотной армии в тот момент. Воскликнул что-то ободряющее , в духе Цезаря или Наполеона, и мы пошли занимать высоту. Потом была война. Жестокая, страшная, дикая. С летящими в голову ледяными булыжниками, струганными из бруска деревянными гранатами ,ругательствами и угрозами. С полчаса мы удерживали позицию от бешеных атак численно превосходившего противника, контратаковали, заходили во вражеский тыл и в целом, смотрелись неплохо. Познакомились ближе к вечеру, когда порядком окоченевшие и заснеженные, расходились по домам.
- Серега, - протянул горячую руку внушительный . Я пожал эту руку в ответ. Как оказалось, на долгие годы.
Сдружились мы легко. Более того, вскоре выяснилось, что учились в одной школе и даже в параллельных классах. Если случалось выполнять уроки вместе, то я списывал у него математику, а он у меня, как это ни парадоксально, русский язык.
- Сам русский, а у казаха списываешь , - упрекнул я его как то.
- Мой дед был иранским басмачом, - авторитетно заявил он мне в ответ, - У него был маузер. Он на скаку отстреливался от наших комиссаров.
- А почему тогда у тебя фамилия Серебряков ?, -спрашивал я.
- Для конспирации, - коротко отрезал Серый, - Он бабкину фамилию взял. Чтобы его комиссары не расстреляли.
Так у нас появились первые маленькие тайны. Двор наш по меркам небольшого городка, был многочисленным. Детворы, в возрасте от шести до тринадцати лет было более двух десятков человек. Это был даже не двор , а два больших двухэтажных дома . Мы с успехом могли комбинировать наши игры и прочие проделки. От противоборства двух полноценных футбольных команд до ночных набегов на загородные колхозные поля. Мы были неотъемлемой частью двора, но , как не крути, всегда старались быть вместе. И если один дрался, то второй всегда стоял наготове. Помню, однажды за какую то провинность Серегу жестко наказывал отец. Друг мой истошно вопил и пугал округу ревом раненного льва. Все это время я горько тосковал за гаражами и бессильно бился головой о стены. . Не скажу, чтобы я что то понимал в тот момент об эмпатии, но после случившейся порки был к другу внимательнее.
Романтика тех лет захватывала целиком, и если я был Робин Гудом, то Серега обязательно должен был быть Малюткой Джоном. В третьем классе, к примеру, я был Тимуром, а другу досталась роль пионера Гейки. Что говорит о нашем правильном идеологическом воспитании.
Ближе к пятому классу я начал влюбляться. Друг относился к моим слабостям снисходительно. Иной раз утешал, если мои чувства к очередной даме оставались без ответа. Причем, утешал довольно своеобразно. К примеру, мог широким жестом пересчитать порядочную карманную мелочь . И тогда мы бежали в армянский кооператив за козинаками и сладкой ватой. Либо, оглядевшись по сторонам, извлекал из-за пазухи порнографическую карточку с шикарной веселой девицей. И я влюблялся уже в нее.
В конце 80-х до нашего провинциального городка начали доходить веяния либерализации и зачатки частного предпринимательства. У Сереги был врожденный дар интуитивно определять ситуацию. В правильном русле, разумеется. Скажу больше, фотографией мы занимались и раньше. Были у нас такие технические возможности. Но вот, чтобы раздобыть негативы и печатать продукцию на продажу – этой аморальной мысли в моем пионерском мозгу еще не возникало . А почва под нашими деятельными и предприимчивыми натурами была более, чем благодатная.
И все-таки, риск имелся огромный. Потому, что последствия могли оказаться печальными. Как не крути, а мы еще были пионерами. И учились в обычной пролетарской школе. Которая располагалась в обычной провинциальной глухомани. Где в кабинетах партийных бонз еще висели вперемежку портреты Ленина, Сталина и других отцов-основателей.
Мы разработали план. Коварный и ужасный в своей простоте. Поначалу просто пошли и официально записались в фотокружок . Успев мимолетом обаять его руководителя – беспечного молодого фарцовщика , отягощенного рассеянностью, избытком хрустящих купюр и пестротой импортных шмоток. В первые дни нас , жаждущих знаний, было больше десяти человек. Руководитель с нами особо не церемонился, посчитав, что искусство фотоэтюда мы сможем постичь самостоятельно и визуально. Условий ,выдвинутых им при приеме, было всего два : присутствовать и не мешаться под ногами. Я же, обнадеженный Серегиными фантастическими рассказами в виде скорых золотых тельцов, дождем падающих на наши грешные головы, проявлял нетерпение. Мой невозмутимый друг, меж тем, вынашивал в своей сумасшедшей голове еще более дьявольскую комбинацию.
Чтобы не утомлять читателя, обрисую вкратце события тех лихих дней. Пока разочарованные наши конкуренты из числа одноклассников день за днем все более убеждались в бесперспективности посещения кружка, мы добросовестно бегали за пивом для своего руководителя и стояли на шухере в те дни, когда он проявлял особо ценный товар. За эту преданную службу нам было доверено несколько пленок с негативами , а позже ключи от главного кабинета. Раз в месяц он битком набивал свою спортивную сумку и уезжал в неизвестном направлении. Мы имели возможность на целый день запираться в его царстве и тогда работа кипела вовсю.
Кто жил в конце восьмидесятых, наверняка помнит ценность фотографий с изображением Сталлоне, Шварценеггера, Брюса Ли и прочих кумиров подрастающей советской поросли. Эти шедевры легко уходили за пятьдесят копеек в любой точке города . Без особой рекламы и прочих предпринимательских усилий. Изображения с Шатуновым, Томасом Андерсом , Самантой Фокс и другими представителями музыкальной богемы стоили уже около рубля. Мы обладали универсальным богатством. То есть, имели негативы практически с изображением всего и вся, что составляло на тот момент дефицит в области зрелищ. А пивные побегушки попутно научили нас еще одному ремеслу. В один из дней Серега кивнул мне на вагончик местной студии звукозаписи. Это была немудреная будка, из которой сутки напролет вылетали оглушительные звуки самой современной музыки тех лет.
- Поэл ?, - хмуро глянул на меня друг.
Как ни странно, а я все понял еще в тот момент, когда увидел его алчный взгляд и разглядел слабый кивок в сторону киоска. Тогда я тоже нахмурился.
- У нас нет денег, - покраснел я от стыда. – У нас нет ни денег, ни чистых кассет, ни связей среди этих студийных жуликов. У нас нет ничего, кроме бесстыжих и смелых мыслей.
- Все начинается с мыслей !, - резонно заметил Сергей, - Остальное наладим.
Я втянул свисавшую с носа соплю и мы зашагали дальше. Спорить с ним не хотелось, а главное – было абсолютно бессмысленно. Он убивал меня фактами. Я был романтиком, воспитывался на произведениях Р.Стивенсона, Ж.Верна, А.Гайдара и К.Симонова. Сережа же рос абсолютно здоровым ребенком. Его мозг, свободный от ярких впечатлений и тонких, душевных чувств, позволял прокручивать в голове самые чудовищные махинации.
Через неделю мы уже вовсю толкали свой товар в самой удаленной школе нашего городка. Еле отсиживали уроки и мчались по делам. Еще через две недели мы начали понимать, что мешаем друг другу. Тогда я от руки набросал план нашего города и мы честно разделили сферы влияния . Наша неискушенная клиентура уже поджидала нас на месте. Охотнее всего раскупали воинов-ниндзя, увешанных оружием Сталлоне и самоуверенного Шварценеггера. Женский пол упивался смазливыми мордашками Шатунова, Ромы Жукова и полного коллектива группы «Мираж».
Однажды Серега приобрел где то цветную фотографию Цоя.
- Это не на продажу. Это тебе, - сказал он, глядя в сторону. К слову сказать, эта фотография до сих пор лежит среди моих важных бумаг.
Все таки, не лишены мы были определенной доли интуиции. Когда товар попер по полной, я сумел убедить друга в мысли, что сейчас самое время уйти на дно. Какие то смутные опасения терзали мою юную , не изуродованную деньгами душу. Странно, что мы ни разу так и не попались.
- Мы уже наследили. Причем, довольно порядочно. Нас в лицо знают . - горячо убеждал я Серого, стараясь не смотреть на муки ,отраженные в его алчных и деятельных глазах, - Пусть пока все поуляжется. Заодно и мы отдохнем.
Но разве его могло что то остановить !? Через несколько дней наложенным платежом пришли аудиокассеты TDK на имя моего светлейшего друга. Я развел руками и мы пошли переписывать записи концерта буквально вчера вышедшего альбома группы «Твой день»
Это покажется странным, но продажа аудиокассет пошла еще выгоднее, чем возня с фотографией. Чистую кассету мы приобретали у перекупщиков за шесть рублей. С качественной и дефицитной записью конечный товар стоил от двенадцати до пятнадцати рублей. Деньги делались, по сути, из воздуха.
- Это тебе не черно-белую пародию певцов и певичек пионэрам в школах толкать !, - шептал Серега, пересчитывая мятые трешки, пятерки и десятки. Он поглядывал на меня с укоризной - Вот не слушаешь ты умных людей ! Нет в тебе ни задора, ни внимания !
Я степенно улыбался и похлопывал его по плечу. В мечтах мы уже заказывали себе смокинги . В плотно зашторенных коридорах казино Bellagio нас поджидали Аль Пачино и арабские шейхи. От денег , падавших на нас с неба, мы шалели. Все, что нам было нужно, приобретали через Серегиного отца. Он был более либерален, к тому же, наличие денег,на его взгляд, делало нас взрослыми. Он-то точно мог быть уверен, что теперь мы не будем воровать, загонять козлов в чужие огороды и заниматься прочей мальчишеской суетой. К середине учебного года у нас уже были личные стеремагнитофоны , один на двоих фотоувеличитель и 2 фотоаппарата : «ФЭД-5» и «Зенит 19». Можно смело сказать, что на тот момент мы были самыми зажиточными подростками нашего города. Лишнего времени у нас было не так много, поэтому, такие банальности, как мопеды и мотоциклы нас попросту не интересовали.
Это было веселое, солнечное время . Даже запахи зим и весен, как говорил поэт, ощущались тогда совершенно по-другому. Но рано или поздно, все хорошее когда-нибудь да и кончается. Я уже говорил в начале своего повествования о том, что мои родители любили часто менять место жительства. Полагаю, в силу этнических причин, свойственным многим моим соотечественникам, в крови которых еще не угас кочевой дух.
В общем, уехали мы. Я переходил в восьмой класс, возраст такой, что развиваться, идти вперед и преодолевать новые рубежи. Вместо этого, я приуныл. Тем более, что прощание с другом вышло не совсем так, как это показывают в кино. Серега в этот момент уехал за новой партией кассет , а я узнал о переезде слишком поздно. В общем,все вышло нелепо, спешно и буднично.
Потом я знакомился с новым городом, не слишком радужно принявшим меня, с новой школой, так и не ставшей мне родной, и с новым классом, где так и остался , по сути, чужим для всех. Серегины письма были единственным утешением тех пасмурных лет. В них чувствовались одновременно заскорузлая боль потерь и неугасаемый оптимизм. На пример, он писал мне : «… Все твои точки, которые мы поделили до этого, теперь расцветают. Я вынужден был набрать под проценты пацанов, которые сейчас там торгуют. Толкаем все : от фото, кассет, брелоков, нэцке до сигарет «blue ribbon» . У меня сейчас депрессия , друг. Денег хоть попой ешь, а без тебя тоскливо…» Мои ответы несли в себе определенную ясность и четкость действий : « … Носом чую, деньги в руках долго держать нельзя. Все те переводы, что ты мне выслал, я вложил в товар . Хотя, дядька мне говорит, что сейчас самое то покупать золото. То есть, предлагает мне стать гномом. Капец, смешно !» Надвигалось печальное начало девяностых. Не совсем смешное, как выяснилось вскоре.
Через года три связь наша прервалась. Я заканчивал одиннадцатый класс и готовился поступать в институт. Серега к тому времени выкупил студию звукозаписи и открыл несколько коммерческих ларьков . До меня доходили слухи о его оглушительных успехах, и я искренне гордился своим другом.
Что было потом ? Потом были взлеты и падения. Ураганы моих надежд и страстей бились о неприступные скалы обыденности и смачных обломов. Триумфальное поступление в институт сменилось сомнительными знакомствами, авантюрными предприятиями и провальным исключением из ВУЗа. Потом была ранняя женитьба, долги, дети , безработица , новые авантюры и , как финал всего этого - побег в отдаленную глухомань.
Серега за этот период успел разбогатеть и угодить в тюрьму. Это было непостижимо. Это было как гром среди ясного неба. Я с трудом в это верил . Как ? Почему ? И с какой стати !?... Он ведь настолько продуманный !
Все оказалось настолько нелепым, насколько логичным по меркам тех лихих времен. В общем, Серегины дела шли в гору. Как это часто бывает в таких случаях, у него появилось много друзей. Которые ,естественно, периодически занимали у него деньги. Крупные суммы. Один из таких должников нагло заявил, что денег не брал, Серегу не знает и вообще живет в другом городе. Не знаю, что больше всего взбесило моего друга, то ли нежелание хама платить по счетам, то ли чересчур явное пренебрежение к Серегиной личности. В общем, в один из дней он пошел на разборку. Набил должнику морду. Несколько оплеух получил стоявший рядом товарищ должника. Как оказалось впоследствии, представитель власти. В общем, статья получилась тяжелая. В общей сложности другу светили вымогательство и нападение на сотрудника . Львиная доля всего заработанного за эти годы, ушла на то, чтобы смягчить меру наказания. Я же в это время тихонечко спивался в тишине деревенской глуши и раз в год выбирался в какой-нибудь город. Через друзей удавалось передавать ему приветы. Писать и отмечать себя на конвертах было пока еще опасно.
Годы шли. Дети мои подрастали. Спустя время я получил возможность вернуться в родительский дом. Жизнь налаживалась. Я закончил учебу в университете, получил работу, купил собственное жилье. Это были беспрецедентные успехи в моем случае. Написал несколько писем Сереге. На удивление, он ответил. В одном из писем обмолвился, что познакомился с девушкой и решил начать жизнь с чистого листа. Его предпринимательская карьера вновь пошла в гору. Порядком надоевшую студию он выгодно продал, коммерческие киоски обнес кирпичом и превратил их в уютные магазины. В район бывшего ресторана, где ныне стояли пугающие развалины, разбил сквер и устроил в его глубине нечто вроде пивной и закусочной.
Мы даже договорились с ним о встрече спустя много лет. Но как это часто случается, планам нашим сбыться не удалось. Год спустя он снова оказался в тюрьме. За вооруженный разбой. В это невозможно было поверить . Серега – рецидивист ! Разбойник ! Вооруженный каким-нибудь ТТ , либо обрезом. Это был одновременно шабаш адского торжества в духе Мефистофеля и захватывающий набросок сценария к одному из шедевров Джеймса Чейза.
На самом деле все вышло гораздо прозаично. И до простого гениально. Раз в месяц из города выезжал автобус с коммерсантами и прочей предпринимательской публикой. Километрах в двадцати от города дорогу автобусу преградил высокого роста тип с двустволкой в руке. Лицо его было надежно скрыто под маской Кинг-Конга. Важно войдя в салон он коротко произнес всего два отрывистых слова : «Деньги и рыжье !» и для пущей убедительности выстрелил в открытую дверь. Те, кто не потерял сознание, принялись набивать протянутую им мешковину купюрами , другие судорожно снимали с себя перстни, кольца, серьги и цепочки. Все произошло в течение считанных минут. Незнакомец сухо кивнул, встал на лыжи и растворился в бескрайних зимних лесах.
Это был Серега. К сожалению. Потому, что нашли его спустя неделю. По тем самым маске и лыжам. Которые он в спешке позабыл уничтожить.
В этот раз суд учитывать ничего не хотел. Никаких обстоятельств, чистосердечных признаний и объяснений. Получил Серега свои восемь лет и уехал белым лебедем на отдых, в края, по сути, не столь отдаленные.
Для меня это был удар. Я не знал, что писать ему в письмах. Утешать ? Упрекать ? Вразумлять ? Я не видел в этом абсолютно никакого смысла. Его же письма были полны энтузиазма и непоколебимой решимости :
«… Туберкулезу меня не убить, брат, - уверенно писал он мне, - Зона хоть и не рабочая, а свои дивиденды я имею. Курево, чай, сигареты, сервелаты мне не из дома присылают. Жена моя, Люда, ведет мои дела не хуже меня. Греет своего любимого основательно. Ну а на счет того самого. Мотива, то есть. Я бы не жаловался, но тебе скажу. Долги меня доконали. Много чего скопилось. Еще с первого срока. Это, чтобы ты знал. Мне ни осуждения, ни одобрения твоего не надо. Но и скрывать от тебя, брат, я ничего не хочу …»
Я же со своим пьянством жил от зарплаты до зарплаты, чаще всего в кредит. Мысль о том, что ему надо чем-то помочь, ужасала. Дом я продал. Что то снимали , где то жили на правах отдаленных родственников. Семейная жизнь балансировала на толщине волоска. Когда же меня выгнали отовсюду и везде, пришлось искать любую сносную работу.
Больше всего удивил канун Нового года, когда с почтамта пришло уведомление на мое имя о посылке . Я тихо недоумевал, но все таки пошел. Выкатили мне бандероль весом этак в 5 кг. Дома я открыл бандероль. Ящик до отказа был забит сладостями, игрушками и прочими детскими радостями. На дне ящика я увидел открытку :
« Моего единственного друга Аманжола и всю его семью – С Новым годом ! С/у Сергей »
Все таки мы с ним встретились. Мне давно перевалило за сорок. Сын женился, у меня родился внук . Мы снова заехали в новый и большой дом. И в один из дней я пришел к мысли, что это не совсем нормально. Вспоминать друга и не сделать ни одного шага, чтобы увидеть его. В конце-концов жизнь одна. Другой уже не будет. Я купил билет и поехал в далекий, родной и уже порядком подзабытый город.
Был поздний вечер, когда я сошел с автобуса и оглянулся в центре широкой автостанционной площади. Грудь больно защемило . Вон там, в углу, стояла та самая будка звукозаписи. А чуть поодаль располагалось здание нашего кружка. Я понял, что надо вовремя остановиться. И я остановился. Вернее быстро зашагал в сторону нашего дома.
Наш дом !... Подъезд !... В нос ударил знакомый с детства запах борща, свежей краски и еще чего то подъездного, специфического . А я то думал, что давно уже утратил способность различать запахи !
Дверь мне открыл грузный, свежевыбритый мужчина средиземноморской внешности. Пристально вгляделся в мои глаза.
- Вам кого ?
Я с шумом выдохнул весь воздух , все эти прожитые вдали тридцать с лишним лет и просто сказал ему : « Здорово, Серега !»
Мы сидим на горячем песке городского пляжа. Ишим выбрасывает на берег свои тяжелые волны. Отовсюду раздаются визг и смех купающихся детей, нетрезвые выкрики взрослых и ритмичная музыка смартфонов. Мы отпиваем по глотку «Cola» из бутылок и смотрим вдаль. Надо бы сходить на кладбище, проведать ребят со школы, с класса и двора , но нам хочется сегодня говорить о них как о живых. Сегодня такой теплый, ласковый, прекрасный день ! Поэтому мы никуда не торопимся.
Серега весь день курит. Хотя, до этого не курил лет десять. На многие мои слова реагирует вяло и грустно.
- Друзья звали в Россию ехать, - задумчиво сказал Серега, - А думаю , зачем ? Все это не для меня.
Мы молчим и смотрим вдаль.
- У меня здесь дела остались, - ответил я. – Незавершенные. Хочу кое-что вспомнить, побродить по этим местам. И вообще.
Мы пошли к туристической остановке. На половине пути мой друг остановился и заплакал. Видно, он постарел. Мы сели в автобус и поехали в город.
Я часто перебираю в памяти дорогие мне вещи. Среди прочих других. Очень часто . И понимаю, что отчетливо вижу пластмассовый автомат, фотографию Цоя и ту самую бандерольку.