Для нас послевоенных детей живущих в Краснодарском крае, отголоски войны еще долго сказывались на нашем детстве.
Предгорья Северного Кавказа были буквально напичканы остатками всевозможного железа, оставшегося от бывших боев. Все, что было на поверхности земли, убрали, но в земле оставалось еще много того, что нас малолеток привлекало.
Мы ходили по местам бывших боев. В те годы определенных целей, для применения своих находок мы не имели. В среде своих сверстников, хвастались найденным. Обменивались.
Даже имели скрытый свой штаб, где хранились найденное ржавое, не пригодное к действию оружие. Но очищенный арсенал висел на стенах нашего подпольного штаба. Находили гранаты, мины, но наша команда к ним относилась с осторожностью. Потому что было еще много случаев, когда мальчишки подрывались на них.
Но старых, ржавых патронов было много, и мы научились отличать трассирующие и разрывные пули от простых пуль. Довольно часто разрядив патроны, мы разжигали костер и бросали туда пули. Они, нагреваясь в костре, взрывались, производили шумовой эффект, а трассирующие оставляли в воздухе свой след.
А мы лежали за укрытием, считали их по счету. И вот однажды развлекаясь таким способом, мы не досчитались, одного взрыва разрывной пули. Мы научились по количеству колец на пуле определять, какая? – Разрывная или трассирующая?
Немного подождав, решили посмотреть. Костер раскидан взрывами пуль, дымил по сторонам. Огня уже нигде не было, и мы пошли с другом поискать пулю на месте костра.
Покопавшись в золе и углях бывшего костра. Мы отыскали злополучную, неразорвавшуюся пулю. Выкатили ее из костра. Она была очень горячая. И мой товарищ взял ее в руки, а так как ее держать нельзя - жгло руки, он перекидывал ее с руки в руку.
Затем попросил открыть мне его карман, где лежало еще с десяток таких пуль. Товарищ старше меня на два года, и я не задумываясь, наклоняюсь, открываю карман. Он зажимает пулю в кулаке, пытаясь засунуть ее в раскрытый мной его карман.
Но в тот, же миг у меня возле головы раздается взрыв. Звон в ушах, я поднимаю голову, перед глазами раскрытая кисть товарища, она совершенно белая, видна кость большого пальца и ладони.
И в тот же миг из разорванной руки хлынула кровь. Товарищ дико закричал, видимо от страха и еще страшной боли. Послышались советы ребят, пережать кисть руки, чтобы не шла так быстро кровь. Но под руками ничего не было.
Зажав запястье товарища своими пальцами, мы бросились к больнице. Наше счастье было в том, что в этот раз мы были дома, а не в горах и до больницы с мелколесья, где мы находились, было всего метров пятьсот. Быстро, как могли, добежали до больницы, по дороге выкидывая все оставшиеся пули из карманов.
Товарища, уже сильно, побледневшего, приняли врачи. А через час он с забинтованной рукой, на перевязи через плечо был на улице, где мы его ждали.
Голова у него кружилась, да и идти домой он боялся. Тогда нас за любую провинность, драли ремнем безбожно. В те времена это считалось у родителей самым действенным методом воспитания. И некоторые родители применяли этот метод воспитания до совершеннолетия своих чад.
Но тем не менее не смотря на получаемые порки, мы занимались своими делами и у нас пацанов того времени была своя жизнь. И я веду своего друга к себе домой. Отлежавшись несколько часов, мы понимаем, что домой все-таки идти придется, и я его отвожу.
Дома на него пошумели, но глядя на его мучения, уложили в постель. Через несколько месяцев повязку сняли, но последствия ранения, как напоминание останутся на руке до конца его дней.
И только сейчас спустя много лет, я подумал – Разожми он руку у моей головы, на несколько секунд раньше, которая была склонена возле его кармана. Написал бы я эти строки или нет?
Всего несколько секунд отделяли меня от страшной черты!
Опять приходят мысли – Кто ты мой - АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ?