Оформили меня плотником- бетонщиком, хотя какой я плотник, а тем более - бетонщик? Это был кредит, ну или аванс, главное - приняли. На самом деле, конечно, я выполнял работу подсобника и разнорабочего, убирал, относил-подносил, работал на бетономешалке и отбойным молотком. Но, работа есть работа, тем более, что физически она не выматывала. Все делали равномерно, не спеша, без авралов и беготни. Зато я был, наконец, на Чукотке, куда мечтал приехать. Тем, кто улыбнется, улыбнусь в ответ - есть мечты и посмешнее.
Выходит так, что кто-то собирает и складывает в актив деньги, должности, женщин, а я складываю путешествия, впечатления, дальние края; ничего с этим, пожалуй, не поделаешь.
Общежитие строительно-монтажного управления находилось на краю поселка, у подножия сопки, рядом протекал ручей. Это было здание в несколько этажей, на первом еще помещалось отделение почты. При заселении мне выдали белье, дежурная открыла дверь комнаты и сказала: "Койка слева ваша". Я поблагодарил, и она ушла вниз, в конторку. В комнате никого не было, я зажег свет, вошел и хотел застилать постель, но, когда глянул на на стены у кровати, обомлел. Кровать стояла в углу, и все обои над ней, на метр в высоту, были забрызганы кровью. А что странного, правда же, ну соседи по комнате что-то не поделили, не нашли согласия в споре, дело кончилось "физическим разговором", и тот, кто оказался сильнее, мутузил другого от души и не спеша. А может, просто потому, что на кровати удобнее, и тому, кто мутузит, и отчасти тому, кого.
Просыпаться утром среди этой кровищи и жить с таким соседом я не хотел, поэтому с бельем в руках пошел обратно, к дежурной. Она пришла в комнату вместе со мной и если и удивилась, то не очень. - Коменданта сейчас нет, она придет, даст обои, заклеите, да и все. - Нет, не все, - подумал я, - лихо они проблемы решают моими руками.
Я сказал, что не хочу жить в этой комнате. - Но эта на двоих, а таких у меня больше нет, - сказала дежурная. - Давайте какие есть. - Ну тогда в трехместную, я же думала как лучше для вас. - Спасибо, - сказал я, - давайте в трехместную. Так я, избежав знакомства с кровожадным соседом, попал в комнату к Армену и Паше.
После трех месяцев работы и житья в лагере геологоразведки, после балков с буржуйками, после голых, безлесых сопок и снега, который лежал там уже три дня до того, как прилетел вертолет, Билибино казался тихим раем, здесь было тепло, сухо, на деревьях еще были листья. Женщины, например, сами ходили по улицам, не нужно ложиться спать, чтобы увидеть. Меню в кафе и столовых было разнообразнее, чем в Черском, откуда я прилетел перед этим по вызову, люди одевались наряднее. Даже после работы я с удовольствием гулял по поселку и улыбался, думая, что приехав сюда, поступил верно.
Чтобы попасть к зданию общежития, нужно было в самом конце пути перейти мост через ручей. И именно на этом мосту я почему-то встречал его несколько раз. Это был невысокий, сухощавый, черноволосый парень, он всегда внимательно смотрел на меня. В конце концов это стало раздражать, и я подумал про себя и по-русски: "Ну чего ты вылупился?" Случайностей нет.
Я узнал его, когда дежурная привела меня в обещанную ею комнату на троих. - Армен, - он смотрел так же внимательно и серьезно. Я представился, и мы пожали друг другу руки. Мы разговаривали, когда пришел мой второй сосед, светловолосый ровесник. Протягивая руку, он улыбнулся открыто и чисто: - Павел. Оба они, конечно, тоже работали в СМУ, Армен был из Еревана, а Паша из Сыктывкара. Я понял, что попал в ту комнату, в которую попасть было нужно. С ребятами было легко и просто.
Лес был рядом, и заниматься своей физзарядкой я ходил на сопку неподалеку. Там я нашел небольшую удобную площадку. Иногда со мной ходил Армен, мы ели ягоды, которых было полно и смотрели на поселок почти с птичьей точки зрения.
В бригаде было много народу, каменщики, плотники- бетонщики, сварщики и т. д. Это было общество в миниатюре, разговоры, шутки, сплетни за спиной, взгляды дружелюбные и не очень, равнодушные и приветливые. Зависть и стычки, попытки манипулировать другими - все это было в бригаде, как наверное почти везде.
У нас работал невысокий, неприметный мужчина, ему было за сорок, и сначала я не обращал на него внимания, он был всегда спокоен, доброжелателен, шутил, я улыбался в ответ из вежливости. Он, так же как и я, выполнял любую работу, видимо строительной квалификации у него не было, и скоро мне стало заметно, что те, у кого был разряд, те, кто считал себя профессионалами, относились к этому человеку с пренебрежением, в ответ на его шутки криво ухмылялись за его спиной. Я был таким же и в таком же положении, мне не нравится, когда человека унижают прямо или за глаза. Поэтому я стал недвусмысленно поддерживать его, мы стали разговаривать чаще и познакомились. Его звали Борис. Борис Алексеевич Кужов. Он был благодарен мне, эта благодарность ни в чем не выражалась, она ясно читалась в глазах.
Стало холодать, и полетели снежинки, бригада работала на многоэтажном доме. В один из перекуров Борис подошел ко мне и отозвал в сторону. - Ты не слышал о постановлении? - О каком? Нет. - В общем, разрешено кооперативное движение, можно создавать кооперативы и работать на себя, я хочу такой создать и зарегистрировать, буду искать подряды, работу, напрямую договариваться с теми, кто заинтересован. Нужна бригада, люди, пойдешь ко мне? - Боря, я же не спец. - Спецов найдем, и помощники нужны, ты работаешь нормально, научишься.
Жилья у нас не было, но Борис успокоил, он сказал, что со СМУ мы рвать вначале не будем, работать по своим договорам будем вечером и в свободное время. - Заработаем, купим жилье, тогда и посмотрим, отрываться от СМУ или нет. Я сказал, что готов попробовать. - Ты будешь у меня номер один - улыбнулся Боря.
В общежитии рядом с нами жил Леня, каменщик 6-го, высшего разряда; мы оказались земляками, Леня был из Акимовки, что недалеко от Мелитополя. Я рассказал ему о Борином предложении работать по вечерам, о том, что нужны спецы, серьезные люди. - Ну, я выпиваю, - сказал Леня как о неизбежном. Выражение лица у него, при этом было такое: ну вот такой я, а кто без греха? Леня стал вторым в Борином списке.
Снег укрыл весь поселок, он был мягким, пушистым, мороза почти не было, все сверкало и искрилось в лучах фонарей, когда мы с Леней вечером шли на свою первую кооперативную работу. Боря договорился с главврачом больницы и составил смету на покраску одного из отделений. Леня назывался спецом не зря. Он красил гораздо быстрее меня, и я не мог понять, почему. Условия изначально равные, кисточки и краска одинаковые. Когда я спросил напарника, ка ему это удается, Леня произнес фразу, которая с одной стороны многое объясняла, а с другой, тем не менее, оставалась загадочной. - Ты делаешь много лишних движений, - сказал он и хитро улыбнулся.
О своих подработках мы сильно не распространялись, но молва все рано пошла. В бригаде к Боре относились все так же пренебрежительно, о нашей кооперации говорили с насмешкой, никто не верил, что это надолго. Тем временем, мы с Леней получили за больничное отделение по 700 рублей, это было почти в два раза больше, чем я получал за месяц в СМУ. К нам примкнул Степаныч, тоже спец высшего разряда. Боря оказался не подсобником, а человеком, который способен договориться со многими, составить выгодные договоры и сметы. Работа пошла, и когда Борис, всего через несколько месяцев купил двухэтажный дом за 25 тысяч, а немного погодя еще один, за 18, в бригаде, тем кто шутил и злорадствовал, стало совсем не до смеха.
До этого Борис жил в неплановой "половинке" с печкой, теперь туда перебрался я. Председатель нашего кооператива обещал мне купить попозже хороший дом, побольше. Я надеялся, что это произойдет. В деньгах я не терял, наоборот, удавалось откладывать в несколько раз больше, чем в СМУ. А теперь появилось свое жилье, хоть и небольшое. Это были полдома, помещение было разделено печью и небольшой перегородкой на кухню и спальню, веранда была холодной и туалет во дворе. Зато был большой цветной телевизор и холодильник. Я подозреваю, что вы спросите зачем холодильник на Чукотке? Отвечу, как в анекдоте: сколько на улице? Минус 50, а в холодильнике? Плюс 3. Просто мы в нем греемся.
Забот конечно, прибавилось, дрова, уборка, готовка вода была привозная, ее нужно было заказать, прачечная, опять же, самому тащить белье. Еще я скучал по ребятам, хоть они и приходили в гости. Я тоже пришел в общежитие на Новый Год и побыл там до утра. Мы пили вино и не только и не только мы. Все общежитие перепилось, и наутро это было омерзительно. 1 января 1989 года я дал слово не пить ни водку, ни коньяк, ни тем более самогон, с меня хватит, я и так не шибко-то умен, а пропивать последнее, пропивать то, что даровано Господом? За этим ли я здесь, на Земле?
Степаныч обещал мне котенка. - Не так скучно будет, - сказал он. Степаныч был из Кривого Рога, это был настоящий мастер-строитель, он учил меня и хохотал от души, когда я пытался так же красиво, как он, кинуть черпаком штукатурку на стену. Я смеялся вместе с ним, это было зрелище - обхохочешься!
Маленький, пушистый, писклявый комочек Степаныч принес за пазухой прямо на работу, и я, уходя домой, в магазине попросил женщину подержать его, пока я схожу в торговый зал за сухим молоком. Он пищал не переставая и затихал только за пазухой, на руках или под одеялом. Почему я назвал его Санькой? Эта загадка без разгадки.
Топил я один раз в сутки, домик был теплый. Вечером все получалось заодно: приготовить поесть и протопить хорошенько печку. Сначала Санька был слабенький, но молоко, рыба и мясной бульон, делали свое дело, и вскоре он уже вовсю прыгал по комнате. Однажды я с вечера забыл высушить на печке растопку, это палочки и щепки, которые кладешь под дрова, чтобы быстрее разгорались. Видимо, я сильно устал, поэтому забыл про это. И назавтра, придя с работы, я пытался разжечь печку, напихав вниз бумаги. Не получалось, я злился, хотел есть, снова пихал бумагу, вынимал дрова и все повторялось. Дым наполнил комнату, и я ходил, полусогнувшись, хватая воздух у пола и ругался, причем не исключено, что матом. Когда я в очередной раз выскочил на веранду за газетами, кот, ставший уже подростком, вдруг выпрыгнул из-за двери, где он сидел, обхватил мою ногу лапами и укусил. После этого он снова спрятался за дверь. Я сначала замер, а потом стал хохотать от души, Санька вывел меня из идиотского состояния раздражения и злости.
В выходные, к вечеру, я пошел во двор пилить дрова. Саня мяукал и просился со мной, но я боялся зацепить его бензопилой и закрыл в доме. Потихоньку я натаскал дров на кухню и на веранду и сложил у стены. Вечер был тихий, и мороз ослаб, весь двор, весь поселок и, похоже, почти всю Землю укрывал мягкий снежок, он кружился и падал уже несколько часов. Я взял кота и вышел послушать тишину. Саня неуверенно двинулся по мягкому снегу, и лапы у него стали мерзнуть. - А просился, - укорил я его. Потом я подумал, будет ли кот орать, если я брошу его в сугроб? Я так и сделал, Саня ушел в мягкий снег по самые уши, он поднял голову, посмотрел на меня и молча стал выбираться. - Санек, да ты мужик! - восхитился я. - Характер!
Работа была, слава Богу, работы было много, мы делали ремонт в поликлинике и роддоме, в Доме Культуры и на частных квартирах, в пищекомбинате поселка. Приближалась весна, и Боря обещал мне отпуск,я ждал его, как чуда. Степаныч спрашивал про кота, как мол он там. Я сообщил, что кот с характером, я проверил и теперь собираюсь выкормить его таким, чтобы боялись собаки.
У Степаныча с женой была в Билибино квартира, а Леня перебрался в дом, купленный Борей за 18 тысяч. Боря же в своем двухэтажном особняке просто терялся, дом был чересчур большой. Я приходил к нему в гости, от прежних хозяев там осталась маленькая собачка и кот, которого она выкормила вместе со своими щенками. Было смешно и удивительно видеть, как здоровенный сибирский кот, бережно облизывал свою приемную маму, собачку, которая была меньше него, и готов был ее защищать.
У меня был на уме, конечно, только отпуск, билет был уже на руках и неизвестно, был ли я еще в Билибино.
Я попросил Армена присмотреть за домом, оставил ключи, на кота я тоже оставил продаттестат и инструкцию по уходу. Правда Армен мне пообещал, что к моему возвращению, Саня будет есть даже сухари и станет примером в поведении среди местных кошек.
Смогу ли я вам объяснить, что чувствует такой "северянин", как я, когда после нескольких лет разлуки летит, едет, стремится в такое место, как мое, домой? Попытаться можно, и если одним словом, не запинаясь о слова неточные, то это слово, конечно, будет - Счастье. Вывод простой и недвусмысленный, хотя, может и не совсем логичный, хотите испытать счастье - приезжайте в Крым! Во завернул, да? Зато искренне.
Что я могу сказать о том отпуске? Оправдались все надежды и ожидания, оправдалась каждая минута в яме под машиной со смазочным шприцем, каждое мгновение на сорокаградусном морозе с отбойным молотком, с кисточкой и с лопатой, с топором и с мастерком.
Все оправдано теплым ветром детства и улыбкой мамы, руками друзей, родным небом и ласковым морем. Все оправдано целью, за которую нельзя переплатить, за которую ничего не жаль.
Возвращаться тяжело, Приехав из аэропорта, я отправился к дому, был второй ключ. Ощущение брошенного жилища, холодная печь, кусок нетронутой рыбы в миске и никого. Я затопил печь, приготовил ужин, включил телевизор и звал кота, его не было. Я безуспешно звал его и на улице. Приходили плохие мысли, и я их гнал.
Проснулся я в начале третьего от мяуканья за окном. Я сорвался с постели и, высунув голову в форточку, позвал Саню, кот истошно заорал и полез в окно, обниматься. Ну совсем же другое дело! Пока меня не было, Леня продал свой дом и улетел на "материк", работа застопорилась, перспектива затуманилась. Мне нужно было искать и покупать хороший дом, чтобы вызвать жену и дочь. Искать деньги, если не хватит тех, что я отложил, искать работу, если все развалится. Но нам, искателям, разве привыкать?