- Ты что здесь жрать собираешься?
Отчим смотрел на Тёму с такой ненавистью, что его мутные глаза, вечно закисшие в уголках, были почти белыми:
- Почему я тебя должен кормить? Ты мне кто?
И сам себе ответил:
- Никто!
Он перевел глаза на мать, которая давно не стиранным кухонным полотенцем пыталась протереть мутный, захватанный стакан:
- А ты, падла, почему молчишь? Твоё отродье сидит у меня на шее!
Он выразительно постучал ребром ладони по затылку, заросшему спутанными сальными волосами.
Мать, пьяно мотнув головой то ли в знак согласия, то ли просто нечаянно потеряв равновесие, промычала что-то неопределённое.
- А что ты сюда принёс, чтобы лезть за стол?
Что - я тебя спрашиваю?
Небритое лицо перекосило:
- Пошёл вон! И, пока не принесёшь денег или еды, не возвращайся! В доме жрать нечего! Твоя мать тоже вечно нищая и голодная! Пусть скажет спасибо, что я с ней живу. Кому нужна такая противная баба?
Мать только скорбно поджала губы.
Ждать здесь было больше нечего. Еду всю, какая была в квартире, уже успели сожрать эти … Где-то же взяли самогон. Что они там пили сегодня?
Мать совсем съехала. Почти ничего не понимает – всё время пьяная. Надежды на неё никакой, а есть так хочется! Даже голова кружится!
В городе на каждом шагу продают разную еду! Вокруг еды море, а денег у него ни копейки. Где их взять? Не побираться же в самом деле? Ведь его никто на работу не возьмёт – взрослые не могут устроиться! Хоть он рослый парень, но только раза два смог подработать, разгружая машины с овощами. Да и какой это заработок – на два раза поесть!
Кругом магазины, киоски с овощами, кафе, рестораны, люди едят мороженое, пирожки, самсу, пьют кофе! И смеются!
Конечно, можно смеяться, когда желудок не сворачивается от боли! А ему уже пересохший язык скоро перекроет горло, в глазах мутится, а люди жуют, жуют, жуют! По странному чьему-то повелению едят прямо рядом с проезжей частью, в выхлопах транспорта, за столиками, выставленными рядом с кафе или рестораном. В антисанитарных условиях, как говорила бабушка Валя, когда он крадучись от неё ел на улице.
А какие же антисанитарные условия были там в её деревенском дворе, заросшем травой? Он, приезжая к ней в гости в деревню, любил съесть ломоть хлеба с маслом и посыпанный сахаром на чисто вымытом деревянном крыльце, отщипывая кусочки снизу куска и бросая суетящимся около него курам.
Если бы она была жива, он давно бы уехал от матери и вонючего отчима. И Саню с собой бы взял.
Но ему придётся надеяться только на себя: осталось как-нибудь закончить девятый класс и получить рабочую специальность в учебном заведении, где кормят. Он облизнул сухие губы. Но этот год нужно прожить: ходить в школу в стареньком свитере и в холодной курточке, из которой торчат выросшие за последние два года руки и ноги. Он вспомнил презрительные взгляды одноклассников, оглядывающих с брезгливостью его тощую фигуру.
И терпеть их зло и раздражение, когда он один из класса мог ответить на вопрос учителя! И погоняло, которым они провожали свистящим шёпотом в спину:
- Нищий!
В лицо сказать побаивались, он был худой, но жилистый, весь в отца, погибшего от несчастного случая на заводе. Потерянную от горя мать руководство завода тогда уговорило не подавать в суд на хозяина, пренебрегавшего требованиями техники безопасности, пообещав, что будут выплачивать ей деньги по договорённости.
Но обещаний никто не сдержал, и мать смогла потом выходить только крошечную пенсию по потери кормильца. Её ей с пропойцей - отчимом хватало на первые два дня, а потом они искали случайных денег на спиртное каждое утро и на хлеб, чтоб закусить. Мать научилась выпрашивать у соседей, размазывая пьяные слёзы по грязному лицу. Когда давать перестали, стала подворовывать, что плохо лежит, и теперь весь подъезд отвернулся от их семьи, надеясь, что эту пьяную компанию выселят из квартиры за долги.
А ведь, кроме этих пьяниц и Тёмы, в голой квартире бедствовал ещё и восьмилетний брат Санечка. Тихий и худенький мальчик, вечно голодный, в обносках соседских мальчишек. Он уходил из дома летом в какой-нибудь сквер и там проводил с друзьями весь день. Мальчишки его возраста ещё не были такими злыми, чтобы дразнить его нищим.
Тёма вздохнул: вот как станут постарше, трудно будет бедному Саньке пережить, когда повзрослевшие друзья начнут отворачиваться от него, как от прокажённого. Придётся так же каждый день, как и старшему брату, после школы идти в библиотеку и там сидеть до вечера.
Он раньше, хотя бы зимой, всегда ходил на секцию по борьбе при школе, но тренер предупредил уже весной, что со следующего года все занятия будут платными.
Только бы ему продержаться один год в школе, потом получить профессию и начать зарабатывать самому, тогда и Саньке будет легче, чем приходится сейчас ему.
Тревогой обожгла мысль: ел ли сегодня хоть что-нибудь Санька? Когда он уходил, брат ещё спал. Дома шаром покати – пусто. А если что и появится, то идёт на закусь взрослым.
Но тревожься не тревожься, а сделать он всё равно ничего не мог. Одна надежда, что брату перепадёт за день что-нибудь от друзей. Мама Петьки всегда его усаживает пообедать вместе с сыном, да и мальчишки угощают, если перекусывают сами или привозят что-то с дачи.
У Тёмы таких благополучных друзей теперь нет. Уже три года, как он всегда один. Обеспеченные парни его презирают за нищету, а такие же, как он, нищие из неблагополучных семей, в школу приходят не получать знания, а обобрать младших и покуражиться на уроке. Кто-то из его бывших одноклассников даже школу бросил. Не думают, как будут жить дальше. Их родителей это не волнует, руководство школы и учителей – тоже. И о Тёме с Саней никто из взрослых не думает, даже мама.
Он вышел к реке, попил воды, сел на камень, слушая тихий шелест волн о берег. Но желудок выворачивало. Нужно что-нибудь съесть. Опять вышел на улицу, пропитанную запахами съестного. Просить стыдно, а больше взять негде. Голова закружилась от запаха свежего хлеба! Сейчас бы кусочек! Хоть крошечный!
Мужчина вытащил из машины три решётки белых батонов и понёс их перед собой. Один, лежащий на краю, выскользнул и упал на асфальт. Тёма мгновенно подхватил его, сунул под рубашку и быстро зашагал прочь, ссутулившись от ожидания сурового окрика. Повернул за угол и, облегчённо вздохнув, пошёл к дому. Сейчас они с Санькой накипятят воды и будут запивать аппетитный батон, большими глотками.
Только бы дома не было мамки и поганого отчима! А то придётся есть в комнате всухомятку или запивая водой из-под крана.
Санька сидел в квартире один, перечитывая на сотый раз «Трёх мушкетёров». Эту книгу мать не смогла продать, так как у неё были оборваны первые страницы. Знал бы Тёма раньше, то у всех книг часть листов бы вырвал!
Брат даже взвизгнул от радости, увидев еду. Быстро полетел на кухню, налил воды в чайник, вымыл стаканы, пока закипела вода успел чисто протереть старую клеёнку на столе. Настоящая хозяин! Он тихо и облегчённо вздохнул, когда Тёма разделил булку на две части и придвинул ему половину. Облизнулся и, оглядываясь на закипающий чайник, отщипнул кусочек, положил в рот, наслаждаясь вкусом свежего пахучего хлеба
Даже не спросил, где брат взял батон. Просто с удовольствием жевал, полузакрыв глаза. Для него сегодня праздник!
Тёме вдруг вспомнилось, как они всегда вкусно ели здесь за этим столом, когда был жив отец. Тот любил мясо и заставлял сына обязательно съесть кусок, чтобы вырасти, как он говорил. А мальчику хотелось сладкого! Лишь бы отвязаться, он проглатывал мясо и овощи, оборачиваясь на столик, где каждый обед и ужин стояло что-то вкусненькое к чаю, испечённое их красивой, всегда улыбающейся мамой. Папа ласково называл её:
– Моя рукодельница!
Санька этого уже не помнит, маленьким тогда был.
Батон быстро исчез, наполнив тело сытостью и ленью. Не каждый день так везёт!
Но, оказывается, сегодня им не везло! Вошла мать, какая-то старая и сморщенная, хоть и принаряженная в шёлковое, смятое платье. Тихо присела у окна:
- Тёма, собирай вещи, нас за неуплату выселяют из квартиры.
- И где мы будем тогда жить?
- Не знаю!
Она размазывала грязные слёзы по лицу, а ему уже не было её жалко.
- Так заплати.
- Денег у меня нет.
Он не выдержал и заорал на неё:
- Выгони своего кобеля, не пей и иди на работу, как все! Неужели тебе не жалко Саньку?
Она отвернулась и, тихо плача, смотрела в окно.
В прихожей по - хозяйски громко с кем-то заговорил отчим:
- У нас прекрасная квартира. Три отдельные комнаты, кухня, ванная, кладовка, балкон. Проходите в кухню.
Первым вошёл толстый мужик, быстро осмотрелся. И вдруг Тёма ясно увидел, как будто чужими глазами, грязную плиту, затёртую клеёнку, засиженное мухами окно без занавесок, колченогие табуретки с помойки. И даже сжался. Мужик поставил на стол бутылку и сказал цену.
Мать охнула:
- Это же дёшево! Только полцены!
Покупатель, забрав бутылку со стола, повернулся и пошёл в коридор. Отчим за ним:
- Мы согласны, согласны! Нам очень деньги нужны.
Через минуту вошёл довольный:
- Вот как нужно дела вести! А ты только нюнишь!
Из квартиры всё равно выселят за неуплату, а так и долг закроем и деньги получим!
- А жить где будем?
- Найдём где! Живут же люди. Купим, что подешевле. Или к Петьке пойдём.
- Он же в подвале живёт.
- Зато за квартиру платить не надо.
Тема смотрел на них, как на сумасшедших:
- А где мы с Санькой будем жить? Деньги вы опять все пропьёте?
Отчим усмехнулся:
- Наши деньги - что хотим, то и сделаем!
И вдруг вызверился на него:
- Почему я должен думать? Пусть государство о вас заботится.
Тёма обернулся к матери:
- Мама, ты-то что молчишь? Это же не его квартира. А наша! Сколько денег нужно заплатить?
- Много! Двадцать пять тысяч! Михайловна из ТСЖ долго с должниками не тянет. Понимает, что не отдать нам никогда.
Парень сник и только тут заметил Саньку, вжавшегося в угол и затравленно смотревшего на взрослых людей, которые обрекали его на бездомную жизнь или сиротство в детском доме при живой матери, безучастно глядевшей в сторону.
Часть вторая:
http://proza.ru/2020/08/31/982