1.
Гаражный кооператив с непривычным для Подмосковья названием «Енисей» раскинул свои однотипные строения на краю города. С одной стороны его ограничивал высокий забор какого-то транспортного предприятия. С другой – большой затянутый ряской пруд, вдоль берегов которого тянулись заросли осоки.
Слово «ограниченный» вряд ли подходило к кооперативу. Расположенные параллельно друг к другу двухэтажные корпуса гаражных боксов, как ровные шеренги солдат на параде, растянулись вдоль шоссе на целый километр. По их центру на уровне второго этажа шла дорога, по которой выезжали из «верхних» жилищ автомобили. Если можно было бы посмотреть на кооператив сверху, то он напомнил скелет рыбы: дорога – позвоночник, расходящиеся от неё в обе стороны корпуса - рёбра.
В летний период большинство владельцев предпочитали парковать свои машины поближе к подъездам своих домов. Так что мрачноватые кирпичные здания зачастую выглядели безлюдными. Но это ни в коей степени не относилось к самому первому корпусу, около которого находился въезд на территорию кооператива.
По какой-то причине первый корпус построили одноэтажным. Он стоял особняком. Ворота его гаражных боксов смотрели только в одну сторону – на большую площадку перед въездом. В двух первых боксах располагались автомастерские. Перед ними, как помост для казни, высилась эстакада, которой пользовались владельцы гаражей второго этажа. У них, разумеется, не было собственных смотровых ям. Чуть дальше начинался полого поднимающийся на второй этаж широкий дорожный пандус и рядом – дорога для доступа к гаражам первого этажа.
Эти обычные реалии любого крупного гаражного кооператива вряд ли стоило описывать. Но в данном случае присутствовала одна необычная «изюминка», необходимая для нашего повествования. Она была пристроена на крыше первого корпуса в его дальнем от въезда конце. Если говорить ещё точнее, то «изюминка» располагалась на крыше третьего с краю гаража. На первый взгляд она выглядела как гаражный бокс, но построенный почему-то боком. Его задняя стенка была обращена к въезду, боковая слепо смотрела в сторону «центральной площади». А какой вид был у передней стены, в которой должны были находиться ворота, снизу разглядеть было невозможно. Дальше, вдоль края крыши двух оставшихся гаражей тянулась проволока, обвитая искусственными декоративными листьями. Тайну завершал лестничный пролёт, явно привезённый со стройки жилого дома. Он стоял у торца последнего гаража, вёл, разумеется, на крышу и удивлял отсутствием с обеих сторон перил. Всё ненавязчиво намекало на тот факт, что нетрезвому человеку по этой лестнице лучше не подниматься.
Чтобы разгадать тайну «изюминки», приходилось, осторожно ступая по лестнице без перил, подняться на крышу. Там открывалось небольшое пространство, на котором стояли три столика в окружении пластмассовых стульев. Передняя стена замаскированного под гараж строения закрывалась не тяжёлыми железными воротами, а вполне элегантными роль ставнями. Экзотический урбанизм завершала пластиковая труба, которая торчала из стены в виде перевёрнутой буквы «Г», устремляясь длинной ножкой ввысь. На её конце вместо шапки медленно вращался мудрёный турбодефлектор. Намёки на ватерклозет или элементарный рукомойник в пределах видимости отсутствовали напрочь.
Новый посетитель обычно оглядывался, чтобы убедиться, что три стороны своеобразного объекта общепита грозили неминуемым, хотя вряд ли смертельным падением на землю. Вызывало некоторую тревогу и написанное красным фломастером предупреждение: «За падение с крыши Миша не отвечает». Полная ясность наступала лишь при чтении неброского объявления: «Чебуреки и пончики. Чай, кофе, соки. Спиртное только на вынос».
Как ни странно, но посетителей у Миши на крыше хватало. Во всяком случае течение дня и вечера они оправдывали расходы хозяина. Возможно из-за того, что местный отдел Роспотребнадзора или на самом деле не знал об этой гаражной «изюминке», или его сотрудники пользовались льготным обслуживанием своих иномарок в местной автомастерской.
***
Алиса, медсестра из рентгенологии, была обольстительной девушкой и её недаром прозвали «Лиса-Алиса». Эдакая миниатюрная брюнеточка с фигуркой куклы Барби. Эти же качества являлись её главным недостатком, так как она обольщала без особого труда любую особь мужескаго пола, если её взгляд задерживался на последнем дольше, чем того требовала «служебная необходимость».
Раздавшаяся телефонная мелодия прозвучала хоть и рано, но весьма своевременно – Сергей и его новая возлюбленная только что закончили свои утренние ласки.
- Кто это тебе в такую рань названивает? – спросила, томно потягиваясь, Алиса.
- Какой-нибудь больной. Нормальные в такое время звонить не будут.
Но включив телефон Сергей услышал голос Кристины. Как всегда в таких случаях она была предельно лаконична:
- Я на крыше у Миши. Побыстрей, ладно?
- У меня приём в 9 часов… Я же опоздаю...
- Я здесь сижу с пяти утра… Телефон не мой, извини, дольше говорить неудобно.
И отключилась.
Уж коли про гаражный кооператив столько написано, то Кристина заслуживает целой повести. Но не только говорить, а даже думать о ней Сергею сейчас не хотелось. Он уже всё для себя решил. Поможет ей в последний раз и сегодня же объяснится. Иначе его такие отношения доведут до гастрита... Нет, такой хоккей ему не нужен!
Повернулся к Алисе:
- Старая подруга в беде. Надо ехать на выручку.
- Уже поняла. Норм. Только меня подожди. Довезёшь до больницы.
Про приём, он соврал. Сегодня у Сергея начинался отпуск. Очередной недельный «транс» Кристины заставил его принять окончательное решение расстаться с ней. А ведь встречались почти два года. И вообще – она была удивительно интересной и своеобразной девушкой, которая до сих не выходила у него из головы. Но какой мужчина выдержит такие выкрутасы?! Раз в три месяца Кристина, не предупредив даже отца, пропадала на неделю, а то и на две. Свой айфон оставляла дома. Где она находилась, подруги не знали. Или знали, но не говорили…
Эх, Кристинка, Кристинка… И чего тебе не хватает в жизни?
Вопрос, впрочем, риторический особенно для него, психиатра по специальности. Смерть матери. Ухудшающиеся с каждым днём отношения с отцом, которого избалованная и эгоистичная дочка винила в её самоубийстве. (В скобках замечу, что папаня её действительно был ходок по женской части). С пугающей периодичностью стали возникать приступы тревожной депрессии и малопонятных трансовых состояний. Облегчение от них Кристина пыталась найти в наркотиках.
Однажды она призналась Сергею:
- Что-то со мной происходит непонятное. Вдруг становлюсь совсем другой. Всё понимаю, соображаю, но поступаю не так, как обычно. Была бы верующей, считала бы, что в меня в этот момент бес вселяется. Или какой-то другой человек. Так что ты не обижайся. Сумасшедшие поступки, которые я совершаю в эти дни, от меня мало зависят.
Знакомство с её анамнезом болезни на этом можно было бы и закончить. Сергею понятно даже то, что она сама считала себя абсолютно здоровой, отказываясь от лечения «химией». Что значит начинающий филолог, не понимающая, что химия, которую она так боялась, является непременным ингредиентом всего, что её окружало: от косметики до пищи. И уж тем более её любимых стимуляторов. Сергей понимал, что основное лечение её психического расстройства заключалась в психотерапии. Нарушения психики у Кристины больше всего напоминало, выражаясь психиатрическим языком, диссоциативное расстройством идентичности. Диагноз предположить нетрудно. А вот как лечить такое заболевание?
***
Машину Сергей припарковал рядом с бесперильной лестницей, вспомнив, как ранней весной спускался по скользким ступеням, неся Кристину на руках.
Его ещё недавно любимая девушка сидела спиной к «входу». Бросилась в глаза нелепость её одеяния, но этот факт не удивлял. Исчезая из дома с деньгами, прилично и по сезону одетая да ещё с золотыми цацками, она возвращалась всегда в чужой одежде и без копейки денег.
На этот раз, несмотря на тёплое утро, Кристина была в шерстяной лыжной шапочке (прятала грязные волосы?) и в широкой не по размеру вязанной кофте грязно-серого цвета. Джинсы и кроссовки, судя по виду, были, конечно, не на помойке найдены, но явно взяты из кучи тряпья, отслужившего свой век.
Сел напротив. Минуту молча смотрели друг на друга, читая мысли по глазам. У них это раньше получалось. У Сергея иногда, у Крис почти всегда. Сейчас она впервые увидела в его взгляде не жалость, а раздражение. Болезненно сморщила лицо и опустила голову.
- Почему в этом месте? – спросил Сергей
- А где ещё? Дожидаться тебя на обочине дороги? Я же не пойду в город в таком виде…
- Насколько плохо?
- Очень устала. Пешком три часа шла... Рано утром очень холодно.
- Что принимала?
- Наверное, как всегда: «мет», соль, «кекс»…
- Не кололась?
- Не помню. От герыча я обычно отказываюсь. Руки себе посмотрела, следов нет... Пить хочу страшно, Серёжик. А она не даёт. Возьми мне томатного сока. И побольше.
- Может быть лучше сразу домой?
- Нет. Отец ещё не ушёл. Не хочу, чтобы он меня такую видел… Посиди здесь со мной. Пожалуйста… Ты же в отпуске должен быть, зачем обманул про приём?
На этот вопрос Сергей не ответил, так как его больше беспокоило другое: как в таком состоянии объявить Кристине, что её отца только вчера похоронили? Что сам Сергей «спасает» её в последний раз. Ещё выдаст какую-нибудь неадекватную реакцию. Впрочем, она вроде уже вполне «пришла в себя».
Но решил отложить эту неприятную новость на потом.
«Витрина» «кафетерия» была открыта и жена Миши – Светлана с любопытством наблюдала за ними. Сергей подошёл к ней.
- Доброе утро, хозяюшка.
- И вам доброе.
- Томатным соком богаты?
- Сколько нужно?
- Большой пакет. Плюс один стакан. Плюс соль. Плюс чайную ложку.
- Поняла, хотя плюсов многовато. Но если девушка с бодуна, то нормалёк. Сами что будете?
- Кофе сделайте, пожалуйста, только не растворимое, а вон на том агрегате.
- Я его только включила. Подождёте?
- Мы не торопимся. Но сок с «плюсами», будьте добры сразу.
Кристина, обильно посолив сок, жадно выпила первый стакан. Налила второй и посмотрела на меня.
- Отец тебе звонил? – спросила она.
- Два раза. В первый понедельник после пятницы, когда ты ушла. Думал, может у меня осталась. И в этот. Я ответил, как узнаю о тебе, то сразу сам ему перезвоню.
- Больше ничего не спрашивал?
- В первый раз снова спросил, будем ли мы расписываться.
- Что ты ответил?
- В тот понедельник я ответил, что если ты захочешь, то будем.
- А в этот понедельник, что ответил?
- В этот понедельник он о свадьбе вопроса не задавал. И мне показалось, что твой отец неважно себя чувствовал.
- Что ж, тогда за его здоровье. - Кристина выпила в несколько залпов второй стакан сока. – Значит фазер мечтает о нашем браке и наследнике его состояния?
- Он считает и, на мой взгляд, не без основания, что беременность и рождение ребёнка смогут положительно повлиять на твои… загулы.
- Их остановит только его смерть.
- Не слишком ли сурово судишь? Отец всё-таки.
- Нет. Для меня не сурово, а справедливо… Случись с ним что-нибудь, я бы не очень переживала… Вот если и ты меня оставишь, будет одиноко… От него уже отвыкла, а к тебе привыкла…
2.
В десять часов спустились к машине. Прежде чем сесть в неё, Кристина сняла кофту и бросила в ближайшие кусты.
- Чтобы тебе чехлы не пачкать.
Устроилась на заднем сиденье:
- От меня, небось, несёт, как от бездомной собаки.
- Я не чувствую. Всё нормально.
- Дай мобилу, звякну фазеру. Сообщу, что живая.
И опять я не решился сообщить ей о смерти отца. Она нашла его контакт, позвонила.
- Отключил телефон, – недовольно констатировала Крис. – Типа на совещании, блин!
Позвонила домохозяйке:
- Татьяна, это я. Буду через двадцать минут. Приготовь ванну и всё бельё – от и до. Давай.
Не дождавшись ответа, отключилась.
- Крис, почему ты с ней так по-свински разговариваешь? Вы без неё в грязи задохнулись бы или с голоду померли!
- Я тебе уже говорила. Она покрывала его кобелиные амуры, из-за которых мама погибла. Никогда ей этого не прощу.
Спорить на эту тему Сергей не стал.
Кристина жила с отцом в особняке за городом. Была у них и домохозяйка лет пятидесяти – Татьяна Ивановна, которая ведала кухней и следила за порядком в большом многокомнатном доме. Для уборки комнат и мытья окон, вызывали сотрудников клиринговой компании. Насколько знал Сергей, Татьяна Ивановна уже много лет жила в их семье.
Особняк ему нравился отсутствием показной роскоши: ни тебе башенок, ни колоннад, ни балюстрад. Двухэтажное полукругом расположенное здание казалось невысоким. Но окна – до пола, на крыше – прибалтийская черепица, вокруг - обширный двор с высокими соснами. Сплошной газон и - опять-таки: ни тебе клумб, ни фонтанов. В дальнем углу, впрочем, виднелась терраска с мангалом и высокой вытяжной трубой над крышей. Стояли деревянные стол и стулья: все с декоративной ручной резьбой.
Внутренняя электронная начинка дома также всегда поражала воображение Сергея. Неожиданная разноуровневая планировка, очень функциональный без «золотых завитушек» интерьер, наличие электроники (зашёл в комнату - все лампы загорелись; нажал в туалете на кнопку - закрылась крышка унитаза и заработал автоматический смыв; в каждом помещении поддерживался свой оптимальный температурный, световой и даже музыкальный режим и т.п.). В общем, чудеса на постном масле: мелочи, а приятно. И очень удобный выход из торцовой части дома прямо в помещение гаража.
Когда подъехали к её дому, Сергей быстро вышел из машины, направился к воротам и нетерпеливо нажал на звонок. Ключи Кристина никогда с собой не брала.
Татьяна Ивановна, увидев его по монитору, открыла автоматические ворота, выскочила на крыльцо и трагически прижала к груди руки.
Кристина вышла из машины и, слегка пошатываясь, пошла по дорожке, уложенной разноцветной плиткой, к дому. Резким движением сбросила с ног кроссовки, которые были размера на два-три больше. Отбросила в сторону шапку и потрясла головой, разметав волосы. Затем, не останавливаясь, расстегнула джинсы, которые уже на третьем шаге сами спали на землю. Перешагнула и пошла дальше, снимая с себя футболку.
Сергей шёл следом, осматривая её фигуру. Похудела… Но нет ни синяков, ни следов побоев. Уже хорошо. Бюстгальтера на Кристине не оказалось и около крыльца дошла очередь до трусиков.
- Ванну приготовила?
- Да, Кристиночка, конечно. И бельё там, и пена, и свечи. Всё как всегда.
- Чего плачешь?
- Да это я так… Прости…
- Я - в ванную. Потом сразу спать. И до завтра, чтобы меня никто не будил.
Повернулась к Сергею:
- Спасибо. Я позвоню тебе через два дня. Дождись моего звонка. А потом принимай любое решение. Ты знаешь, о чём я говорю…
Чёрной ласточкой через перила крыльца перелетели трусики. Открыв дверь, Кристина исчезла в доме.
Татьяна Ивановна подошла к Сергею:
- Серёжа, вы ей про Валерия Евгеньевича не говорили?
- Нет.
- Почему?
- Не решился.
- Ой! А как же теперь быть? Мне сказать? Даже боюсь…
- Думаю, что она особенно не опечалится.
- Кто знает, кто знает… У неё в душе такое творится, никогда не догадаешься, о чём думает… А может вы задержитесь, а? Вместе ей и скажем, а? У вас время есть? А я вас зато покормлю. Со вчерашнего дня столько еды осталось.
- Ну если поминальный пирог всё равно выбрасывать, то можно и перекусить.
- Ой, спасибочки вам. Вдвоём ей и скажем, да? Она через час выйдет… Проходите в гостиную, я туда вам всё принесу. Вот только соберу её одежду.
- Не надо. Принесите мешок для мусора.
Сергей, не наклоняясь, сгрёб в одну кучу разбросанные обноски обнажившейся хозяйки... Да, теперь Кристина хозяйка этого шикарного особняка. И одновременно – сирота…
Когда Татьяна Ивановна вышла с мешком, посоветовал:
- Не вздумайте стирать эти вещи. Все сразу в мусорный ящик.
- Бедная девочка. И как она в таком ходила?
- Её же не ограбили. Сама всё или обменяла на наркоту, или раздала.
- Вы замечали, что она словно в другого человека превращается?
- Я-то замечал. Да вот чем помочь, не очень понимаю.
Расположились в гостиной. Так как мой завтрак состоял из чашки кофе на крыше у Миши, то я не отказался от пары сытных блюд. Татьяна Ивановна сидела напротив и, утирая слёзы, причитала:
- Как же она одна будет, а? Вы уж её не бросайте, совсем пропадёт девка. Больная ведь... Вы её поддержите, ладно? Чтобы не натворила чего. Как же она родителей любила, вы не представляете. Только «мамуля» и «папуля», по другому и не называла. А как умерла Лилия Петровна, царство ей небесное, так Кристиночку словно подменили. В зверька превратилась. Только при вас и разговаривает по-человечески… Мы с ней теперь не уживёмся. Вот придёт в себя, оклемается, я и съеду. У меня во Владимирской области дом остался. Муж ещё строил…
Действительно, ровно через час Кристина вышла из ванной: в бежевом махровом халате и с полотенцем, накрученным на голову.
Сергей встретил её в коридоре. Снова последовал секундный обмен взглядами.
- Что случилось? – спросила Кристина.
- Валерия Евгеньевича вчера похоронили. Инфаркт.
- Где?
- На новом кладбище. На центральной аллее.
- Отвезёшь меня туда?
- Ты сначала отоспись.
- Я про завтра говорю…
- Разумеется.
Кристина приблизилась к Сергею, пошатнувшись, ухватилась за его руку. Помолчала. Потом прошептала:
- Представляешь? Гад, а мне его жалко. Теперь и Татьяна уйдёт. Останусь одна в этом Эскориале. Добилась желаемого, дура.
- Я Татьяну уговорю. Она пока поживёт с тобой. Дальше, видно будет. Иди ложись, пока не свалилась. Я тебе оставлял снотворные таблетки. Прими сразу две штуки, но не больше. Отоспись как следует.
- Мне такие таблетки сейчас нельзя принимать.
- Это ещё почему?
- Я беременна.
- Как беременна? Ты с ума сошла? И при этом глотала стимуляторы? Ты о чём думала?
- Не кричи, Серенький. То, что у меня будет ребёнок, я узнала ровно десять минут назад.
- Так… В общем, пока ещё на ногах держишься, иди в спальню. Поднимешься сама по лестнице?
- Хочешь меня взять на руки?
Сергей подхватил Кристину и стал подниматься на второй этаж.
- Ни о чём не думай и постарайся заснуть.
- Милый доктор, ты же понимаешь, что теперь это не очень реально.
- Заснёшь!.. Я буду у тебя внизу. Никуда не уйду, пока не проснёшься. Тогда и поговорим. Еды у Татьяны на неделю. Так что мне прямая выгода пока остаться у вас.
- За это спасибо. Может быть кормёжкой тебя удержу… А тебя разве никто дома ждать не будет?
- Нет… Тебя в какую комнату нести?
- В мою… Почему мне раньше не сказал, что он умер? Ты же знал, где я нахожусь.
- Один раз я пробовал зайти в ваш притон. Чем это закончилась, помнишь? За руки и за ноги под твоим, кстати, руководством меня выкинули на улицу.
- Я тогда была под кайфом и ничего не помню. И уже сто раз извинялась перед тобой за тот случай.
- Если говорить честно, Крис, мне надоело быть твоим спасителем. Тем более хорошо помню красочное описание гибели самого первого Спасителя.
- С Христом себя сравниваешь? Он грешницу не упрекал, а простил.
- И я тебя ни в чём и никогда не упрекал, сама знаешь. И нотаций не читал, так как знал, что ты не осознаёшь, что делаешь… Надеюсь, что теперь-то задумаешься по-настоящему.
- И ты меня тогда не оставишь?
- Я беременных сирот в беде не бросаю…
***
До позднего вечера с шестью перерывами на приём пищи и чаепитие Сергей и Татьяна Ивановна сидели на диване в гостиной. Сергей слушал, пожалуй, впервые с такими подробностями семейные тайны семьи Меркуловых.
- И началось-то всё у Валерия Евгеньевича года три назад, не раньше. Они хорошо вместе жили. Мне кажется, что Кристина отца больше любила. Он, правду сказать, и баловал её очень, ни в чём не отказывал.
Не знаю, как Лилия Петровна узнала о его изменах, но скандал был сильный. Разошлись по разным комнатам, вместе даже за столом не встречались, мне приходилось кормить каждого в отдельности. Кристина все дни в Москве, ей там, как поступила в свой университет, квартирку маленькую прикупили, чтобы не моталась каждый день по два часа туда и обратно. А на выходные дни она всегда приезжала домой. И однажды прямо при ней Лилия Петровна и отравилась… Никаких посмертных записок… Поэтому сначала только я да Валерий Евгеньевич поняли из-за чего. Но долго такую тайну не сохранишь…
Помолчала.
Сергей подумал: что-то там ещё должно было бы кроме измены. Но лезть в такую интимную проблему не стал.
Татьяна Ивановна продолжила:
- Как Кристина приезжала домой, так начинались ссоры и истерики. Потом Валерий Евгеньевич её к вам отвёл полечиться. И знаете, она быстро преобразилась… Ну, не совсем, конечно. Со мной и отцом практически не разговаривала, но ходила всегда довольная и чуть ли не светилась вся. Я первая догадалась, что она влюбилась. Потом вы стали заходить за ней вечерами, когда уходили гулять. Тогда мы все и перезнакомились и вы очень понравились Валерию Евгеньевичу. И Кристина как-то быстро прилипла к вам… А потом первый раз исчезла из дома. Мы все страшно перепугались, Валерий Евгеньевич всех поднял на ноги, думал похитили… Потом вы узнали, что она наркоманит с какими-то подругами и скоро вернётся. Отец не мог понять, чем вызван её уход из дома. И только тогда я созналась, что она видела его с любовницей… В первый раз Кристина вернулась быстро, на четвёртый день, но в таком виде – ужас! - бомжиха-бомжихой… Ну а как дальше всё шло, вы и сами видели и знаете, наверное, больше моего… Что, ещё чайку согреть?..
Сергей решил не уходить домой, коли обещал Кристине быть с ней. Попросил, чтобы ему Татьяна Ивановна постелила внизу в гостиной. Здесь и прохладнее было, и не хотел беспокоить Кристину своей ходьбой по коридору второго этажа.
Кристина, проспав весь день и следующую ночь, проснулась и спустилась в тот момент, когда Сергей сел на кухне с Татьяной Ивановной завтракать. И явно в хорошем настроении, которое никак не соответствовала моменту.
- Доброе утро. Серенький, отвезёшь меня потом на кладбище, хорошо?
- Конечно, - ответил Сергей.
- Татьян, а где мои круассанчики?
- Нету их, Кристиночка.
- Что значит нету?
Сергей вмешался в разговор:
- У нас с Татьяной Ивановной к вам шкурный вопрос, Кристина Валерьевна. Как у вас обстоят финансовые дела?
- Ты про деньги?
- Да. Это такие синенькие и красненькие бумажки с картинками. На них обычно еду покупают.
- Не поняла. У вас что, нет денег? – удивлённо спросила Кристина.
- Мы все свои сбережения ухнули на могилу, похороны и поминки, - пояснил Сергей. - Спасибо Яковлеву, тот мужик, который работает с твоим отцом. Он обеспечил венки, платил в церкви и за весь автотранспорт. И поминки мы дома устроили, так как в ресторане оказалось слишком дорого для наших с Татьяной Ивановной кошельков. Зато еды осталось вдоволь…
- Ну вы даёте! Докатились до такого убожества.
- У тебя заначек своих нигде нет? – спросил Сергей.
- Какие ещё заначки? У отца в кабинете сейф битком забит деньгами. Разного цвета и с разными картинками! Надо только… Тань, ты его код не знаешь?
- Господь с тобой, Кристиночка! Откуда же мне его знать? Валерий Евгеньевич выдавал мне денег столько, сколько я просила на хозяйство. Ну и зарплату мою. Её я складывала… А сейчас на похороны всю и спустила… У Сергея тоже были на карточке деньги, он все снял.
- Как я понял, - сказал Сергей, - у тебя денег тоже нет. Зато у нас есть крыша над головой и недельный запас еды.
- Меньше. Завтра половину несъеденного выброшу, - заметила Татьяна Ивановна. - Нельзя же вечно хранить готовые блюда, расстроим ещё себе желудки... Но всякие крупы, макароны и пельменей – запас большой.
- Пельмени сама ешь, - довольно резко произнесла Кристина. – Сергей, какие есть способы раздобыть деньги?
- Я знаю три. Два из них с уголовным кодексом не связаны. Первый – узнать код сейфа. Мы его не знаем. Второй – покопаться в одежде твоего отца, в портмоне, в брюках, в ящиках письменного стола. Это мы доверяем тебе.
- А третий?
- Я поспрашиваю у своих знакомых, есть ли у кого мастер-газосварщик. Думаю, что у сейфа можно попросту вырезать замок.
- Надо позвонить адвокату отца. Зовут Эдуард. Но отчества не знаю и номера телефона тоже. Я привыкла: Эдуард и Эдуард. Он всё пугал меня, стервец, что отец лишит меня наследства.
- Его телефон может быть в записной книжке отца. Или в его айфоне. Нам с Татьяной Ивановной было неудобно рыться в его кабинете.
- О’кей. Я это беру на себя.
Через час Кристина спустилась со второго этажа, держа в руке пачку купюр.
- Здесь тысяч двадцать, не больше. И три банковские карты. Но ПИН-кодов от них я не знаю. Мою собственную карту отец успел заблокировать.
- На первое время хватит. А я нашёл знакомого, у которого друг – газосварщик. Сложность в том, что он может не согласиться вскрывать чужой сейф.
К вечеру выяснилось, что Валерий Евгеньевич оставил «закрытое завещание». Нотариус срочно приглашала всех возможных наследников на следующий день к себе в кабинет.
- Завтра в двенадцать ноль-ноль, - объявила Кристина. – Вместе пойдём. Ты у него в любимчиках ходил. Наверняка и тебе что-нибудь оставил.
- Крис, я там чужой человек. И мне домой надо съездить, мать навестить. Я же говорил, что она с трудом стала ходить. Может у неё продукты кончились, а я буду наследников разглядывать… Что мне завещает, я всё равно тебе отдам. Так нотариусу и скажи.
- Отказ от наследства тоже наверняка как-то надо оформлять…
- Если я буду ей очень нужен, то послезавтра в любое время могу к ней зайти.
- Ладно. Я тебе расскажу, как там всё происходило… А если отец завещал тебе ту громадную книгу in folio, помнишь? Генеалогический атлас восемнадцатого века от Адама до Петра Первого. От него тоже откажешься?
- Нет! От него не откажусь… Позвони мне, когда закончится раздача слонов. Любопытно. Никогда не участвовал в таких мероприятиях.
3.
- Привет, наследница!
- Здравствуй, док! Как там твоя мамаша?
- Всё хорошо. Накупил ей продуктов, хватит ещё на пару недель. Ты получила наследство?
- Если я начну рассказывать тебе об этом по айфону, то разобью его от злости к чёртовой бабушке! Приедешь, сядешь рядом, обнимешь, успокоишь, тогда всё и расскажу.
- Другой родне всё досталось?
- Шиш им!.. Мелочь всякую племяшам завещал… Не в них дело. Просто нотариус – падла, а наш юрист – сука!
- Это который Эдуард?
- Эдуард Семёнович. Завтра припрётся ко мне. Если ты к этому времени не появишься, я его застрелю.
- Круто! Тебя сразу по телевизору тебя покажут.
- Тебе смешно, а я серьёзно. Тебе отец показывал свою коллекцию ружей?
- Показывал. Три красивые двустволки и одна одностволка.
- Сам ты одностволка. Это помповое ружьё марки Бенелли. Пять патронов с крупной дробью.
- Откуда знаешь?
- Ходила с ним на охоту несколько раз. Так вот. Если этот Эдуард придёт раньше тебя, я его пристрелю, как собаку. Ружьё как раз для ближнего боя.
- Подожди-ка, Крис, ты что-то не на шутку завелась. Что случилось?
- Серёженька, милый, я действительно не хочу рассказывать всё это по телефону. Только заведусь, а успокоить будет некому. Приезжай завтра ко мне пораньше. Я соскучилась по тебе.
- Как рано можно потревожить твой сон?
- Чем раньше, тем лучше.
- А я между прочим уже домой еду. Из машины звоню. Через час могу быть у тебя.
- Ура! Какая же ты умница, Серый! Вот за это я тебя и люблю, что чувства мои на расстоянии понимаешь. Давай быстрее… Хотя нет, не торопись. Езжай по правилам. Не дай бог ещё с тобой что-нибудь случится.
- Тогда готовь ужин. Голодный мужчина – плохой мужчина.
- Обжора! Сейчас скажу Татьяне. Приготовит то, что ты любишь. Целую и жду.
***
Во время позднего ужина Кристина и Татьяна Ивановна сидели за столом напротив Сергея и смотрели, как он ест.
- Будете так на меня смотреть, я подавлюсь.
- Мы уже поужинали с Кристиночкой. А видеть, с каким удовольствием вы всё съедаете – одно удовольствие, - приторным голосом проворковала Татьяна Ивановна.
- Татьяна Ивановна, вас бывший хозяин наследством не обидел?
- Нет. Даже говорить стыдно при Кристиночке. Пусть она вам сама всё расскажет. А пока ешьте.
- Дайте угадаю. Вам Валерий Евгеньевич завещал этот дом, а Кристине завещал, чтобы она научилась готовить и кормила вас. Так?
- Между прочим, - горячо вмешалась Кристина, - ты почти угадал!
- Ой, ну зачем ты так, Кристиночка? Всё же тебе завещано, - с укором в голосе произнесла Татьяна Ивановна.
- Давай пока помолчим. Пусть доктор сначала набьёт свою утробу, потом посмотрим, какой он мужчина в сытом состоянии.
- После таких слов я уже чувствую, что наелся… Спасибо большое, Татьяна Ивановна.
- А чай?
- А чай может быть мы попозже вместе с Кристиной попьём. Оставьте десерт на столе. – Повернулся к Кристине: – Где ты мне будешь всё рассказывать?
- Пошли за мной.
В спальне Крис успела только сказать:
- Гинеколог меня заверила, что будущему ребёночку половые акты родителей в разных позах повредить не могут. Намёк понял?..
Потом долго лежала молча, прижавшись к плечу Сергея. Он наконец не выдержал и спросил:
- Ты так хотела мне рассказать о завещании и молчишь.
- Мне что-то пришла в голову такая мысль. Что лучше: много денег или много любви? Ты как считаешь?
- Я человек умеренный. Люблю чтобы всего хватало понемногу. Только доза превращает чувство и деньги в яд или в лекарство.
- Заговорил врачебным языком… Может быть ты и прав… В общем, слушай, как всё мой фазер из самых благородных побуждений разделил наше семейное имущество. И не перебивай. Сейчас я уже успокоилась и могу говорить вполне связно... Кстати, ты заметил, что твои ласки являются для меня самым лучшим лекарством?.. Ладно, не будем отвлекаться. Итак! Всё недвижимое и движимое имущество отец завещал мне.
Крис подняла к потолку руку и изобразила большой круг.
- Это всё теперь моё! Движимое имущество, это, видимо, автомобили. Тоже мои. Продавай свой «Рено Логан», возьмёшь себе «Ленд Ровер». Дарю!
- Богачка! И чем ты тогда недовольна?
- Слушай дальше. Квартира в Испании в провинции Аликанте на берегу моря – моя! Что ещё? А! Квартирка однокомнатная в Москве! Ну и этот участок, на котором дом стоит – мой. И всё.
- Тебе мало?
- Глупенький. Слушай дальше и ты поймёшь весь ужас моего положения. Мне фазер не завещал ни одной копейки денег. Ни цента! Считал, видимо, что я могу все его накопления пустить прахом во время своих загулов. И видел бы ты презрительное выражение лица у этой падлы, когда она зачитывала мой приговор.
- У какой падлы и какой приговор?
- У нотариуса, когда она читала завещание. Я его считаю приговором, а не завещанием. Единственной дочери – дом и машины. И ни копейки денег. Мне что, проституцией деньги зарабатывать? Или всё семейное добро распродавать?
- Не может быть, чтобы денег не оставил. Ты же на платном отделении учишься. Кто будет платить за учёбу?
- А питаться мне чем? Кусочки хлеба у Таньки выпрашивать?
- Ты что-то не поняла. Не может такого быть.
- Ха! Ещё бы так было!? Я просто немного гиперболизировала своё несчастье. Не совсем так, конечно, но близко к тому, что я сказала. Он определил мне – nota bene, милый! - до 25-летнего возраста… Это ещё целых три года! До 25-летнего возраста ежемесячно выплачивать мне с моего же счёта, на котором херова туча денег, ровно 75 тысяч рубликов и ни копейки больше. Правда, страховки, плата за учёбу и всякие форс-мажорные обстоятельства идут сверх того. Вот завтра придёт Эдуард и мы с ним должны все эти вопросы официально расписать. Эта сука назначена моим отцом председателем какого-то грёбанного попечительского или опекунского совета – я так и не поняла, который будет следить за расходом и распоряжаться всеми моими деньгами. А там сотня миллионов только в евро! И чёрт знает, сколько в рублях. И чёрт знает на какую сумму, блин, акции его предприятия, которые переписаны на моё имя, но дивиденды с которых я смогу получить только после двадцати пяти лет. А если я сдохну раньше, а?
- Успокойся, Кристинка. – Сергей закрыл её рот поцелуем. – Успокойся. Завтра всё у твоего юриста и выясним.
- Всё? Я тебе и половины своего приговора ещё не рассказала.
- Что там ещё?
- Поцелуй меня как следует тогда продолжу.
Сергей не без удовольствия поцеловал Крис и успокоил её наиболее приятными для неё способами.
- Какие ещё страсти тебе там наговорили?
- Самое обидное. Я бы прожила на эти семьдесят пять тысяч, будь они прокляты. Зачем мне сейчас миллионы? Мне ещё учиться три года.
- Какие ещё условия тебе поставили?
- Отец, видимо, совсем впал в маразм. В завещании написано, что если я выйду замуж до двадцати пяти лет… и знаешь за кого?
- За кого?
- Только за тебя! Только за Сергея Дмитриевича Сахранова. Зачем было это писать? Да я бы и так только с тобой и жила бы всю жизнь. Я же понимаю, что без тебя пропаду. Но зачем было об этом писать и этой падле во всё горло об этом зачитывать? Обидно, Серёженька, милый, понимаешь? Очень унизительно. Ты будешь словно опекун у душевнобольной жёнушки. Ты для меня больше, чем опекун. Ты мой любимый. Нет, маразматик старый, написал-таки эти слова… Ты знаешь, мне теперь выходить за тебя замуж как-то даже неловко. Мол, до денег своих захотела дорваться вот и выскочила за него замуж.
- Ну и выскочи. Кто тебе мешает? А потом, если захочешь, разведёшься. В чём проблема?
- В чём проблема? Деньгами я до 25 лет всё равно смогу распоряжаться только с твоего соизволения.
- Ты думаешь, что я тебе в чём-то смогу отказать? Не дать тебе твои же собственные деньги?
- Знаю, что разрешишь мне ими пользоваться, но всё равно унизительно. Неужели я на самом деле сумасшедшая. Я даже в психбольнице ни разу не лежала! И это не всё. Я должна обязательно родить от тебя ребёнка. А если я бесплодная окажусь? Или ты – импотент, тогда как?
- До абсурда-то не доводи. Про импотенцию – типун тебе на язык, накаркаешь ещё! А ребёнок, как ты сообщила, у тебя на одну девятую часть уже готов.
- Но отец о нём, кстати, ничего не знал. Зачем такое условие поставил?.. Кстати, я сегодня у гинеколога уточнила. Ему два с половиной месяца.
- Значит, на четверть готов. Вот и всё. Через семь месяцев родишь и все деньги твои.
- Я хотела аборт сделать. Пожить с тобой в своё удовольствие, по свету поездить. А потом уже детьми обзаводиться.
- Не надо без нужды рисковать. Ты один аборт уже делала, насколько мне известно.
- Я же не у бабки в деревне его буду делать. А в лучшем Московском центре.
- Тебе решать. Но я – против.
- А ты на мне женишься?
- Условие одно: чтобы большого живота у тебя не было видно. А то как-то не солидно будем в ЗАГСЕ выглядеть. Это значит, или в течение ближайшего месяца, или после родов. Ты худенькая. У тебя на 4-м месяце беременность уже будет заметна.
- Смотрю, ты большой специалист по этому делу.
- Я же изучал в универе акушерство. Не самый любимый предмет был, но кое-что помню.
- А мне всё равно стыдно и унизительно, что фазер поставил такое условие.
- Солнышко моё детородное, давай до завтрашнего дня, пока не придёт твой Эдуард, на эту тему говорить больше не будем. Всё не так уж сумрачно вблизи, как пел Высоцкий. Лучше скажи, что отец завещал Татьяне Ивановне?
- Ей неплохо перепало. Но тоже с фиговинкой против меня.
- Конкретно говори.
- Ей завещал 10 лимонов в рублях. Выдавать по три лимона в год. Как раз до моего 25-летия. Не хило, да? И с иезуитским условием: чтобы она не покидала этот дом и ухаживала за мной.
- Отец о тебе беспокоился, Крис. Боялся за тебя, не очень верил в твоё выздоровление, но заботился о тебе. Он всё правильно сделал. Ты ни в чём не пострадала и ничего не потеряла.
- А я, может, вот сейчас хочу за миллион себе серьги купить с брюликами. И что мне делать?
- Займи у Татьяны. Уверен, она тебе этот миллион даст. У меня, к сожалению, таких денег нет.
- А почему ты мне предложение не делаешь? Ждёшь, когда живот вырастит, чтобы от женитьбы отвертеться?
- Дорогая Кристина Валерьевна, я прошу твоей руки и сердца. Больше мне ничего от тебя не нужно.
- Только одну руку и сердце?
- Под этим подразумевается всё твоё тело. Руку твою я уже не отпущу, а сердце твоё подскажет, что я хочу…
- И когда же у нас свадьба?
- Я тебе сказал. Лишь бы не была заметна твоя беременность.
- А теперь представь, что у нас свадьба. Ты – в чёрном торжественном костюме, а я – в чёрном траурном платье. Как тебе такая картина?
- Уверен, что после нас всё голливудские дивы захотят свою очередную свадьбу отмечать только в чёрных платьях. По нашему примеру.
- Нет. Траур по отцу – это траур. Даже я так не смогу поступить. Будем ждать, когда я рожу…
Решения женщины «склонны к измене и к перемене, как ветер мая». В итоге они через месяц расписались, но весёлое питейное торжество по обоюдному согласию не устраивали. Новое чёрное платье Кристины в стиле Коко Шанель с ожерельем из чёрного жемчуга и чёрной вуалеткой так возбудило Сергея, что, несмотря на все её возражения, он не позволил его снять, когда после возвращения из ЗАГСа излишне торопливо заваливал новоиспечённую жену на постель. У Кристинки деланное возмущение тоже быстро перешло в страсть. В итоге – дорогое платье второй раз одевать уже было нельзя.
- Вот и хорошо, - отдышавшись резюмировал Сергей. – Второй раз замуж выходить не будешь… Пошли вниз. Там Татьяна испекла какой-то самодельный торт.
4.
Когда прошли три месяца после последнего «транса» Кристины, Сергей особенно внимательно следил за её настроением и поведением. Но ничего патологического не отметил. Крис была уже на шестом месяце, оформила в универе на год академический отпуск и думала в основном о своём внешнем виде («Ужас, какая у меня фигура, да?»), о поддержании здорового образа жизни и внимательно читала в интернете все статьи из рубрики «Будущей матери».
Сергей успокаивал её, уверяя, что она осталась такой же красивой, как и была. А сам думал, что красота женщины во многом зависит от её поведения. Он продолжал работать на одну ставку. В деньгах они не нуждались, но сидеть целый день дома с беременной женой и бесконечно слушать, что необходимо приобрести для будущего малыша, он не хотел. Особенно его поражало, когда такие сентиментальные разговоры заканчивались у Кристины внезапной фразой «Надо было мне всё-таки аборт сделать. Ну теперь уже поздно…» Или: «Серёжик, а я вообще не хотела, чтобы у нас дети были. Хотела, чтобы у нас была семья типа childfree… Ну теперь уже поздно…»
Сергей подумал, что есть какая-то терапевтическая польза от гормональной перестройки в организме женщины во время беременности. Но когда родит и восстановится, надо будет снова внимательно наблюдать за ней. Тоже, конечно, жизнь, как на фронте… Хорошо бы уговорить её на неделю в этот период ложиться в какую-нибудь частную психиатрическую клинику. Есть и такие, были бы деньги. В комфортных условиях под круглосуточным наблюдением отлежит неделю, а потом можно и выписывать… Не захочет, конечно, но пока об этом рано думать.
Через день, в пятницу, к концу приёма больных Сергею позвонила Татьяна Ивановна.
- Сергей, Кристина уехала. На своей «Тойоте». Оставила ключи и телефон.
- Куда она поехала?
- Откуда же мне знать? На машине может далеко уехать. Вы когда домой придёте?
- Сейчас выезжаю.
Позвонил Алисе. Был краток:
- Сегодня не получится. Я должен уехать.
Дома устроил быстрый допрос Татьяне Ивановне:
- О чём с ней говорили?
- Она завтракала поздно…
- О чём говорили, я спросил.
- Ой, так сразу и не вспомнить… Я её о ребёночке спрашивала, шевелится, стучит ножками или нет? И всё кушать побольше уговаривала. Она тогда вдруг и сказала: «А у Галины Фёдоровны, наверное, еда закончилась. Серёжа к ней давно не ездил». Потом я позвала её погулять по двору, но она отказалась… Даже не доела, встала и пошла к себе. Я знаю такое её состояние, по глазам определяю. Сижу на кухне и смотрю в коридор. Она прошла мимо уже в шубке и сапогах в сторону гаража. Я не стала её останавливать. Один раз она в такой момент меня так ударила, что… А сразу позвонила вам… Что делать, Сергей?
- Вам - ничего. Держите под рукой телефон. Если она позвонит, сразу связывайтесь со мной.
- Да как она позвонит, если её телефон…
- Всё, Татьяна Ивановна. Разговор с вами пока закончили.
Сергей набрал номер матери.
- Мам, привет! Как у тебя дела?.. Вот и хорошо. Только дальше своего дома не уходи. Что потребуется дополнительно, сразу звони мне… Всё нормалёк, всё у нас хорошо… Да-да… Послушай, тебе Кристина сегодня не звонила?.. Так просто. Она же тебе звонить чаще стала, заметила?.. Вот видишь… Признала свекровь… Мамуль, я тороплюсь, с работы звоню. Пока и не болей… Целую.
Повернулся к Татьяне Ивановне:
- Я поеду её искать. Будем на связи… И сами не волнуйтесь. Не в первый раз. Думал её беременность удержит…
- Найдите её, Серёженька, умоляю вас. Замёрзнет ещё где-нито. На улице минус десять…
- Всё. Договорились. И давайте без слёз. Я поехал.
Выбор маршрутов был не велик. Сначала в сторону дачного посёлка, где находился «злачный домик», как она иногда называла тот притон. Дверь закрыта. Тихо. В окнах темно. Если не здесь, тогда надо ехать в Рязань. Наверняка пришла ей мысль о матери, зафиксировалась, вот она и впала в свой транс... Какой дорогой будет выезжать на автостраду уже не важно. Час в запасе у неё был, водит она хорошо. На трассу Москва-Рязань наверняка уже выехала. Там её и надо догнать. Лишь бы по дороге с ней ничего не приключилось. Если не найду, придётся номер сообщать в полицию, чтобы объявляли в розыск. По камерам машину находят быстро… Её отец заранее даже записал ему фамилию и номер телефона того подполковника, к которому надо обращаться в таких случаях…
Сергей проехал поворот на Воскресенск. Впереди – Коломна. Как она поедет: по Окружной или через город? Проезжать через город ей нравилось больше, даже останавливались один раз, чтобы посмотреть Кремль, отреставрированные стены и Колокольню. Но сейчас у неё в голове наверняка одна мысль – накормить мать мужа, которая возможно голодает. Значит, надо ехать быстрее и без остановок.
Сергей решил объехать Коломну по окружной дороге. Как нарочно пошёл снег, видимость ухудшилась, а у Крис - серая «Тойота». Её в такую погоду разглядишь, только если вплотную подъедешь…
«Да, Бог не фраер, - думал Сергей, - шельму метит! И его недаром решил наказать. Поддался на уговоры Алисы, вот и получай! Видишь ли! - рентгеновский кабинет в стационаре на ремонте. Как упустить такую возможность и не потрахаться на рентгенодиагностическом столе? Очень, говорит, на нём удобно. Шалава чёртова… И я хорош, козёл!».
Сергей мчался по довольно загруженной в это время дороге, боясь пропустить машину Кристины. Вдруг она развернулась и едет назад? Приходилось смотреть и вперёд, и в сторону встречных машин. Переехал мост через Оку и увидел на правой обочине серый тойотовский седан. Снега на крыше и багажнике немного. Слава богу! Значит стоит недолго. Что-то с ней случилось? Плохо стало вот она и остановилась?
Припарковался сразу за ней и выскочил из машины. Подбежал к двери, боясь, что увидит не её, а кого-нибудь другого. Крис могла элементарно отдать машину чужому человеку…
На сиденье водителя сидела Кристина, опустив голову на грудь и сложив руки на животе.
Открыл дверь. Опять - слава Богу! – не заблокировалась. Небось ей и в голову это не пришло. Так и заснула бы на трассе… Так бы и замёрзла.
- Крис! Ты жива? Что случилось? – Сергей потряс её за плечо.
- А?.. Что?.. Серёженька, это ты?.. Где ты так долго был? Я замёрзла.
- Давай потихоньку вылезай. Пошли в мою машину, там тепло… Садись сзади. Ложись на сиденье. Сейчас я тебе под голову что-нибудь дам. Согревайся.
Кристина послушно легла на заднее сидение машины. Сергей снял свою куртку из овчины, вывернул её наизнанку, свернул и положил ей под голову. Вынул ключи и пультом заблокировал двери «Тойоты». Долго ли она здесь целой устоит?
Вернулся в свою машину.
- Ой, как у тебя здесь удобно? И тепло. А ты куда ехал, Серёжик?
- Я катался. А вот ты куда ехала?
- Я?.. Не помню… Я что, куда-то сама уехала? – Кристина приподнялась. – Серёжа мы где находимся?
- Во-первых, ляг и не вставай, а то свалишься. Разговаривай лёжа. А во-вторых, ты собралась навестить мою мать, вот к ней и поехала.
- И где мы сейчас?
- Около Коломны.
- Серёженька, у меня бензин кончился. Я не посмотрела, когда выезжала. Ты не обижайся на меня… А машину мы там оставим?
- Я боюсь вести её в такую погоду на прицепе. Мне сейчас главное – тебя довезти до дома, чтобы не простудилась. Ты сильно замёрзла?
- Нет. Только ноги начали замерзать, а тут ты и появился. Как волшебник из сказки. Мне как раз приснилось, что…
- Ребёнок не застудился?
- Я себе под спину подушечку всегда подкладываю. Вот эту подушечку я положила на живот и грела его… Серёжик, у меня что, опять приступ был?
- Что-то вроде него. Но, к счастью, очень быстро прошёл. Ты сейчас нормально себя чувствуешь?
- Конечно. И согрелась уже. Я только не помню, как из дома уходила. Это сегодня было?
- Да. Часа три назад.
- Прости меня, Серёжик.
- Ты не виновата, Крис. Это мне надо было взять за свой счёт отпуск и эту неделю сидеть с тобой. Я виноват, а не ты.
- Теперь я всё поняла… У меня повторился приступ… Ты за меня испугался?
- Было дело. Надо Татьяне позвонить. Та вообще с ума сходит, себя во всём винит, что не удержала тебя.
- Дай мне свой телефон. Я позвоню ей. Сама извинюсь и успокою её.
***
Последние недели беременности Кристина переносила тяжело: жаловалось на слабость, часто начинала плакать, упрекая Сергея: «И зачем я тебя послушалась? Сделала бы аборт».
Поэтому вечера часто складывались так, что проводил их Сергей с Татьяной Ивановной. Помогая после ужина подняться по лестнице в спальню Кристине, Сергей, немного поговорив с ней, поцеловав и пожелав спокойной ночи (она стала ложиться спать рано), спускался в гостиную.
Закончив свои кухонные дела туда же приходила и Татьяна Ивановна. Она любила смотреть телевизор, а Сергею нравилось стоящее в углу кресло-качалка. Он выбирал в библиотеке покойного тестя какую-нибудь интересную книгу и устраивался в этом уютном убежище.
Часа два, иногда и дольше они чаще молча сидели одни, не мешая друг другу и со временем даже почувствовав некоторую необходимость в присутствии своего визави.
Когда до родов Кристины – и очередного окончания «квартала», т.е. тех трёх месяцев, когда она оставалась совершенно нормальной, - оставалось несколько дней, Татьяна Ивановна поведала Сергею ещё одну тайну. Этот скелет из семейного шкафа оказался для него самым неожиданным и даже тревожным.
Выключив телевизор, Татьяна Ивановна сказала:
- Сергей, я хотела с вами очень серьёзно поговорить.
- Ради бога. Чем могу помочь? – Охотно откликнулся он уже заученной фразой, закрывая книжку.
- Я хотела рассказать вам об одном факте, который Кристина не должна знать ни в коем случае. Но вам его знать, думаю, необходимо.
- Та-а-к. Это уже интересно. Слушаю вас внимательно.
- Вы помните, какого цвета глаза у Кристины?
- Ещё бы! Светло серые с синими обалденно красивыми голубыми крапинками.
- Ольгу Михайловну, её мать вы не видели. Певица была, в театрах пела… Может быть на фотографиях её видели, которые показывала Кристина. Помните, какие глаза были у неё.
- Кажется карие.
- Правильно. Очень красивые, даже необычные по цвету, но карие. А какие глаза были у Валерия Евгеньевича вы должны помнить хорошо. Помните?
- Да, - ответил Сергей и замолчал.
Его покойный тесть был очень импозантным и симпатичным мужчиной, но по цвету волос и глаз если не цыган, то грузин или еврей, или грек, или итальянец, или… Впрочем, если говорить о глазах, то они у него были абсолютно чёрными.
- Я, - Татьяна Ивановна словно продолжила его размышления, - называла их «угольные».
- Пока ход ваших рассуждений мне понятен. Но хотелось бы услышать вывод из ваших уст.
- Вот посмотрите на цветную фотографию моего мужа. Его звали Константином. Костей. Для меня он умер четыре года назад, когда я выгнала его после очередного запоя. Поэтому о нём никогда никто не вспоминает. Двадцать лет назад мы с ним вместе устроились на работу в этот дом. Его тогда только построили. Я ведала кухней, а Костя был большой мастер по столярному и плотницкому делу. Дом был построен по плану Валерия Евгеньевича. И когда он уже рассчитался с пришлыми строителями, где-то через месяц или два, что-то произошло с дверьми. То ли установили их криво, то ли они рассохлись и стали плохо закрываться. Причём во всех комнатах, которых здесь ровным счётом тринадцать. Не считая входной железной. С той всё было нормально. Вот и взялся мой Костя эти двери выправлять. Некоторые заменил, но большинство подстругал, перевесил заново… В общем сделал так, что двери все стали закрываться нормально. Потом его уже оставили «следить за хозяйством». Он построил ту беседку во дворе с мебелью – стол и стулья. Какая на них резьба, видели? Это уже искусство… Ну и какие-то мелкие переделки или недоделки ему приходилось исправлять в процессе обживания дома… Что, не можете глаз отвести от его фотки? Сами догадались? Правильно подумали. Родила Кристину её мать, вот только отцом её был мой муж-кобель… Глаза у Кристины – по цвету копия моего мужа. Да и в лице много сходства. Нос, брови...
- Однако... Действительно семейная тайна.
- Тайной она осталась только для Кристины. И я вам всё это рассказываю не ради того, чтобы разболтать её или посплетничать. Этого у меня и в уме нет. Вы врач, потому вам и говорю. У моего муженька руки, конечно, были золотые, но и по мужской части он был ещё тот мастак… Но раз в три месяца… Понимаете, о чём я говорю? Ровно раз в три месяца он запивал. Дня на три-четыре, бывало и пять. Пил тяжело, помногу, потом несколько дней в себя приходил. Клялся, что больше не будет и всё удивлялся, почему он запил без всякой на то причины.
- Есть такая форма пьянства, называется дипсомания. Человека вдруг непреодолимо, наркологи говорят «компульсивно», тянет напиться. И пьянство обычно тяжёлое. Эту форму даже отличают от обычной алкогольной зависимости, так как протекает она всегда атипично. Некоторые объясняют её генетической предрасположенностью, некоторые – психической травмой. Это как врождённое пьянство, не обычное, как у всех. И кроме этих приступов недолгого запоя во всё другое время больной практически спиртное не употребляет и его к нему не тянет. Дипсоманию в б;льшей степени относят к психическим расстройствам, чем обычный алкоголизм. И лечение дипсомана другое, чем у простых алкоголиков.
- А теперь ответьте мне, Сергей, приступы, которыми страдает Кристиночка, могли достаться ей по наследству от моего урода?
- Возможно. Очень уж клинически схожие состояния. У её диагноза есть даже мудрёное название: диссоциативное расстройство идентичности. Что-то вроде синдрома множественной личности или раздвоения личности, если так понятнее.
- Так что же вы её не вылечите?
- Лечу, как умею. Дело в том, что терапия заключается в нормализации семейной обстановки, в психотерапевтической поддержке. Предупредить приступы, когда они незаметно начинаются, практически невозможно. Но заранее, допустим заканчивается её трёхмесячный светлый период, можно назначать лекарства от депрессии и тревоги. Кристина принимать их категорически отказывалась. Когда обнаружила беременность, уже и я сам не настаивал, это не желательно. Вот родит ребёнка, посмотрю, насколько удачно у нас сложатся отношения, в качестве мужа могу теперь и настоять на приёме лекарства.
- Попытайтесь, Сергей. Думаю, это я по-своему, по-бабски рассуждаю, что для неё самое главное – ваша любовь. Она ведь сиротой себя считает… После моего рассказа вы понимаете, что Кристиночка для меня вроде дочери, пусть и не родной... У меня своих детей нет, так что ради неё я жизнь готова отдать…
- Может быть есть смысл сообщить ей об этом? Это будет вполне положительная эмоция. То, что ей больше всего не хватает.
- Упаси Боже! Поклянитесь, что будете молчать! Я сама соображу, когда ей об этом лучше сказать. Пока я на вас надеюсь... Вот чего вы спать не идёте? Уже одиннадцать. Кристиночка почувствует, что вы рядом легли, ей сразу легче и станет. Это я точно знаю… Вот оно ваше лечение в чём должно заключаться…
5.
Когда у Кристины в субботу начались роды, Сергей постоянно находился в ординаторской роддома. От присутствия в родильном зале категорически отказался, да и Кристина на этом не настаивала.
Как она там мучилась, Сергей мог только представлять. Но был уверен, что вспотел не меньше своей супруги. Сидя и переживая за неё с утра до обеда, он выпил пять бутылок минеральной воды, которой его щедро снабжали акушерки.
Наконец, появилась врач:
- Поздравляю вас, Сергей Дмитриевич. Родился здоровый мальчик.
- А как жена?
- Пришли бы и сами всё увидели. Что вы, мужики, такие трусы?.. Не беспокойтесь, она у вас молодцом держалась. Материлась только, но это у нас позволительно. Сейчас там ещё некоторые манипуляции остались, а завтра утром можете её навестить. Пусть выспится и отдохнёт... Да, она очень возбудимая женщина. Мы ей организовали медикаментозный сон.
- Спасибо, Марина Витальевна, - произнёс Сергей и с облегчением выдохнул. – Но вы помните, о чём я вам рассказывал.
- Разумеется, помню. Неприятности и нам не нужны. Подержим её в полусонном состоянии дня два-три, а там можете забирать. У молодых и здоровых роды принимать одно удовольствие. Она у вас крепенькая девуля оказалась. Все бы такими были…
- У ребёнка никакой патологии нет?
- Нет. Вес у него, правда, маловат - два девятьсот, но это в пределах нормы. Зато родила легко. Откормится ребёночек и быстро наберёт свою норму.
***
В первый же день, как Кристина с малышом оказалась дома, она попросила Сергея позвать Татьяну Ивановну.
- Пусть бросает свои кастрюли и поднимается сюда… Я очень боюсь за себя, Серёжик. Три с половиной месяца прошло. Тревога страшенная. А рядом малыш. Представляешь, если я уйду куда-нибудь вместе с ним? Давай устроим семейный совет. Татьяна у нас за члена семьи сойдёт, от неё тоже помощь будет.
В спальне Сергей и Татьяна Ивановна уселись с одной стороны кровати. С другой стояла качалка, в которой посапывал ребёнок. Татьяна Ивановна не удержалась:
- Вид у колыбельки уж очень страшненький. Не испугается малышок?
- Не бойся, не испугается. Зато в ней есть опции автоукачивания, успокаивающей музыки, она даже колыбельную спеть ему сможет. Давайте так договоримся. Я сейчас скажу всё, что надумала ещё в роддоме. А дальше вы уж сами соображайте, что и как делать или не делать. Признаюсь, я страшно боюсь, сами знаете чего. И хочу успеть, пока есть силы, высказаться. Так что, пожалуйста, не перебивайте меня. Сыночка мы решили назвать Костиком.
- Костей? – Вскрикнула, не выдержав, Татьяна Ивановна. – Почему?
- Татьяна! Или уходи отсюда, или не перебивай меня, блин!
- Прости, Кристиночка, - прошептала Татьяна Ивановна, утирая быстро выступившие слёзы.
- Имя сейчас редкое, потому так и решили назвать. Кстати, Константином Сергеевичем Станиславского звали… Теперь о главном. Костика надо откармливать. Молока у меня может не хватить или… меня не будет. Я договорилась в роддоме с одной медсестрой. Сергей, на этом листе имена и телефоны тех, о ком я буду говорить. С ней свяжись, чтобы она в любой момент могла бросить работу и прийти сюда. Скажи, будем платить ей в десять раз больше, чем там. Она будет покупать детское питание, знает, как и чем кормить новорождённого, как пеленать и всё такое. Там своя система. Татьяна, ты будешь в этом деле у неё на подхвате. Чтобы Костик ни на секунду не оставался один без присмотра. Дальше. Сергей, договорись в Детской поликлинике с каким-нибудь толковым микропедиатром, чтобы в обязательном порядке два раза в неделю приходила и смотрела ребёнка. В удобное для неё время, но не реже. Если что-то у него заболит, чтобы прибегала сразу. Лишь бы не просмотрела какого-нибудь порока сердца или ещё чего-нибудь. Сможешь?
- Думаю, что найду такую. Не у нас, так в Щёлкове.
Татьяна Ивановна перекрестилась, но смолчала.
- С оплатой сам с ней разберёшься. Дальше. На все наши машины - найди кого-нибудь - надо установить «маячки». Знаешь, о чём я говорю. И чтобы в своём ноутбуке ты всегда мог увидеть, где какая машина находится. Есть такие мастера. И не тяни с этим. Главное, чтобы я не знала, где они находятся в машине. Понял для чего это нужно? Вот и хорошо, милый. Дальше. На всякий случай я договорилась с одной санитаркой, она могла бы приходить и делать влажную уборку детской комнаты. Там у них специальные растворы есть и вообще – она знает, как всё это делается. Думаю лучше её тоже привлечь. Опять же: куда-нибудь сбегать, что-то купить, тоже будет у вас на подхвате. Дальше. Татьяна, готовь для них гостевые комнаты сразу за детской. Дальше… Дальше не помню.
Кристина устало вздохнула и закрыла глаза.
- Не слишком ли много всего, Крис? – спросил Сергей.
- Если я пропаду, то самая норма будет. Но и пока я здесь, всё-таки с медсестрой свяжись. Натальей зовут. Будет мне в помощь. Татьяна пусть кухней занимается и за всем домом следит… Всё. Татьяна, поможешь нам, да?
- Ещё бы! И спрашивать нечего, Кристиночка, солнышко моё. Я бы без ваших медсестёр обошлась. Но уж как решили, пусть по вашему и будет.
- Спасибо. Иди к себе.
Когда Татьяна Ивановна вышла, Сергей спросил:
- Ты её даже сейчас простить не можешь? Или уже привыкла с человеком, которая тебе в матери годится, разговаривать таким тоном?
- Ты прав. Я уже думала об этом. Надо, конечно, тон смягчать. Но когда ты буквально все вечера проводишь с ней в гостиной, я готова в окно выпрыгнуть и убежать к чёртовой бабушке! Чем вы там занимаетесь с ней до самой ночи?
- Ты же рано ложишься, Крис. Сама говорила, что будешь спать и что я могу уходить.
- Мало ли что я говорю? Своя голова на плечах есть?! Я уже забыла, как у тебя шея пахнет… Мне этот запах всегда нравился… Ложись сегодня со мной пораньше. Будем по очереди к Костику вставать, если он заплачет… Его кормить по графику придётся – и днём и ночью… Намучаемся с тобой…
- Это не самое страшное. Ради сына можно и недоспать. Лишь бы у тебя состояние оставалось ровным…
- Пока его кормлю, надеюсь, что оно будет нормальным.
- Почему так уверена в этом?
- Я не уверена, но мне так кажется… Ещё вспомнила. Мне нужна будет приходящая массажистка. И беговую дорожку, которая стоит у отца в кабинете, надо будет сюда затащить.
- А вот с этим я не согласен. Если решила больше двигаться, так не ленись и спуститься лишний раз на первый этаж. А бегать лучше во дворе хотя бы вокруг дома. И по снегу сейчас, а трава появится – тем более. И надо узнать, с какого времени можно выходить с ребёнком гулять на улицу.
- Ладно, уговорил меня, садист… Знаешь, я, как в последний день перед смертью, хочу всё успеть сказать. Позови, пожалуйста, сюда Татьяну. А сам не возвращайся, пока она не уйдёт от меня. Надо мне с ней контакт наладить…
6.
Прошли месяцы. Всё шло по намеченному Кристиной плану. Страхи её постепенно утихли и молока вполне хватало, чтобы Костик набирал вес «согласно графику микропедиатра».
В конце лета Татьяна Ивановна созвонилась со своим мужем. Сообщила, что собирается приехать к нему погостить. Они не были разведены, но последние годы практически не общались. Её муж жил под Владимиром в небольшом городке Собинка на правом берегу Клязьмы. Ни тебе нефтезаводов, ни военных предприятий. Райское место.
Ехать решили вчетвером, взяв с собой девятимесячного Костика. Расположились в недавно купленной «самой безопасной» модели «BMW» премиум класса. Сергей его три месяца объезжал, как дикого мустанга, привыкая к новой машине.
Дом Константина Николаевича находился на околице: с двух сторон – лес, с третьей стороны – река, с четвёртой – домики, уходящие к центру городка. Домом или, как говорила Татьяна Ивановна, «хатой» это строение назвать было трудно.
- Терем-теремок! Кто в тереме живёт? – не сговариваясь пропели Сергей и Кристина, едва увидели сказочное строение.
Действительно, на доме нельзя было найти ни одного живого места, которое не изукрасила декоративной резьбой или мифическими фигурками рука мастера.
С крыльца навстречу им спустился хозяин: высокий, худощавый мужчина с потемневшим от загара лицом.
Первой из машины выскочила Кристина. Подбежала к нему, но в двух метрах остановилась.
- Здравствуй, дядь Костя! Ты оказывается живой?
- И тебе здоровья, девонька! Живу помаленьку.
- Как же мне тебя называть? Как раньше, дядя Костя или папа?
- Хоть горшком назови, только в печь не ставь.
- Тогда… обнимемся, папа?
Когда они обернулись к выходящим из машины пассажирам, Сергею бросилась в глаза их сходство. Да, этот мастер резьбы и столярного дела наверняка был родным отцом избалованной горожанки. Смешались две крови: рабочая и артистическая. И дали в итоге прекрасный, но странный гибрид.
– На внука хочешь посмотреть? – спросила Кристина.
- Хочу.
- Баба Таня, чего там застряла? Неси Костика сюда.
- Ты сама-то как, Христя? – не отводя от неё глаз, спросил отец. – Вижу, что здоровая и красивая… Ну и слава Богу!.. А этот господин кто таков? Давай, знакомь нас.
Сергей и хозяин пожали друг другу руки.
Своего тёзку Константин Николаевич взял на руки осторожно, но уверенно. Посмотрел на его личико. Одобрительно кивнул. Вернул Татьяне Ивановне.
- Нормальный пацан вырастит… Не балуйте его слишком, - пробормотал своей супруге.
- Пап, а ты кому такой теремок отгрохал? – спросила Кристина.
- Вам с сыном. Будете на лето сюда приезжать. Не всё в душном городе сидеть. И от Москвы подальше.
- У тебя, небось, все удобства на улице. А мы люди изнеженные, привыкли к комфорту, - шутя говорила Кристина, в свою очередь не в силах наглядеться на отца.
- Обижаешь, доча. Все удобства у меня внутри. Заходи первая. Это твой дом.
- А мы все в нём поместимся? Он у тебя одноэтажный. И маленький.
- Все уместитесь. Вот только ваш броневик придётся на улице оставить. Во дворе у меня места мало.
- Сергей, чего вы все застыли? Баба Таня, посиди немного с Костиком на скамейке, пусть отдохнёт от машины. Сергей, а вещи кто будет в дом заносить?
Раздав поручения, Кристина взяла отца под руку и отвела в сторону.
- Я знаешь, что хотела у тебя узнать? Мне этот вопрос всю дорогу покоя не давал. Только по всей правде отвечай, без обмана. Когда у тебя последний раз запой был?
- Так сразу и не скажу… В феврале вроде. Да и не запой вовсе. Как-то всё боком вышло. На Родительскую я выпил. А второй стакан налил и, прости уж за такое слово, блеванул. Да так, словно отравился чем. Тошнило полдня. Вот до сегодняшнего дня и не пил больше.
- Знаешь почему ты бросил пить? Внуку своему спасибо скажи.
- Почему это?
- Я в ту Родительскую субботу крикуна этого родила. И сама вылечилась.
- А чем ты-то болела?
- Дурью маялась. Но по-крупному. А родила и всё как рукой сняло.
- Вот и слава богу… Только я не понял, нам с тобой можно выпить сегодня или нельзя?
- По маленькому бокалу вина, я думаю, не помешает. Если ты блеванёшь после него, не беда. Тогда больше не пей. А я Костика грудью кормить перестала. Мне немного красного только на пользу. Остальные пусть пьют, сколько хотят. Сегодня у нас у всех праздничный день!
***
Ночью Кристина прошептала Сергею:
- Знаешь, что? Мы должны поблагодарить Бога за то, что у нас с тобой всё в семье наладилось.
- Я не верующий, Крис.
- Я тоже. Всё равно, скажи Ему «спасибо», вдруг услышит. У тебя грехов меньше, чем у меня. Бог на то и Бог, чтобы всем помогать, а иначе ему грош цена.
- Думаю, что ты его функциональные обязанности не совсем правильно понимаешь. Он вообще-то никому ничего не должен.
- Тебе трудно что ли сделать, что я прошу? Для меня это важно.
- Ладно… Господь Всемогущий, - начал тихо, но вполне серьёзно шептать Сергей. – Мы и сами, конечно, старались и делали всё, что могли для своего счастья. Не всегда поступали правильно, в чём раскаиваемся. Тебе спасибо за то, что Ты смог направить нашу жизнь в лучшую сторону вопреки всем нашим ошибкам… Так сойдёт?
- Не поняла. Ты кого сейчас благодарил, Его или нас?
- Если Он такой Всемогущий, то должен всё понять правильно. Давай спать.
- Спокойной ночи, Серёженька.
- И тебе сладких снов, Крис, - ответил Сергей, поцеловав жену.
***
Август 2020