Свет. Яркий. Режет глаза. Где?
— Я ещё раз спрашиваю. Ты знаешь, где мы находимся? — слышу женский голос за своей спиной.
Пытаюсь оглядеться по сторонам. Ничто не кажется мне знакомым. Что здесь происходит?
Попытавшись встать, я обнаружил, что не могу этого сделать. Я привязан к стулу. Удар по голове. Сзади. Но я ничего не чувствую. Так и должно быть?
Я наконец смог увидеть девушку, которая говорила — она решила показаться. Белокурые волосы, точёное, хоть и усталое, лицо, — такая красивая.
Я заметил ещё одну, стоящую поодаль у открытого окна и держащую в руках какой-то пистолет. Первая дама, блондинка, заговорила:
— Только не притворяйся, будто бы ты всё забыл. Такое нельзя забыть. Хотя, с твоей-то болезнью... — она покрутила у виска. Я что, психически болен?
Снова удар. И опять сзади. Неужели здесь ещё кто-то есть, кроме этих двух ненормальных?
— Так, ладно, — сказала блондинка, обращаясь к стоявшей поодаль девушке. — Мы не для этого собрались здесь. У нас мало времени. Линда, дай сюда...
Девушка не договорила, — та, кого она назвала Линдой, подала ей какую-то бумагу. Блондинка передала её мне. Даже прищурившись, я не понимаю, что здесь можно увидеть. Это кажется таким знакомым, но я ничего не могу понять.
— Ты что, читать разучился? Ну-ка, Ирен, помоги ему вспомнить.
Удар сзади. Значит, третья тоже девушка?
— Это одна из многих бумаг, подписанных лично тобой. Знаешь, что это? Читай, — то были слова блондинки.
Я ожидал удара, но его не последовало. Услышал лишь это "Читай". Но уже более грубое.
Я простонал, но девушка не обратила на это внимания, а решила продолжить:
— Ладно, раз ты не хочешь читать — возможно, тебя воротит от самого себя, в чём я сомневаюсь. Я расскажу тебя, что здесь написано. Это документ, доказывающий свою причастность к убийству одной особы. Сегодня кое-кто поделился нами с этой бумагой. Но я хочу, чтобы ты прочитал имя этой особы. Читай.
Я посмотрел на бумагу, но ничто из этого не казалось мне знакомым. Я засомневался, смог ли бы я отдать приказ — может быть, я вообще не умею читать? Я решительно сказал:
— Откуда ты знаешь, что это я отдал приказ? — даже мой сиплый голос казался незнакомым.
Неожиданно прямо возле моего уха пролетела пуля. Мне стало не на шутку страшно. Но страшно ещё и оттого, что это выстрелила не девушка с пистолетом, стоявшая у окна. И которая при этом даже не вздрогнула. Девушка сзади тоже не пострадала - а значит, выстрел был предназначен для меня. Я застонал.
— Умоляю, не убивайте меня!
Удар. И следом — хохот.
— Не убивать? — то спросила блондинка, хохоча во весь рот. — И это просишь ты? Не убивать?
Девушка ударила со всей силы по столу. Кажется, в этот миг готова была перевернуться вся Земля.
— А не ты ли дал приказ убить... — со слезами на глазах спросила блондинка. И ударила меня по лицу. Но тут же смахнув со своего лица слёзы, она продолжила:
— Ах, теперь мы ещё и притворяемся, что не умеем читать. Ну-ну. Я понимаю, что страной все эти годы управлял идиот, но читать он всё же он умел. Так что читай.
Управлял страной? Что? Что она несёт?
По-видимому, за меня эти мысли выдало выражение лица. Тогда девушка, стоявшая поодаль, произнесла неуверенным тоном:
— Я понимаю, ты можешь очень убедительно врать. Мы все это понимаем. Но я не поверю, что ты не умеешь читать. С бумажки-то как-то читал свои речи, — сделав паузу, она обратилась к блондинке: — Может, всё же сами ему расскажем?
Белокурая красавица неохотно согласилась.
— Ладно, Нора. Твоя взяла, — девушка взяла короткую паузу, после которой продолжила: — Этой особой, которую ты приказал убить, была моя мать.
Снова последовала пауза, после которой заговорила та же блондинка:
— Она отказалась принимать участие в твоих "делишках", за что была убита. Да, в официальных документах всё это квалифицировалось как "несчастный случай", — и все мы знаем, почему её смерть не расследовалась должным образом, — после короткой паузы девушка продолжила. — Как и смерть многих других наших соотечественников. Тех, кто стоял у тебя на пути, — она снова сделала паузу. — Но ладно, со слухом у тебя вроде всё хорошо, свой голос ты узнаешь. Вашему вниманию представляется запись телефонного разговора, свидетельствующая об этом.
Она достала из кармана телефон и положила его на стол, где лежали какие-то документы, и включила запись. Я внимательно слушал и не понимал, — неужели это мой голос? Как только запись закончилась, блондинка сказала чуть тише:
— Я понимаю, ты заставил всех бояться настолько, что добиться правды стало гораздо сложнее. Все, кто был с тобой повязан... Впрочем, зачем я всё это говорю? Ты и сам знаешь. Сейчас я просто хочу объяснить, что тебя ждёт.
За своей спиной я услышал приятный голос:
— Знаешь, тебе очень повезло, что ты попал к нам. Толпа снаружи хочет тебя растерзать, но... Мы нашли что им сказать. Правосудие должно свершиться соответствующим образом. И не по твоим правилам.
Блондинка, возомнившая себя главной, продолжила:
— Мы уверили народ, что всё будет по закону. Хоть ты его и обходил. С минуты на минуту приедет вертолёт, и гаагское правосудие свершится. Но перед этим нам нужно ещё успеть зачитать тебе обвинения. Начнём? — обратилась она к остальным девушкам. Они кивнули. Блондинка подошла к столу и взяла ещё один документ.
— Алекс Трухос, вы обвиняетесь в преступлениях против человечества, нарушении прав человека и в узурпировании власти на протяжении двадцати лет. Как главнокомандующий вы обвиняетесь в отдаче незаконных приказов уполномоченным лицам. Также вы обвиняетесь в незаконной торговле оружием, коррупции и отмывании денег. Но в первую очередь я обвиняю вас в отдаче приказа для убийства моей матери.
После этого вперёд выступила девушка, которая всё это время стояла у окна:
— А я — в убийстве моего мужа.
Я расхохотался, устав от этого цирка. Ну за кого они меня держат?
Третья девушка не осталась в стороне. Меня она обвинила в совращении малолетних и организации проституции, где клиентами были высокопоставленные лица (и да, в этом была кажется замешана её дочь). От всего этого мне хотелось расхохотаться. Девушки, ваши старания бессильны!
Блондинка, которая, кажется, начинала чувствовать провал, продолжила:
— Я понимаю, в тебе мало чего осталось от человека, — а может, этого вообще и не было. Но есть кое-что, — точнее, кое-кто, кого ты любил больше всего на свете. И перед тем, как отдать тебя для свершения гаагского правосудия, позволь показать тебе кое-что.
С этими словами она включила прожектор.
На экране показались кадры , где кто-то с трибуны вещает о врагах и попытках устроить в государстве войну. Этот же кто-то здоровается с олигархами и чиновниками, принимает присягу. Кадры сменяются. Мужчина держит на руках ребёнка. Мальчик растёт, приобретая всё более знакомые черты. В конце кинофильма выросший юноша с трибуны даёт показания против мужчины, которого называет своим отцом.
Боль и отчаяние пронзили всё моё нутро. Николас. Я вспомнил тебя. Но лучше бы не этого не произошло.
А я ведь столько для тебя сделал! Я! Я! И теперь вы решили отплатить мне звуками приближающегося вертолёта?
Словно прочитав мои мысли, девушка, стоявшая у окна, сказала:
- Вот, она, неумолимая Гаагская Немезида.