Харри был смешливым и неуемным человеком. Заходя в наш ресторан, он считал своим долгом обратить на себя внимание музыкантов. Для этого он каждый раз импровизировал на разные темы, и это всегда вызывало у всех нас приступы смеха.
Мне запомнился один случай, когда зайдя в ресторан, он вместо того, чтобы просто поздороваться, без всякого вступления нарочито громким голосом обратился ко мне со словами: “Ну ты, лысый!”
Я остолбенел от такого приветствия и не нашел, что ответить, ведь в те годы у меня была неплохая шевелюра.
И это при том, что его собственная голова была похожа на блестящую коленку. За меня неожиданно вступился наш басист, он ответил балагуру следующими словами: “А ты-то, волосатый”.
Никто конечно на него не обижался, мы понимали, что это его такой особый нарочито грубый юмор, за которым не было желания кого–либо из нас оскорбить или унизить.
Казалось, что вся его жизнь состоит только лишь из этих дурацких выходок и грубого неотесанного юмора. Но как в последствие оказалось, что так нам только казалось.
Я понимал, что человеком он был в общем–то хорошим. За маской показного хамства и топорного юмора скрывался тонкий, сердечный и доброжелательный человек, но язык его был его врагом...
***
Внутренний мир человека, как правило, вещь намного более многообразная, интересная и непредсказуемая, чем те поверхностные впечатления, которые сам человек о себе оставляет...
***
Однажды в его, кажущейся разгульной жизни произошел драматический эпизод, после которого я окончательно понял, что он далеко не тот безудержный весельчак, которым прикидывался...
***
В тот день его пожилой матери сделалось плохо с сердцем. Он вызвал скорую помощь. Врач в сопровождении помощника и шофера прибыли довольно быстро. Но когда они зашли в квартиру и увидели, что больная женщина весьма пожилого возраста, они отнеслись к ее лечению весьма формально, и после своих нехитрых манипуляций они обратились к сыну со следующими словами: ”Мы здесь ничем помочь не можем, вы же и сами прекрасно понимаете, что это старый человек, и Вам следует готовиться к худшему”.
Далее они без всякого промедления начали собирать свои медицинские принадлежности, все видом давая понять, что они сейчас уедут, так ничего серьезного и не предприняв для спасения женщины, находившейся буквально в предсмертном состоянии.
Оценив всю серьезность и безвыходность сложившейся ситуации Харри, ничего не ответив врачу, резко направился к входной двери и закрыл ее на ключ. Ключ он предусмотрительно положил в карман своего пиджака.
Подойдя к письменному столу, он открыл один из ящиков, достал из него металлическую коробку и вытащил из нее пистолет. Затем Харри повернулся к врачам и наставив на них пистолет угрожающе прошипел:“ Если сейчас мать умрет, из-за неоказания ей помощи, то и все вы тоже закончите свои жизни прямо здесь и сейчас!”.
Судя по его, перекошенному от злобы выражению лица, врачи поняли, что теперь уже и для них самих дело принимает серьезный и реально смертельно опасный оборот.
Никто из врачей не мог знать-был ли этот пистолет работоспособным, были ли в нем патроны, и действительно ли сможет в них выстрелить этот необузданный, доведенный до крайности человек.
Испытывать судьбу в создавшейся экстремальной ситуации никто из них конечно не хотел. Поэтому им ничего другого не оставалось, как заново открыть свои чемоданы и предпринять все необходимые меры, чтобы облегчить состояние смертельно больной женщины.
В конце концов это сработало: после всех, предпринятых врачами элементарных но действенных мер, женщине стало-таки легче. Она осталась живой и в последствие еще немало прожила.
Когда я однажды спросил его напрямую: “Харри, скажи: в тот трагический день ты действительно был готов стрелять?”. Он не колеблясь и непривычно серьезно ответил, что другого выхода он тогда просто не видел...