Глава одиннадцатая. Друзья.
Для этой невероятной встречи и место было подобрано подходящее. Они встретились в семь часов вечера в маленькой двухэтажной гостинице, расположенной на краю посёлка. Гостиница относилась не к посёлку, а к засекреченному институту, куда прибыл в командировку Володя, и которая тоже была своего рода засекреченной: она стояла на опушке векового бора, и в ней на данный момент производился ремонт, так что номер, в котором он остановился, был единственным функционирующим номером гостиницы.
Они встретились в холле, сдержанно поздоровались и молча прошли мимо дежурной и сторожа по коридору на второй этаж, а войдя в номер, вдруг принялись обнимать и мутузить друг друга, как в юности, точно меряясь силою и нанося друг другу нешуточные удары, перемежаемые радостными восклицаниями. Оба раскраснелись и оба были немного смущены прорвавшейся наружу радостью, которую каждый из них надеялся, было, скрыть от другого.
Володя приготовил маленький стол: бутерброды, чай, коньяк. Василий изумлённо поднял брови, и Володя, узнавая его по этой сохранившейся с детства старой привычке, снова принялся радостно хлопать его по плечам. Им казалось, что оба они ничуть не изменились, хотя если вспомнить, сколько они не виделись, и сколько воды утекло за это время…
Непринуждённо, капля за каплей, начался разговор, которому суждено было продлиться далеко за полночь.
– Вообще-то я предпочитаю книги, – начал Володя. – Книги – это возможность самому выбрать умного собеседника и тему, приемлемый темп и длительность разговора. Я вынужден достаточно много и плотно общаться с людьми на работе, плюс интенсивна научная деятельность. Поэтому в свободное время я отдыхаю от общения. Но для тебя я сделаю исключение.
– Премного благодарен... а я предпочитаю откровенный разговор по душам.
Володя улыбнулся.
– Я тебе открою один профессиональный секрет. В нашей профессии есть такое правило: если ты хочешь получить какую-то информацию от самого человека, то, как бы ты ни был заинтересован, не показывай своего интереса. Если начнёшь настаивать, человек займёт оборонительную позицию, и ты ничего не узнаешь. Надо наоборот отступить, дать ему возможность сделать первый шаг, так как обычно человеку хочется поделиться, если он видит в тебе готовность выслушать, но при этом свобода выбора остаётся за ним.
Василий задумался, казалось, о чём-то своём.
– Да-а, психолог. Вот и имей таких друзей, – проговорил он, наконец. – Теперь-то я понял, почему ты так странно реагировал на мои письма о Марине! Ты же сам признался, что уже тогда она тебя заинтересовала, и ты именно таким способом выуживал из меня информацию – вроде тебе и дела нет!
– Я – выуживал? Да тебе же невозможно было рот заткнуть! Ты говорил и писал только о ней. Да, она меня заинтересовала... Всегда чувствуется, когда за словами стоит нечто… Стихи пописываешь? Небось, думаешь, вот прочитает когда-нибудь и поймёт, какого человека...
– Я их не печатаю, – буркнул Василий. – Как же она прочитает?
– А почему?
– Стихи – это слишком личное, вроде дневника. Вот песни – другое дело, песни я пишу для друзей, я заранее вижу перед собой собеседника и таким образом с ним разговариваю. Только так они и соглашаются появляться на свет, песни. Стихи всегда приходят внезапно, когда их меньше всего ждёшь – в дороге, на ходу, когда, как на зло, ни клочка бумаги под рукой, и приходится записывать их на чём попала - на чеках, обрывках бумаги, на краях газет. Один раз даже записал на обложке тетради одного студента...
– Прочти мне что-нибудь.
– М-м.
– Почему? Раньше всегда читал.
– Вот именно, раньше.
– А как же наша клятва? Никто и ничто не разрушит наш мужской союз...
Василий угрожающе поднял кулак.
– Ладно, ладно, уже разминались. Я вот Катерине пожалуюсь, откормила тебя. Ну, как у вас? Кстати, она замечательная хозяйка! – похвалил он Катю, и лицо Василия расплылось в довольной улыбке.
– А знаешь, она оказалась хорошей женой, готовит – пальчики оближешь, всё везде чисто, никогда не ругается, всё время «Васенька, Васенька», Пашку тоже учит: «Как папа скажет. Иди, спроси папу». И малец такой спокойный растёт, весь в неё… Плаксивый маленько, ну, так это ещё детское, пройдёт… Любовница, конечно, из неё не ахти…
– А другие?
– Какие «другие», старик, ты что? – искренне возмутился Василий. – Я с этим делом давно завязал.
– Молодец, парень! Вот за это надо выпить! – что они и сделали, и тут Василий, как будто набравшись храбрости у напитка, произнёс:
– А вот ты не молодец!
Володя с интересом взглянул на него.
– Как ты тогда сказал: «Извини, так вышло, не удержался!» Бедная девочка! Как я тебя тогда не задушил, сам не понимаю!
По мере того, как Володя начал понимать, куда Василий забрался, озадаченное лицо его прояснялось.
из романа "С точки зрения..."
следующий http://proza.ru/2020/08/28/739