Бессмертный. Глава вторая

Андрей Корсаков.

Бессмертный. Нити Провидения.


Глава 2.


Похороны. Мерзкое слово. Дождь. Мокрая земля, мокрые глаза, мокрые ботинки. Очень старый священник из местной церкви, которому, судя по его виду, самому было до могилы совсем недалеко. Родственники, которых пришлось позвать, и которых Деррик увидел бы только на следующих похоронах.
"За то, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое"... Псалом, не имеющий отношения к произошедшему.
Рука жены, держащая его за локоть, ее лицо, лежащее на его плече, слезы, от которых промокло его пальто. Зонты над каждой головой. Гроб, скрывающий тело сына. Комья земли, скрывающие гроб. Надгробие, скрывающее землю. Цветы, скрывающие надгробие.
Деррик не хотел здесь находиться. Не хотел быть здесь. Не хотел быть собой в эти минуты. Не хотел даже существовать. Ему было неприятно, что он так плохо знал своего сына - даже не лучше тех, остальных, которые встречали его раз в несколько лет. Старушка Ровье и та знала его лучше, чем он - кстати, вот она, напротив Деррика и Дороти. Тоже плачет. Что может быть хуже похорон? Похороны убивают больше, чем сама смерть. Как будто кто-то взял горе и собрал его в одну пригоршню, а затем швырнул в лицо безутешным родственникам. Похороны... бесчестное событие, когда совершают ритуал над тем, кому уже все равно. Лучше бы они остались с телом сына наедине, только он и Дороти. Это их сын, а не чей-то еще.
Деррика начинало поташнивать, но он держался.
Отзвучали молитвы, были возложены все цветы.
Путь домой. Молча, каждый боится нарушить мерзкую липкую тишину. Будто каждое слово прозвучит фальшиво и лживо. Наверное, это так и есть.
И дома он и Дороти, обнимаются, молча. Снова слезы, снова тяжелая тоска, снова боль в груди, снова ломит в ушах от тишины. Каждый проезжающий состав гудит, как танк; каждый гудок решет слух, как сирена; каждый голос - как окрик, каждый выхлоп - как выстрел.
Деррик прилег, но сон не шел к нему. Кто же спит в середине дня? Но сейчас Деррик хотел забыться и оставить всю ту боль, что жизнь причинила ему, за стеной сна.

Деррику казалось, что все происходящее - какая-то злая насмешка. Будто, как в детстве, в приюте, кто-то из старших мальчишек-хулиганов отнял у него подаренную старой бабушкой игрушку, которую он хранил так долго вдали от чужих глаз. Вот и сейчас у детектива Джонсона, которому было далеко за сорок, посещало точно такое же чувство - не просто потери, но потери нелепой, обидной и даже в чем-то постыдной. Бессилие добавляло этому чувству особый колорит - хотелось ударить кого-то, но это было невозможно. Можно стать взрослым и посадить дебошира, который мучал тебе в детстве, в тюрьму. Но нельзя посадить в тюрьму само провидение. Нельзя бросить за решетку случай. Нельзя запереть дверь камеры за судьбой. В такие моменты Деррик успокаивал себя чтением старой Библии, но вряд ли подобное происшествие прибавило ему веры... он просто касался этой старой книги с потертой обложкой, и она будто бы убаюкивала его. Стареющий детектив открывал книгу и переворачивал страницы, не слишком вдаваясь в детали, и сами слова казались ему успокаивающими.
"Твёрдо уповал я на Господа, и Он приклонился ко мне и услышал вопль мой; извлек меня из страшного рва, из тинистого болота, и поставил на камне ноги мои и утвердил стопы мои; не удерживай, Господи, щедрот Твоих от меня; милость Твоя и истина Твоя да охраняют меня непрестанно, ибо окружили меня беды неисчислимые, сердце моё оставило меня", - читал Деррик, и сама плавная текучесть слогов будто бы смазывала шарниры его души машинным маслом.
Помогало это ненадолго - если бы подобное могло ему помочь, он давно бы стал священником.
Но он стал детективом.
Детективы расследуют. Это их работа. Они для этого рождены, если, конечно, настоящие.
"Покуда я жив, я буду искать истину", - думал Деррик. - "Покуда я жив, могу ходить, говорить и думать, я найду всех и каждого. Вы сами заплатите мне за все, будь вы людьми, чертями или даже ангелами".
Кое-как проведя день, находясь словно в тумане, он лег неожиданно рано для себя. Он не мог сегодня размышлять, не было сил.

Ночью его разбудила Дороти.
- Слушай, - сказала она осипшим от слез голосом. - Ты и правда думаешь, что все это не случайно?
- Что все? О чем ты? - спросонья не понял он.
- Колин... ты серьезно думаешь, что это подстроили?
- Пока не знаю. Не могу доказать. Но я сделаю все возможное. Пока я жив, им покоя не будет. Ни одному из них.
- Я не знаю, чего боюсь больше - того, что ты все себе надумал, или того, что кому-то нужна была жизнь Колина, и все это взаправду чей-то злой умысел.
- Я сам не знаю, Дороти. Сам не знаю.
- Если... как думаешь, зачем им всем это нужно?...
- Кто знает? Именно это и предстоит выяснить.
- Ты думаешь, он что-то узнал?
- Нет, скорее всего нет.
- Зачем он... ну... убил себя?
- Может, и не убивал. А если и сделал, то...
- Я читала его письмо. С пятого раза только дочитала. Но ничего не поняла. Вижу только, что там и правда дело нечистое.
- Я тоже вижу. Это и навело на мысли.
- А что, если мы все это себе выдумали? - вдруг спросила она.
- Это ничего не меняет. Я все равно буду расследовать все это дело, и до самого конца. Я пожертвую всем.
- И даже мной?
Деррик сел в кровати, посмотрел на Дороти.
Как же она состарилась.
- Тобой? Нет, никогда. Что ты. Не говори таких вещей.
- Помогут ли нам с тобой твои поиски, даже если ты прав? Станем ли мы лучше жить?
- Я не могу смириться с этим. Я же детектив, а не священник.
- И поэтому ищешь поводов для своей мести? Может, лучше оставить это? У меня теперь остался только ты.
Она уложила его обратно, прикрыла уголком одеяла.
- Лучше спи. Чем чаще ты со мной, тем лучше. Мы же не молоды. Кто знает, сколько нам вообще осталось.
- Не надо мучать себя этими мыслями, - сказал Деррик, засыпая.
- Лучше бы ты не мучал себя своими, - ответила Дороти.
Но не было толку от подобных разговоров. Она это понимала, ибо прекрасно знала своего мужа.

..

Старина Ральф по субботам не работал - его подменял новичок Льюис - и составил Деррику компанию за столиком привычного бара.
- Заканчивал бы ты пить, Деррик, не дело это.
- Я скоро закончу. Обещаю.
- Почему ты так уверен? Или ты хочешь убедить меня в этом, чтобы я отстал?
- Я буду расследовать это дело до конца. Только чуть-чуть.. погорюю.
- Какое дело, Деррик? Нет никакого дела. Ты же знаешь. Это случайность.
- Не случайность.
Ральф вздохнул.
- Что говорит Интерпол? - спросил Деррик, подливая себе еще из голубой бутылки.
Ральф еще раз вздохнул.
- Все то же: Непал никого не пускает на свою территорию, документ..., - Ральф замялся, - письмо твоего сына не признают за свидетельство, но только за художественную литературу.
- Этого можно было ожидать.
Деррик лучше других понимал, как работает полиция, и как ей не хочется влезать на территорию беллетристики. Упаси Господь, за эту историю принялись бы журналисты.
- Что еще? - спросил Деррик, подливая себе джина.
- Дел, заведенных по косвенной связи с Ди эн Ди индастрис - полная папка. Все дела темные, но никто не был осужден, не было даже обвинений. Все шито-крыто.
- И этого можно было ожидать. Что по поводу корабля, матросов?
- Допросили всех, хотя это вызвало большое неудовольствие военных.
- Неудовольствие! - воскликнул Деррик. - Человек кончает с собой у них на судне, а они еще чем-то недовольны. Или они думали сплавить это дело под ковер, чтобы никто не заметил этого?
- Их можно понять, они-то сами никак не ожидали.
- Это если мы примем их версию о самоубийстве.
Ральф посмотрел на него.
- Деррик, ты бы заканчивал с поисками всемирного заговора. Я понимаю, почему ты копаешь под Уилла, хотя это и небезопасно - гусь действительно по самый клюв в темных перьях - но в случае с твоим сыном к сожалению, все ясно. Мы сами проводили расследование. Ты же знаешь. Мы бы не скрыли от тебя ничего. Никаких следов насилия. Нормальные отношения со всеми, даже выпивал с некоторыми в баре, как мы сейчас. Не было там ничего такого, о чем ты думаешь. Если все будут мыслить так как ты, то завтра они повесят смерть Джессики на твоего сына, а аварию на тебя, будто ты что-то там подстроил. Ну серьезно, одумайся. Понимаешь, что ты неправ?
- Я понимаю.
Деррику снова стало плохо от воспоминаний; он склонил голову, будто на похоронах. Уставился в стол пустым взглядом, как будто на столе были выбиты какие-то таинственные письмена. Потом налил себе еще.
Ральф даже не стал его останавливать.
- Давай дальше посмотрим, - сказал Ральф.
- Давай.
- Так, смотри, по боксерской линии, ты не дошел еще до Уордов.
- Это проигравший фаворит?
- Он и его жена. Там семейка... не раз нас к ним вызывали. Уорд пьет, жена терпит.
- Кто еще?
- Корнелия ты нашел?
- Найду. Но мне неинтересно больше это дело. Вообще не интересно.
- Я понимаю. Тебе-то что теперь в этом всем...
- Разве что единственное...
- Что именно?
- Там везде один и тот же человек маячит на заднем плане. Де Уилл. Корнелий засветился лишь раз и то косвенно, его допрос мне ничего не даст. Но через него, глядишь, доберусь до этого подлеца.
- Не стоит так относиться к нему. Ты так говоришь, будто это он убил твоего сына, ей-богу. Не надо скрежетать зубами.
- Там что-то не так. Точно тебе говорю.
- И я это понимаю. Но подходи к этому со спокойным разумом и холодной головой.
- Кстати, где сам герой нашей пьесы?
- Ты про Де Уилла?
- Конечно.
- Поди поймай такую большую шишку. Говорят, вылетел на место аварии в Непал и так там до сих пор и находится.
- На место аварии или в храм?
- Какой храм?
Деррик прикусил язык. Детали письма из ныне живых знал только он и те, кому было необходимо это видеть. Близкие друзья в этот круг никак не входили - от их сочувствия и глубокомысленных взглядов тогда стало бы невозможно дышать.
- Ну... в Непале.. наверняка есть храмы их религии повсюду.
Ральф пожал плечами.
- Наверное.
- Я бы хотел быть там.
- В горах? На месте аварии? Зачем? Там и так весь Интерпол. Все ясно. Этим сына не вернуть.
- Нет-нет. Я бы хотел посмотреть, как этот Де Уилл там суетится.
- Кто тебя туда пустит? Был бы ты инспектором, другое дело. А так.. неужели каждого члена семьи будут пускать на место крушения самолета? Сам подумай.
Они еще немного выпили. Перекусили подсохшей за время их разговоров пиццей, жесткой, как подметка.
- Больше всего меня настораживает не само дело, - сказал Деррик, вытирая рот салфеткой.
- А что же?
- То, что оно совсем... странное.
- Странное?
- Понимаешь, все, с кем я говорю, отвечают мне загадками. Про каких-то демонов. Про душу и дьяволов. Все до единого. И ведь я не могу даже их поймать на этом - у них все чисто, но не может быть, чтобы они все были сумасшедшие.
- Ты серьезно или ты перебрал? - Ральф даже засмеялся. - Не может такого быть. Тебе кажется.
- Не кажется. Ты бы слышал этого Эндрю. Демоны, дьяволы, какая-то свобода, черте что нес. Его ровесники говорили что-то про одержимость дьяволом. Сын читал про какую-то секту, писал о ней - и никто ничего. И так далее.
- Если это будет дело о какой-то секте, то пресса будет на наших задницах уже совсем скоро. Масонский заговор, сатанинская церковь, того и гляди, Чарли Мэнсон заявит о своей причастности.
- Кто их знает, - протянул Деррик, снова глядя в пустоту. - Там точно что-то нечисто. Все эти разговоры...
- Я даже не знаю...
- Бристоун бы меня понял. Наверное, поэтому он и умер.
- Что с тобой сегодня?
- Ты не слушаешь меня. Не понимаешь. Но я зацепил лопатой какой-то корень. Пусть даже мои дела никуда меня не ведут, но я... я чувствую.
- Слушай, - сказал Ральф, несколько замявшись и оглядываясь по сторонам. - Я пока не буду говорить о том, куда ты лезешь и зачем, начальству. Ты осмотрись как следует. Разберись. Расспроси. А мы потом посмотрим, может, ты что-то делаешь правильно. Кто знает, может быть ты в чем-то прав. Дело-то и вправду грязное.
- Оно не грязное. Оно слишком чистое.
- А ты не веришь в чистые дела. Я знаю. Бристоун тоже не верил, да упокоит его Господь.
- И правильно делал.

Наутро, первым делом, едва почистив зубы, Деррик отправился в еще один спортивный зал, что находился за мостом у Чарльз Ривер. Зал был похожим на предыдущий, но суть была в другом: детектив хотел опросить одного из бывших соперников Скотта, и тот как раз занимался именно там, куда он направился и вскорости прибыл.
После недолгих обменов формальностями тренер вызвал одного из парней. Ничем не примечательный.
- Что вы можете сказать про Эндрю Скотта?
- Кого? - сначала удивился молодой человек, но потом, вспомнив, несколько помрачнел. - Помню такого. А что?
- Вам он не казался странным?
- Он всем казался странным. Смотрел куда-то в пустоту. Да и взялся из ниоткуда. В результате этой встречи я потерял выход на главный бой своей жизни и сотрясение впридачу. Хотя, кого мне винить?
- Вы встречались с ним до или после этого?
- Никогда его не видел.
- Но он из Бостона.
- Я должен знать всех местных? Этого я точно никогда раньше не видел. Как чертик из табакерки. Что-то бубнил себе под нос. Как будто слышал голоса.
- Вы думаете, Скотт ненормальный?
- Кто его знает. Но точно какой-то одержимый.
Тренер, слышавший этот разговор, подошел поближе.
- Мы люди не суеверные, но Скотт даже нам показался каким-то... не таким, как все. Вы видели его, детектив? Общались с ним?
- Видел, общался. Ведет себя адекватно, но говорит странности.
- А тогда он вовсе был какой-то... я уж молитву про себя прочел. И не зря.
- Вы ожидали такого исхода?
- Нет, конечно! Но оно случилось. Как оно есть, так оно есть.
- А не знаете ли вы, где найти Билла Уорда?
- Уорда... - протянули и тренер и боец, переглянувшись. - Этого надо искать где-нибудь в забегаловке. Он после того поражения запил, как сапожник. Вы знаете бар "Таверня Уоррена"? Его там можно найти почти каждый вечер.

Таверню Уоррена Деррик прекрасно знал, той было лет этак сто, если не больше: она до сих пор выглядела, как пережиток гражданской войны. Там собирались средней руки выпивохи: старики, потрепанные женщины за сорок, уставшие от жизни рокеры и байкеры, бывшие военные и, конечно, бывшие спортсмены. Место неплохое, ни разу не было ни одного вызова по-крупному. Все же не дискотека, не гетто и не притон хиппи. "Таверня" уступала "Зеленой тоске", но скорее по причине менее уютного размещения: "Тоска", в отличие от чрезмерно гражданского стиля "Таверни" находилась внутри бывшего готического собора, давно заброшенного и реставрированного на деньги муниципальных работников. Деррик смекнул и прикинул, что выпить сегодня вечером можно и в новом месте...
"Таверню" легко было узнать - на ее стене красовался американский флаг, а из дверей доносилась спокойная джазовая музыка. Несколько мужчин за сорок стояли у входа и курили, пять или шесть машин было припарковано безо всяких правил поблизости. Деррик зашел внутрь и присел за квадратный столик ближе к закрытым ставнями снаружи окнам - чтобы быть менее заметным, и больше видеть. Заказал себе легкого пива и стал разглядывать сидящих. Он плохо помнил, как выглядел Уорд - за что и корил себя, упрекая в непрофессионализме - но делать было нечего. Ближе к бару за таким же квадратным столом находилась какая-то шумная компания - люди пили, ругались и негодовали по какому-то поводу - но никакой реакции от бармена или охранников не было. Значит, то были привычные посетители, зарекомендовавшие себя. Услышать, о чем они говорят, было трудно, так что Деррик подошел к бару и заказал еще пива. За его спиной он услышал нечто знакомое, неприятно удивившее его своей знакомостью - разговоры о дьяволе.
- Говорю вам, дурачье! - слышался грубый пьяный голос за его спиной. - То не был новичок. Он пробивал такие удары, что страшно становилось держать их! А потом бил, как дьявол своим копытом! Да что там! Он и был сам дьявол!
Деррик вздрогнул. То был Билл Уорд!
В ответ пьяному глашатаю раздавались возгласы, не менее грубые и пьяные, которые Деррик не мог разобрать, и потому решил подойти к самому углу стойки, сев на крайнее сиденье.
- Вы не верите, потому что остолопы, а попробовали бы сами! Я знаю, что он продал душу дьяволу, и потому стал так силен. Я видел дьявола в его глазах! То был сам сатана, он повторял слова на незнаком языке.
- На каком? На русском, что ли? - друзья Уорда уже смеялись над ним. - "Водка, балалайка"! Не смеши.
- А ну заткнись! - ругался тот. - Что ты понимаешь! Я был профессионал с двадцатью тремя победами, никогда в жизни никому не проигрывал! С чего бы этому щенку меня бить!
- Вот потому ты и продул! Надо было тренироваться, а ты уже себе напел песен, что лучший в мире.
- Не сметь! Я знаю, что был готов ко всему. Но мне подменили соперника, и подсунули этого пацана. МакНили не даст соврать! Он знает, что парень был продан дьяволу с потрохами.
- МакНили городской сумасшедший! Нашел, кому верить. Он же святоша чертов.
- Не упоминай имени черта! Этот черт испоганил мне всю жизнь. Понял?! - Уорд вышел из себя и схватил за грудки своего визави. Завязалась потасовка.
Деррик вскочил со своего места и ринулся в гущу начинающейся свалки.
- Полиция! Полиция! - громко крикнул он.
Это всегда отрезвляло подобных типчиков. Кто бросился наутек, кто затих, а Уорд, повернувшись к Деррику, уже был в таком состоянии, что не понимал, где находится. Лицо его было красное, глаза горели, а сам он еле стоял на ногах.
- Немедленно поедемте домой, мистер Уорд, - сказал Деррик строгим голосом, будто читал выговор новичку.
- Хо... хорошо... - пробормотал тот, бухнулся на стул и уронил голову на тарелку с яичницей.
Бармен помог детективу донести пьяного дебошира до машины.
- Видите, что творит? Арестовать бы его, да в каталажку. Каждую неделю напивается и несет всякую чушь, потом дерется.
- Мы сделаем все возможное, - пообещал Деррик.
- Вы знаете, где он живет? Ваши за ним не раз приезжали. Его часто забирала жена, но потом перестала. Флитвуд Авеню, на углу с Хилтон Роуд.
- Я знаю.
- Поговорите с ними, что ли, - бармен вытирал пот салфеткой. - От него житья нет. А ведь какой был парень. Весь Бостон его знал. И во что превратился.
- Спасибо, что помогли.

Деррик проезжал улицу за улицей, а Уорд все спал самым пьяным и беспробудным сном - казалось, его мог разбудить только выстрел из пушки. Он так и не проснулся до самого прибытия - и был способен лишь на то, чтобы бормотать бессвязную чушь себе под нос, пока Деррик, пыхтя, пытался выковырять его с заднего сиденья.

Их встретила женщина лет двадцати семи на вид - возможно, и моложе (по официальным данным), но видно было, что она не щадила себя. Лицо ее было грустным, злым, уголки рта были опущены - как то часто бывает у девиц из трудных районов.
- Опять дебоширил? - спросила она, устало вздохнув.
- Не то чтобы особо.
- Его посадят?
- Что вы, конечно нет. Вы Моника?
- Он уже обо мне говорил?
- Я знаю о вас по другому делу.
- Какому? Я уже фигурирую в полицейских сводках? - удивилась девушка.
- Я хотел бы задать вам пару вопросов.
Моника побледнела.
- Я ничего не сделала! Зачем...
- Не бойтесь, это не официальный допрос. Мне просто надо кое-что узнать.
- А-а-а... - протянула девушка. - Вы все по поводу тех ставок.
- И да, и нет, - отозвался Деррик. - Давайте проводим молодого человека внутрь.
С горем пополам они донесли Уорда до кровати, где тот упал на кровать и сразу же принялся храпеть, как бегемот. Моника захлопнула за ним дверь и обернулась к Деррику, сложив руки на груди.
- Так что вам надо?
- Мне бы стакан воды.
- Ах да.
Струя ударила в дно стакана.
- Пожалуйте. А теперь о чем вы хотели поговорить? Мне бед не хватало, кроме этого... спортсмена.
Деррик выпил воды, поставил стакан на стол.
- Что вы можете сказать об Эндрю Скотте, как человеке?
Моника поморщилась.
- Эндрю... Он всегда был какой-то ушибленный. Бредил наяву. Такую чушь городил. Мне он никогда не нравился. Он был в меня влюблен. Я уверена, что на тот бой он согласился, лишь бы досадить мне. Вы хоть представляете, в каком я была состоянии, когда думала, что Билли убили на ринге? Я не могла придти в себя несколько недель...
Моника присела, подставив себе стул, снова вздохнула.
- Я думала, что Эндрю с тех пор станет как-то добрее, что ли... не знаю. Он, бывало, грубил мне, но все в рамках... какой-то дружбы, все же мы учились вместе. Но он даже не позвонил мне ни разу. Пришел только чек на лечение в клинике от какого-то Де... не помню. А этот... я пыталась найти его, но он с тех пор общался только с крупными шишками. Потом завел свой бизнес.
- У него маленькая пекарня. Могли бы навестить его. Поговорить.
- Я не хотела больше его видеть. Думала, у него хватит совести мне позвонить. Но он не позвонил. Я так и не поняла, чего он хотел. Моего внимания? Моих страданий? Или просто был доволен тем, что смог избить моего мужа?
- Вы женаты?
- Поженились год спустя. Я думала, что свадьба, медовый месяц, брак, все это... как-то поможет его состоянию. Но нет. Будто все пошло наперекосяк с того боя. Билли как-то старался придти в себя, но со временем от этого сотрясения стал видеть чертей. Он наверное и вам рассказывал о каких-то демонах.
- Да.
- Хотя если подумать, мне и самой казалось, что тут какая-то чертовщина. Будто дьявол вселился в Эндрю и покалечил не только Билли, но и всю мою... нашу жизнь. Это же просто бой. Все проигрывают! Я ему говорила, столько раз говорила! А он... Все записывал в дневник какую-то глупость.
- Дневник?
- Да. Тетрадку. Вел, пока я ее не спрятала. Он все равно подумал, что потерял ее.
- Можете ее показать?
- Чего там показывать? Бред и выдумки.
- Но все же?
Моника, опять вздохнув, встала со стула, вышла в другую комнату, и вернулась через минуту.
- Держите.
То был маленький красный блокнот с истрепанными краями. Деррик открыл его. Грубым размашистым почерком там было написано, прямо на первой странице:

"Я думал, что умер. Когда я очнулся, то понял что проиграл. Но я не проигрывал. Этот мальчишка не мог меня побить. То был сам дьявол. Я помню, как где-то к седьмому раунду он начал что-то бормотать, какие-то заклинания. Но я понимал, что сильнее. Понимал, что быстрее. Понимал, что крепче и что победа за мной, так или иначе. Но после седьмого я уже не видел этого мальчишку - я видел дьявола. В глазах у него был какой-то огонь, он смотрел сквозь меня. Я не понимал тогда, но понимаю сейчас. Они все подстроили, они заколдовали мальца какой-то магией, вуду или чем-то. Он точно был одержимый. Такие не чувствуют боли или усталости. У них нет жалости. Когда я смотрел бой по телевизору, в повторе, то не мог поверить, как жестоко он меня добивал. Я бы сделал то же самое, конечно, но просто из спортивной злости, а этот колотил по мне как битой. И что-то приговаривал. Я не знаю таких слов. Что это был за язык? Я не знаю. С тех пор я вижу кошмары. Дьявола. Человека в черном, который хохочет за рингом. Черную тень, которая накрывает нас с Моникой. Я вижу, как мой противник возносится в небесах на черной птице, чьи крылья закрывают небо. Моника не понимает меня. Никто меня не понимает. Я никогда не проигрывал, я не мог проиграть...." - Деррик захлопнул блокнот. Эти слова что-то напомнили ему... он долго не мог понять, что.
- Видите? - всхлипнула Моника. - Видите, что у него с головой теперь? Что мне с ним делать? Мы не прожили и года вместе, а я уже думаю о разводе. Что скажет мать? За что мне это?
- Не плачьте, - сказал Деррик. - Пожалуйста.
- Что же мне еще делать?... - девушка подняла на него глаза.
Деррик отвернулся и склонил голову.

Господи Боже, думал он, вцепившись в руль Бьюика. Они все говорили про какую-то чертовщину. Все говорили о каком-то зле и одержимости дьяволом. Но разве это можно пришить в папку и положить в архив?... Это ужасно раздражало Деррика - он понимал, что вышел на что-то большое, разнюхал большую кость, закопанную под деревом - но не мог поделиться своими мыслями ни с кем, кроме нескольких друзей.
Что это было? Затаившаяся сеть сатанистов? Возможно, но где все обряды, ритуалы, где все признаки? Проблема была в том, что сатанисты притворялись, будто имеют дело со всемогущей силой, которой могут управлять, а здесь все было иначе - членов культа нет, а постоянные упоминания дьявола на каждом углу.
"Ну вот, Деррик", - сказал он сам себе. "Ты всю жизнь думал о чем-то похожем, и теперь вступил в это по самое колено". Он уже корил себя за то, что связался со всем этим, но вспомнил слова инспектора: ""Неужели вы хотите поймать самого Дьявола? Вот это дело по вашему плечу!"
Деррик потер ладонями виски, будто пытаясь удержать вспухшие мозги внутри черепа.
Ситуация будто требовала от него отключения рассудка и погружения в мистические объяснения о темных силах и прочем - но чтобы это дало для исхода дела? Можно сколько угодно верить в магов и колдунов, но положить это на стол инспектору?... Бог еще знает, кого мэрия поставит в новые инспекторы - место пока оставалось вакантным.

Где-то через неделю к нему в кабинет постучали. Он был занят привычным - список полицейских дел. Работа, рутина. Алкоголики, притоны, разбой, грабежи. В патрули он давно уже не ездил - то было дело молодых, которые терпеть не могли сидеть за столом с бумагами.
Рядом он положил некоторые книги из коллекции сына - томик по истории, книжку про русалок, книгу о секте Девы Марии и даже экземпляр Стокера. Прочие он планировал забрать позже.
В кабинет вошел Голлард.
- К вам посетитель.
- Пускай, - устало сказал Деррик. - Опять пришли просить выпустить их сына или брата досрочно.
- К вам капитан.
- Кто-кто? Какой из?
- Моряк... морской капитан.
Деррик вздрогнул, смял в руках записку, которую только собирался писать в отдел.
Вскоре к нему вошел невзрачный мужчина лет сорока, светлые волосы, сероватого цвета лицо, невысокого роста.
- Вы по какому вопросу? - спросил Деррик, пожимая руку капитану.
- Вы знаете, мне кажется. Ведь вы отец погибшего.
У моряка был сильный британский акцент.
- Но...
- Выслушайте. Я знаю, что вам тяжело. Всегда хочется поговорить с тем, кто видел умершего в последний раз.
- Вы видели Колина в его последний день?
- Поэтому я и пришел. Просто сказать вам, что ваш сын...
- Колин.
-... Колин был очень хорошим человеком. Но когда его доставили на корабль, он был в глубоком шоке. Это неудивительно. После того, что случилось... В общем, он постоянно упоминал некоего человека в черном, хотя черного у нас никто не носит.
- Он писал о чем-то похожем в своих записках, - детектив уже не удивлялся подобным вещам, будто они стали для него привычной рутиной.
- Я видел, что он их вел. Он прятал их от меня.
- Вы были близки?
- Да. Я сам повидал в море всякого. И понимаю его. Что-то напугало его до смерти.
- Как я понял, - Деррик проглотил комок в горле, - он чувствовал, что события не случайны. Даже видел каких-то демонов.
- Тех демонов, которые подло хихикают за спиной, - тихо сказал капитан.
- О чем вы?
- О, я тоже в свое время видел человека в черном.
Деррик напрягся.
- Как же он выглядел?
- Я был мал, и его лицо будто вымарано из моей памяти. Но когда-то он... вы не поверите.
- Поверю.
- Когда-то один такой человек помог мне в деле... личного свойства.
- И?
- Все закончилось плохо. Человек в черном обманул меня.
- Можно ли подробности?
Тут капитан закашлялся.
- Не могу все рассказать. Каждый раз, когда я говорю об этом, мое горло будто сводит тисками. Я пойду. Простите. Простите, пожалуйста.
Капитан вскочил из-за стола и начал озираться по сторонам.
- Постойте! - Деррик и сам поднялся. - Что с вами?
- Вы! - сказал капитан вдруг. - Вы тоже в его путах. И ваш сын тоже! Все мы пешки!
- Остановитесь! - строго приказал Деррик.
Это несколько остудило странного посетителя.
- Я не могу вам рассказывать обо всем. Но вы делаете правое дело.
- Как хотя бы вас зовут? - Деррик старался быть как можно более спокойным, пододвигаясь к безумцу короткими, едва заметными шажками.
- Тимоти Спенс. Капитан Спенс.
- Скажите, что вас так напугало?
- Каждый, кто видел его в лицо, проклят. Вы тоже прокляты. Но вы еще сражаетесь. А я признал свое поражение давным-давно. Потерял любимую, потому что согласился на кабальную сделку с Дьяволом. И заплатил уже за свой грех, но чего мне это стоило... Когда Колин начал говорить мне о том же человеке, то я сразу понял, как все плохо. И потом он погиб... Я слышал выстрел, но ничем не мог помочь ему.... Что это за книга?...
Капитан уставился на стол.
- Это Брэм Стокер, Дракула, - сказал Деррик, ничегошеньки не понимая. Он видел, как за стеклянными дверями за ними внимательно наблюдает весь участок. Многие держались за кобуру.
- Не эта! Рядом! Рядом с ней!...
- История русалок?
- Да! Откуда она у вас?
- Это книга моего сына.
Капитан побледнел, будто бы его обсыпали белой пылью из пакета.
- Все мы - лишь пешки, - шептал он. - Вы тоже связаны правилами игры. Мы все связаны....
- Слушайте, Тимоти, - сказал Деррик, подходя еще ближе. - Немедленно успокойтесь, иначе вы не выйдете отсюда. Оглянитесь. Вокруг вас полицейские. Если вы выбежите отсюда, сломя голову, как планируете, вас пристрелят. Это не Англия, тут стреляют без раздумий. Спокойно дойдите до двери, я вас провожу и отвезу до места проживания.
Капитан тяжело дышал, прижавшись спиной к стене.
- Вы знаете имя Анабель? - сказал он вдруг.
- Впервые слышу.
- К лучшему. Это к лучшему. Мне пора, надо возвращаться на корабль. Проводите меня.
Деррик подошел к нему, взял за дрожащую руку.
- Тихо, спокойно, - сказал он. - Пойдемте.
В гробовом молчании он проводил капитана до выхода.
- Не провожайте меня, - сказал тот, когда они вышли из участка на залитую солнцем парковку. - Не надо.
- Но нам надо поговорить. Обязательно.
Капитан пристально посмотрел на детектива.
- Мы больше не будем разговаривать. Все что я мог, я сказал. Остальное ищите сами. Вы найдете. Я верю.
Деррик отпустил его, долго глядя моряку вслед.

- Кто это был, босс? - спросил Голлард.
- Местный сумасшедший, - коротко бросил Деррик. - И не зови меня босс. Мы не мафия, в конце-то концов.
- А этот чокнутый говорил, что капитан.
- У моряков от морской болезни и радиации на подводных лодках и не такое бывает с головой. Забудь об этом.
- Мы думали, он на вас кинется.
- Но не сделал этого.
- Может, позвонить в психушку? Его живо заберут.
- Пускай идет. Он больше не вернется.
- Откуда вы знаете?
Деррик взглянул на Голларда, неопределенно кивнул и похлопал парня по плечу.
- Иди-ка лучше сделай нам обоим кофе. День сегодня и так тяжелый.
Долго еще детектив Джонсон рассматривал книгу "История русалок", но ничего интересного в ней не нашел. Зато "Архив общества Девы Марии" показался ему весьма загадочным; вот только одна беда - языка он не знал. Надо было бы снести ее к переводчику, но пока было не до того. Совсем не до того.

В конце месяца, после участившихся головных болей и десятка-другого проглоченных пилюль, Деррик понял, что находится в полном тупике: никаких легальных действий принять он не мог, но понимал, что сделать что-то надо. Дома не ладилось - он хотел больше работать, чтобы забыться, а жена хотела больше быть с ним, и эта развилка на их пути никак не давала им наладить свои отношения: он приходил домой, когда она уже спала, и уходил, когда она еще только готовилась просыпаться. У него было ощущение, что дома с ним живет еще один труп, а у жены было ощущение, что она живет совершенно одна и муж покинул ее, так же, как и сын. Они будто потеряли друг друга, и встречались, как чужие, раз в несколько дней - когда либо он приходил пораньше, либо она ложилась позже, чтобы дождаться его. Что происходило вокруг, Деррику тоже не нравилось - помимо работы, у него было свое собственное расследование, которое никуда не вело, а странные персонажи, странные случайности и непонятные события начинали раздражать. Он хватался за одно, и выпускал из рук другое; смотрел в одну сторону, а с другой ему уже дышало в спину новое обстоятельство. Коллеги посматривали на него с некоторой насмешкой - так недолго было докатиться и до роли местного сумасшедшего старикашки, тем более в окружении коллег намного моложе - а он, вопреки шутовскому образу, который создавался у новобранцев, терял и терял - одни похороны, другие похороны: старый инспектор, бывший ему коллегой и опорой, потом сын... что дальше? - спрашивал он себя. И не хотел отвечать на свой вопрос.
Но именно поэтому, чем глубже он погружался, тем лучше ему становилось - он понимал, что либо выплывет со дна этого болота с решением, либо утонет в нем. И то и другое его сейчас устраивало.
Поэтому он взялся за старую тактику, которой придерживался еще Бристоун: собирать досье на всех и на все - рано или поздно кто-то из опрошенных либо будет пойман на лжи, либо пойдет по другому делу, и тогда на него можно будет нажать - а сама работа даст более полную картину происходящего. Когда знаешь всех фигурантов в лицо, проще работать и сводить нити воедино.

...

Следующим утром он поднял бумаги на Корнелия. Мало что известно. Свидетельство о рождении гласило, что он был найден в таком-то приюте в такой-то год в возрасте двух приблизительно лет, родители неизвестны\умерли\пропали без вести, сам приют был разрушен в сороковых во время второй мировой, и от него не осталось ни следа; официальные опекуны не были назначены, т.к. юноша считался погибшим при бомбардировке, но обнаружился двадцать лет спустя уже в шестидесятых как антиквар. Фамилии и имени при рождении не сохранилось, сам себя звал Корнелий Квинт. Не был официально женат, но, возможно, есть женщина и ребенок\дети, работал всю жизнь в одном и том же заведении.
Деррик понимал, что это выдуманная биография - таких "истинных данных" он повидал много. Но проверить все это было невозможно: некого было даже спросить. Все умерли, погибли или записи просто отсутствовали. Молодость Корнелия совершенно неизвестна.
Что ж, будет о чем спросить...
Деррик продолжил изучать все по каталогу, по буквам, по местам... привычная рутина.
Конечно, огромную папку, которую он запросил в мэрии на Ди энд Ди индастрис, он оставил для "домашней работы". Ее принесли к нему на стол, и коллеги странно посмотрели на Джонсона - зачем ему, когда у него нет работы, такая папка? Головная боль и только.
Достать ее было непросто: Льюис вовсе развел руками, а Ральф отправился за документами по всем своим знакомым и старым друзьям. Просто так все эти документы на нескольких человек никто бы не выдал: они отдавались в одни руки лишь в случае уголовного расследования, и то не без скрипа. Достать все доступные бумаги и досье на самых влиятельных людей города... Но старик Ральф знавал стольких бумажных червей в стольких отделах, что, казалось, был знаком со всем и каждым. Куда проще договариваться о доставке нужных бумаг напрямую с бумагомараками, чем с их начальством из других участков.
Голлард поглядел на Деррика, уходящего домой с толстой папкой под мышкой, и покачал головой.
- Вам бы отпуск, мистер Джонсон. Сейчас все равно работы почти нет, в участке все работают в полсмены. А вы еще и на дом берете. Подождите, отдохните. Вот начальство новое поставят, еще загоняют почем зря.
Деррик сделал неопределенное движение головой и руками - нечто среднее "бог его знает" и "черт бы побрал все это".

Уже дома, забыв о жене и быте, он начал раскладывать перед собой все документы, бланки, справки, завалив ими весь стол. Много привычного: договоры, вырезки из газет, копии документов. Обычная бюрократия, привычная бухгалтерия.
- Что это? - спросила Дороти, присаживаясь напротив него с чашкой кофе в руках.
- Документы... скучное дело, - ответил Деррик, мельком подняв на жену глаза. Но даже в эту долю секунды он заметил, как быстро она состарилась. Морщинки вокруг глаз пролегали на ее лице все глубже.
- Можно посмотреть? - спросила она.
- Тебе будет неинтересно.
- Опять ты роешь себе нору в том же направлении, - заметила Дороти, поглядев на пару желтых папок с названиями, напечатанных на казенной машинке.
- В каком? - рассеянно спросил он.
- Подальше от меня.
- Ну что ты... - Деррик оторвался от изучения бумаг. - Мне надо себя занять. Вот и все.
- Я вижу, что ты затеял личную вендетту, а не просто расследование. Ты копаешь под Де Уилла.
- Что с того?
- Ничего. Просто у тебя лицо злое. Глаза горят нехорошо. Ты так не злился, наверное, никогда. Ты будто одержим.
Деррик хлопнул по папке ладонью.
- Хватит! - сказал он. - Мало того, что эти чокнутые все говорят мне о демонах и дьяволах, теперь и ты тоже? Неужели ты такая суеверная?
Дороти насупилась.
- Я просто выразилась. Наверное, неудачно.
- Неудачно.
- Просто ты бы хоть иногда смотрел на себя в зеркало.
Деррик обвел глазами комнату, как бы ища это самое зеркало (что висело неподалеку от него), потом пожал плечами.
Дороти вздохнула.
- Сделать тебе чай?
- Если нетрудно.
Они никогда подолгу не ссорились друг с другом. А уж теперь у них и вовсе никого не оставалось. Даже старушка Ровье и та загрустила, узнав о гибели Колина. Одно старую утешало - слушать разговоры Деррика о полицейских делах. Старики бывают очень любознательны, будто малые дети; им все интересно. Казалось бы, общаться с соседкой в возрасте пристало Дороти, но та практически не выходила из дома, и ее лучшими друзьями были половая тряпка и сковородка.
Поскольку детектив Джонсон старался все меньше держать жену в курсе своего личного расследования, то слушала его теперь только миссис Ровье. Вот уж божий одуванчик, ей было семьдесят четыре года. Худая, как палка. Деррик рассказал ей о Монике и Билли, когда они встретились за ужином.
Та покачала головой, придерживая небольшую чашку чая своей тонкой сухой ладонью снизу, будто боялась уронить.
- Все это так типично, мистер Джонсон, - сказала она. - Моя матушка тоже жила с пьющим мужчиной.
- О, я знаю эту историю, - сказал Деррик. - Вы рассказывали ее много-много раз.
- Я помню, что рассказывала. Просто... забавно.
- Что забавно?
- Как все похоже в этой жизни, как все повторяется. Моника живет так же, как моя мать. Тоже запуталась в мужчинах и выбрала не того. Хорошо, что у них нет детей. Тяжело жить с отчимом, которого не любит даже родная мать...
- Ну, не стоит так грустить. В ваши-то годы это вредно.
- Это и правда вредно. Просто как Колин... ушел от нас, я и сама чуть не завяла. И девушка, которую он любил, тоже погибла.
- Погибла. И много кто еще.
Деррик не посвящал никого в подробности смерти сына. Просто разбился на самолете, как и все. Как и Дженнифер.
- Он говорил мне, что Дженнифер напоминает вашу мать.
Старушка улыбнулась.
- Я так часто говорила ему о ее жизни и несчастной судьбе, что он, должно быть, выдумал себе подобное. Боюсь, как бы я не накликала беду на него. Столько говорить о печальной жизни и печальной смерти молодому и впечатлительному человеку - ох не дело это, мистер Джонсон, совсем не дело.
- Что вы, что вы. Колин вовсе не был грустным или депрессивным. Его все любили. Даже начальство...
Старушка заметила его выражение лица.
- Чего это вы так почернели, мистер Джонсон?
- Ничего... вспомнил какую-то глупость.
Миссис Ровье поставила чай на блюдечко.
- Вам тоже он не нравится? - спросила она.
- Кто? - опешил Деррик.
- Мистер Де Уилл.
- Я... скажем так, он подозрительный персонаж. От этих воротил бизнеса добра не жди. Большие деньги ожесточают сердце.
- Моя матушка знавала его. Говорила, что он жил в этом городе испокон веку, и знавал ее первого мужа. И повторяла, что страшней человека не знает. Будто от него все беды в ее жизни, будто он мстил ей за смерть мужа, к которой она не имела отношения. Матушка быстро вышла замуж во второй раз. Я плохо помню... Возраст.
- Что же еще она говорила? - Деррик был весь внимание. Подобные детали становились ему все интереснее и интереснее.
Ну а старушке только того и надо было.
- Говорила, будто он затаил злобу на нее, будто проклял ее и ее семью.
- Проклятие! - воскликнул Деррик. - Проклятье к делу не прикрепишь...
- К делу?... - старушка посмотрела на него.
- Заговорился, - покраснел Деррик. - Весь в делах.
- Хотите еще чаю? Я сделаю.
- Спасибо, но не стоит, миссис Ровье. Мне пора.
- Что ж так внезапно? Вас осенила какая-то идея, как обычно?
- Да. Как вы догадались?
- Дороти мне о вас разное рассказывала, - улыбнулась старушка. - Когда еще приходила. Женские разговоры.
- Понял. Извините, что убегаю. Мне правда пора.
- Заходите еще.  Передавайте Дороти привет. Она совсем не вспоминает обо мне.
- Она ни о ком не вспоминает, - сказал Деррик, надевая привычную шляпу. - Все переживает.

Поскольку папку с документами на Ди энд Ди индастрис дома изучить так и не удалось, Деррик вернул ее обратно в участок: тут ему было спокойнее и никто не лез с расспросами и нытьем.
Взял кофе, пончики, множество салфеток (которые по привычке хранил в столе) - с годами он выработал филигранное мастерство: одной рукой листать документы, а другой доставлять ко рту горячие напитки или жирные пекарские изделия. Это умение в нем было на подсознательном уровне; примерно на таком же, как умение писать перьевой ручкой, не делая клякс (за это больно били по ладоням длинными деревянными линейками).
Деррика удивило обилие некрологов и вырезок из газет на ту же тему: вечно кто-то в Ди энд Ди индастрис погибал при загадочных обстоятельствах, или совершал что-то дурное. Известная история о сестре МакНили уже была знакома детективу, но было много похожих на нее: оператор капсулы времени по фамилии Кенвуд убил свою жену и дочь, после чего стал утверждать, что видел будущее и скончался в доме для умалишенных; кто-то покончил с собой, оставив записку из одной фразы "я больше не могу быть таким дерьмом из-за нее", дочь мэра погибла в автокатастрофе, выходя из офиса института времени, в этой аварии также погибла бывшая сожительница Де Уилла; некий Джек Дентон подозревался в похищении некоей Кейси и так далее и тому подобное.
"Что это за чертов притон", - думал Деррик, постукивая пальцами по столу и закусывая нижнюю губу. "Почему в этом городе именно вокруг этого горе-института столько проблем?". Детективу было очевидно, что Де Уилл сотоварищи является невероятно влиятельным аферистом, но разве то было удивительно? - многие начинали утверждать, что и полет на Луну был снят в подвале одной из кино-студий. Но почему какие-то нелепости всегда связаны с его работниками? И никогда с ним самим - а если связаны, то умирают?
В глубине этих недр он нашел и разные деловые документы - например, "диспут по поводу сноса храма Себека в Карнаке".
Так же Деррик нашел множество фотографий какого-то полуразрушенного храма со странными надписями и барельефами на стенах, а также справки о том, что Ди энд Ди были против сноса здания, утверждая, что это историческая ценность. Последняя справка гласила, что из бывшего храма сделали музей на личные деньги Корнелиуса и Де Уилла.
- Какого дьявола этим двум понадобился музей и фотографии его каменных стен? Что в этих иероглифах?...
Деррик тер лоб, пытаясь сложить эту головоломку из множества деталей, но постоянно терял нить размышлений. Чего-то здесь не хватало. Все было связано весьма очевидно - но очевидно только для него; доказать это кому-то другому он не мог. Смерть сына, боксерское дело, Египет - все это было настолько далеким друг от друга... однако детектив чувствовал здесь прочную, но невидимую никому связь. Не хватало какой-то идеи, какого-то озарения, какого-то полицейского вдохновения; и Деррик ждал маленького чуда: он был готов бежать в одном нижнем белье по улицам Афин с криками "Эврика", лишь бы молния мысли сверкнула в его голове. Где то яблоко, которое стукнет его по голове?..

После обеда с Голлардом, состоящего из двух сигарет и кружки кофе, Деррик отправился в местный музей, где работал знакомый ему местный смотритель Уиверс; тот ранее работал в средней школе и был учителем истории
Музей Древней Истории был весьма затхлым местом, которое почти никто не посещал, кроме школьников на обязательных экскурсиях, а работало там человек шесть, включая уборщицу.
Осведомившись, здесь ли его знакомец, детектив получит утвердительный ответ и проследовал на второй этаж, где его встретил мужчина средних лет в выцветшем свитере и сияющей лысиной; то был Уиверс. Смотритель внимательно осмотрел фотографии, весьма ими заинтересовавшись.
- Это не храм Себека в Карнаке? - спросил он.
- Он самый.
- А что, позвольте спросить, полиции надо в этом отношении? Там кого-то убили?
- Что вы. Просто для личного развития.
Уиверс хмыкнул, понимающе кивая.
- Эти иероглифы очень и очень древние. Времен самого первого царства, когда Себек еще считался демиургом и главным божеством. Это еще до времен Осириса! На фото не видно, но там рядом крокодилово озеро, больше похожее на болото. В нем погибло множество людей, старавшихся разгадать тайну влияния этого бога. Себек существовал во многих ипостасях и во многих временах....
- А что это за барельефы? Кто на них изображен?
- Трудно сказать. Некие воины... лица не слишком мне знакомы. Думаю, местные египетские власти и историки больше знают.
- А иероглифы?
- Как я уже сказал, они очень древние. Я практически их не понимаю, но знаю, что здесь совершенно точно имеются слова "душа", "воин", "вода", "жизнь" и нечто, что можно перевести как... хм...
- Как же?
- Ближайший аналог это наша фраза "одержимость какой-либо идеей, мыслью, влиянием, или каким-либо демоном".
Деррик тяжело вздохнул.
Уиверс поднял на него глаза.
- Что с вами?
- Ничего. Посмотрите, вот еще.
Деррик ткнул пальцем в другое фото.
- Ну, здесь что-то более знакомое, - сказал Уиллард, доставая из кармана протертых штанов лупу. - Тоже не совсем уверен, но.. Взгляните. Хриит - это свобода, но здесь более точное выражение - ерир-ни, что значит "освободи меня". Вот слово "очищение", но по отношению к какому-то лицу - татхир, что значит "очисть меня"; вот здесь - даэни ахрадж, то есть "выпусти меня"; вот здесь слова "заплати", "должное, принадлежащее" и "долг", что звучит как "адфаэ лаа тахиа дин". Вот здесь уже интереснее - "амсах кхизи эани" значит "сотри с меня свой позор".
Деррик почесал в затылке.
- Вы не могли бы записать все это?
- Транскрипцию?
- Да.
Уиверс отправился записывать слова на бумагу, а Деррик повторял про себя "адфаэ лаа тахиа дин", "заплати принадлежащий мне долг"... что-то до боли знакомое... но он не хотел думать об этом сейчас. Получив свои листки, он спросил: - А что это за оборванная фраза? Вот здесь. Рядом с фигурой воина.
- Иус Серапис Квинт. Это чье-то имя, начало которого мы, к сожалению, не видим. Только второе имя и последнее. Что характерно, этот воин был ранее рабом, об этом свидетель...
- Квинт... - Деррик вздрогнул. - Квинт!
Детектив побледнел так сильно, что Уиверс даже прихватил его за плечо.
- Что с вами, Деррик? Вы знаете это имя?
- Я знаю... знаю... человека под такой фамилией.
- Так вот почему вы здесь.
- Да. Можно и так сказать.
- Знаете, - сказал Уиверс. - Рекомендую вам обратиться в посольство или напрямую в каирский музей. Там знают намного больше меня. Но я надеюсь, что хоть чем-то вам помог. Видно, что дело для вас крайне важно.
- Очень помогли, - ответил Деррик. - Действительно, оно очень важно.
Проехав на своем старом Бьюике пол годорода, он бросился напрямую к телефону в своем кабинете и долго-долго общался с непонятливой девицей из египетского посольства, которая совершенно не понимала, что за человек ей звонит, и зачем ему нужен какой-то заброшенный храм; услышав же, что дело полицейское, она занервничала и долго держала детектива на линии, после чего объявила, что более четких фотографий в музее нет, а подробнее все можно разузнать только на месте.
Деррик швырнул трубку и бухнулся на стул, нервно постукивая пальцами по краю стола.
Потом выбежал покурить, тихонько ругаясь про себя, кусая нижнюю губу и глядя в одну точку.
Потом вернулся в кабинет, снова зарылся в бумагах, как крот.
Потом снова выбежал покурить.
Квинт! - думал он. - И попробуйте мне сказать, что это совпадение! Никогда не поверю, хоть ты меня на куски режь....
И снова вернулся в кабинет, где провел несколько часов, не выходя ни на один перекур. Его пришлось выгонять силами Голларда и Ральфа.
- Тебе бы только работать! - журил его Ральф. - Ты как мексиканец, готов работать за еду. Тебя жена ждет, а ты!...
А Деррик только и крутил в головах картинки из иероглифов и повторяя про себя одно - или несколько - имен, глядя в пустоту и шевеля губами...

- Вам было какое-то письмо, - сказал Голлард.
То было утро следующего дня.
- Что за письмо?
- Не знаю. Принес мальчишка-разносчик.
- И вы за ним не проследили?
Голлард поднял брови.
- Вы серьезно?
- Серьезней некуда.
- За вами... следят? Может быть, вам нужно...
- Не стоит. Забудь.
Деррик сам понял, что сморозил глупость, выставил себя параноиком.
- Если что, сразу обращайтесь ко мне, мистер Джонсон, - сказал Голлард. - Как умер старина Бристоун, так скучно стало. Из старожилов остались только вы.
- А как же архивариус?
- Вы же понимаете. Он не коп. Оружия даже не носит.
- Понимаю, - улыбнулся Деррик.
Он никак не ожидал, что сам станет "ветераном", последним из могикан. Сколько же времени он посвятил службе - самому не верилось. И как быстро оно летело.
- Неужели я так стар? - спросил он.
- Что вы. Вы даже не постарели. Я сколько вас помню, вы не изменились.
- Эх, Голлард, льстить ты не умеешь. Я же чувствую, сколько мне! Старые кости мне об этом говорят каждое утро. Ну, давай письмо.
- Оно в вашем кабинете. Я положил на стол.
- Но если в следующий раз появится какой-то малец - допроси.
- Вот так хватать пацана?
- Вот так хватать. Это не дело, когда в полицию может заявиться любой прохожий и что-то куда-то передать.
- Вам бы нашим инспектором быть.
- Бюрократам я не нравлюсь, сам знаешь. Вечно копаю не туда, куда велит политическая воля.
- Понимаю вас, - Голлард огляделся. - Им бы охотиться на коммунистов и ловить негров почем зря. До настоящей работы им дела нет. Даже не знают, кто профессионал, а кто политик. Тьфу на них. Пойду покурю.
Деррик зашел в кабинет, взял со стола письмо. Желтый конверт, никаких опознавательных знаков, надписей. Внутри оказался лист желтого цвета с прожилками - не иначе, как папирус - с надписью, выведенной красивым почерком: "Я готов встретиться с вами. Корнелий".
Деррик повертел письмо в руках, бросил его обратно на стол. Черт побери, что эти люди мнят о себе. Королевскими особами себя возомнили? И где встречать автора письма - у него дома или в его лавке?... Деррик развернулся и вышел, даже не взяв привычный кофе - сразу направившись в антикварную лавку.

Темная аллея, спокойный район. Кругом деревья, невысокие жилые дома, простые одноэтажные магазины. Тишь да гладь. Когда-то Деррику хотелось и самому жить в таком районе, пока он не обосновался возле железной дороги.
Антикварная лавка, или "музей древности" - бог знает, что это было за предприятие - было очень и очень непритязательным: казалось, тут даже паутину не вытирали уже столетиями, а обшарпанные деревянные стены не создавали ощущения серьезности. Все было каким-то... заброшенным, пустым. Видно, лавка работала раз в месяц или реже, и хозяева ее редко посещали. Что ж, это типично для подставной конторы: когда надо что-то провернуть, подобные "дельцы" возвращаются в дело и имитируют бурную деятельность.
Деррик хотел было постучать, но ворота уже открывались изнутри. Скрип замка, явно старого, гулкий звук шагов по лестнице, легкий ветерок - казалось, все в этом районе обрело атмосферу старого готического фильма.
-Здравствуйте, мистер Джонсон, - просто поприветствовал его Корнелий. - Я ждал вас.
Он выглядел так, будто родился далеко за пределами Америки. Высокий, темные волосы, крепко сбитый, с характерным римским профилем. Его лицо смотрелось бы в качестве гипсового бюста в кабинете мэра.
- Здравствуйте, мистер Квинт, - так же просто ответил ему Деррик. - Я так понимаю, что вы уже в курсе того, что привело меня сюда.
- Разумеется.
- Поговорим здесь, в дверях? Или желаете за прилавком?
- Что вы! - спохватился Корнелий. - Пройдемте на второй этаж.
- Тут есть второй этаж?
- Конечно. Там я живу.
- Вы живете в своем магазине?
- Я простой человек, не люблю излишеств, роскоши. Не люблю долго быть без работы.
- Почему же вас не было на месте, когда я стучался к вам несколько раз?
- Наверное, я спал наверху. Сплю я беспробудно. Старая привычка после тяжелых лет. Пройдемте.
Они поднялись по деревянной витой лестнице, скрытой за темными кулисами в задней части служебного помещения.
- Вы тоже думаете, что это слишком театрально? - спросил вдруг Корнелий.
- Думаю, - ответил Деррик.
В конце-концов они поднялись-таки. За тяжелой резной дверью находилось достаточно просторное помещение с окнами, закрытыми столь же тяжелыми шторами, расписанными разнообразными узорами. Антиквар есть антиквар, подумалось детективу. Было темно, несмотря на то, что на улице стояло солнечное утро. Корнелий нажал на выключатель - под потолком засияла люстра, окрашенная в коричневый цвет. Все вокруг будто оказалось залито вечерними огнями.
- Я уже испугался, что у вас вместо освещения будут только свечи.
- Я бы рад, но это такая морока. Плюс можно спалить что-нибудь дорогое ненароком.
- Вижу, у вас нет охраны. А ведь наверняка товара у вас много. Или ваше жилье охраняет древнее заклятье?
Корнелий как будто с уважением и одновременно некоей насмешкой взглянул на Джонсона.
- Можно и так сказать.
Деррик огляделся. Все кругом было покрыто иероглифами - но не азиатскими, а египетскими; у стен стояли гобелены с египетскими надписями, статуи Анубиса, прочих; больше всех выделялась статуя гигантского человека-крокодила.
- Что это за божество?
- Это? - спросил Корнелий. - Это великий Себек.
- Это его статуя стоит в Карнаке рядом с крокодиловым озером?
Корнелий снова удивленно взглянул на детектива.
- Я вижу, вы серьезно подготовились к нашей встрече.
- Не так, как хотелось бы. И чем знаменит этот ваш божок?
- Он был защитником от бога и дьявола.
- Кого же он защищал, позвольте спросить?
- Тех, кто не бог и не дьявол.
- Странно.
- Ничего странного. В этом мире - и всех других мирах - есть много сущностей, чей путь лежит вне греха и праведности, вне святости и порочности. Праведный бог, порочный дьявол... такая человеческая глупость, если вы спросите меня.
Деррик вздохнул. Та же песня. Боги, демоны...
И начал свой допрос.
- Что же вы можете рассказать о вашей юности? О ней нет никаких записей и данных. Вы как будто появились младенцем и затем объявились взрослым мужчиной. Где же вы пропадали двадцать лет?
- После бомбардировки приюта я едва выжил. Долгое время меня выхаживали какие-то военные - уже не помню где, в каком-то лагере. Потом я жил у селян - старика и старухи - где-то в горах. Я даже не помню, как называлось это место. Когда мне исполнилось двадцать с небольшим, я влюбился в девушку по имени Мэри, мы поженились, но позже развелись. У нас была дочь. Живет она с матерью. Я не знаю, что с ними. Мы давно не общались. Лет десять, не меньше.
- Где же живет ваша жена?
- Где-то в Англии.
- В Англии?
- Оттуда ее родственники. Это все, что я знаю. Забрала дочку и была такова. Что еще вам рассказать?
- Ваша грусть напускная. Вы привираете.
Корнелий взглянул на Деррика с какой-то насмешкой - будто ему были смешны такие упреки, будто он не воспринимал их всерьез, ничего не боясь.
- Как скажете, мистер детектив, - ответил он. - Но вы пришли сюда явно не для того, чтобы опрашивать меня о моем семействе.
- Разумеется. Что вы можете сказать о каирском музее?
- Музей как музей. У нас с мистером Де Уиллом были претензии к египетскому правительству - местечковые бонзы планировали снести его. А ведь это огромная историческая ценность. Думаю, об этом писали в разных газетах. Если вам нужны данные аудита...
- Нет-нет. Мне интересно, что там за иероглифы? Городские египтологи теряются в догадках - перевод сложен и даже для них непонятен. Быть может, вы разберете?...
Деррик выложил на стол все фотографии из бумажного пакета.
Корнелий повертел их в руках.
- Я и сам с трудом понимаю. Но совершенно точно здесь говорится о душе великого воина, которая живет в веках и переходит с одного на другого избранного через поколения, а так же о некоей воде жизни, которая, по легендам, даровала бессмертие и, судя по всему, очищает людей от каких-то грехов. Воина, если следовать мифам, освободила от смерти магия в обмен на вечное заточение, из которого он все же нашел - по-английски это будет слово, похожее на "лазейку". Оттуда и разговоры про дань, долг и прочее. Красивые истории, ценные для учебников египтологии будущего. Плохо, что наши эксперты так слабы в вопросе. Но ничего особо интересного я здесь не вижу.
- Мне интересное другое - почему эти самые иероглифы так заинтересовали мистера Де Уилла.
- Де Уилл человек странный даже для меня. Видимо, что-то показалось ему интересным.
- Вы опять врете. У вас двоих был явный интерес.
Деррик начинал злиться - он видел, что ему "заливают", и нервничал.
- Конечно, был интерес. Сохранить историческую реликв...
- А что вы скажете на это? - Деррик положил на стол еще несколько фото. - Смотрите.
- Что же тут такого? - Корнелий снова повертел в руках фото. - Статуи...
- Взгляните на лицо воина.
- Что же с ним.
- Оно похоже на вас.
Корнелий внимательно посмотрел на Деррика, сложил руки на груди, сжал губы в узкую полоску, выправил спину, отчего стал еще больше похож на своего каменного прототипа.
- И что же? Похоже, и ладно. Полноте.
- А надпись?
- Что надпись?
Деррик начинал звереть от такой нагло сыгранной напускной наивности. Иногда он понимал своих коллег, которые иногда, выйдя из себя, колотили задержанных - хотя сам никогда не находил в себе сил сделать этого.
- Вы ослепли? Неужели не видно? Читаю, если вы внезапно потеряли зрение - ""ius serapis quint". Или вы скажете, что ваша фамилия не Квинт? Которую вы сами себе выбрали?
- Я и выбрал ее на основе этого мифа, - не моргнув глазом, отвечал Корнелий. - Он показался мне очень поэтичным, и...
Деррик применил все свое самообладание, чтобы не взорваться. Он видел, что его оппонент безбожно врет, и врет расчетливо - все его ответы были продуманы заранее. Трепется без запинки.
- А мне кажется, что тут дело нечисто, - сказал Деррик. - Мне кажется, что ваша история куда темнее, чем вы пытаетесь ее выставить.
- Вы знаете, как убивает крокодил? - вдруг спросил Корнелий, откидываясь на спинку стула и сверля Деррика глазами.
- Как же?
- Он просто хватает вас зубами, и тянет в пучину. Ему нет смысла прокусывать вас острыми зубами, хотя он может это сделать. Он просто оставляет вас в мутной воде Нила, покуда вы не задохнетесь сами. Вам должно быть это знакомо.
- Мне? - вспыхнул Деррик. - О чем это вы сейчас?
- Разве вы не чувствуете?
- Не чувствую чего?
- Как вас затаскивает на дно зубастая пасть судьбы? Как вам становится нечем дышать в мутной и песчаной воде жизни?
- По какому праву? - Деррик вскочил. - Немедленно прекратите свои намеки!
Корнелий с грустью взглянул на него, невозмутимо сидя в кресле и раскуривая неведомо откуда взявшуюся сигару.
- Вам страшно, - сказал он, потушив спичку резким движением кисти.
- Откуда вам знать?
- Я чувствую. Вы шагнули в глубокое болото, и вот вам не на чем стать.
Деррик был готов задушить этого антиквара своими руками, и едва сдержался, усилием воли сжав пружину в груди. Цитирует псалмы, хитрая сволочь.
- Выпейте, - встал из кресла Корнелий. - Вы сам не свой.
- Еще бы! Ведь вы не отвечаете на мои вопросы.
- Если бы я мог на них ответить! Вы спрашиваете о том, о чем я едва знаю и чего едва помню. Не откажетесь ли от египетского пива? Саккара не пиво, а вода жизни! Выпив его...
- Что вы сказали?
- Саккара, египетское пиво. - ответил Корнелий.
- Нет-нет, про воду жизни.
- Про воду жизни? Это расхожая фраза.
- О воде жизни говорилось в тех самых иероглифах.
- Так вот вы о чем... Неужели вы думаете, что это пиво тысячелетней давности? Не обижайте меня так.
- Я... - Деррик хотел что-то сказать, но осекся.
Корнелий протянул ему бокал.
- Это пиво из тех мест, где стоит пирамида Джосера. Воду для него в древности брали из бассейна с крокодилами, оттуда у него был такой терпкий вкус.
Деррик принял-таки бокал и выпил - действительно терпкое, похоже на светлый эль.
- Вам-то откуда знать, какой у него был вкус, Корнелий? - спросил он. -Неужели вы жили тысячу лет назад, хитрец вы этакий?
Корнелий расхохотался.
Детектив насупился.
Надо было приступать к делу.
- Итак, насчет Серапиуса Квинта, - продолжил Деррик, поставив бокал на стол. - Не является ли он вашим древним предком?
- Так вот как глубоко вы копнули... - задумчиво протянул Корнелий.
- Ну так?
- Вот бы мне знать! Я не помню даже своих родителей.
- Но вы читали ту летопись?
- Безусловно. Но что толку?
- Вас не удивило совпадение имен?
- А вас не удивляет, что у меня есть друг Хесус, который изучает новозаветные артефакты?
Деррик раздраженно прочистил горло.
- Вы хоть что-то знаете об этом?...
- Кто может знать хоть что-то? - пожал плечами Корнелий. - Это дела глубокой древности, причем дела религиозные. Вы же знаете, в какой секретности все это держалось еще тогда, при современниках. Неужто вы думаете, что ныне, тысячи лет спустя, вам удастся что-то найти, если этого не нашли все египтологи, в том числе и я? Однако, вы можете сами поехать в храм и посмотреть, что-то разузнать о той надписи. Может, там кроются куда большие секреты?
- Может быть, и поеду, - буркнул Деррик.
- Но зачем вам это? Зачем вам какие-то древние надписи? Вы, кажется, расследовали дело о боксерском поединке?...
- Именно это дело меня и насторожило.
- Что вас в нем так, как вы выразились, насторожило? Ведь оно совершенно не имеет никакого отношения к Египту и каким-то иероглифам.
- Мне кажется, что имеет.
- Вот только вы никак не поймете, каким образом.
Деррик посмотрел Корнелию в глаза. Тот будто читал его мысли.

...

Деррик вышел от Корнелия слегка пьяным и в полной уверенности - тот что-то знает, и очень хорошо это скрывает. Показательная холодность, слишком серьезное выражение лица, медленно и тщательно подбираемые слова - все это было знакомо ему из опыта. Сколько он видел подобных лгунов, которые скрывали имена своих боссов-наркоторговцев - и все рано или поздно попадались. Попадется и этот.
Вечером, после ужина с Дороти, Деррик решил расследовать египетскую тему подробнее - но на то ему нужны были средства и зеленый свет от начальства. Пока, видимо, это дело придется отложить, думал детектив, ворочаясь в постели. Египет... храмы... странные надписи... Сон наваливался на него всей своей тяжестью.
Деррик шел по бесконечной, как казалось, пустыне. Кругом был только песок и рыжие, почти ржавые барханы. Ноги утопали в песчаной массе, солнце било в глаза, будто секло плетью, пот затекал за шиворот, стекая по спине. Он шел и шел, не ощущая усталости - и вскоре, если к этому месту можно было применить понятия времени и пространства - он увидел перед собою огромный храм. Стены его возвышались, сколько было видно глаз, а за его вершинами виднелась голова чудовищной статуи - чудовищной не только по размерам, но и на вид - видны были только гигантские зубы из пасти крокодила, вытесанного из серого камня. Дверь, через которую Деррик вошел в храм, была в три раза более обычной, и отворилась сама, будто бы впуская его. По стенам были расписаны иероглифы - бесконечное количество иероглифов, что-то говорящих, о чем-то рассказывающих... - но он не понимал их. В четырех стенах он долго привыкал к темноте, но когда обрел способность хоть что-то видеть, чуть не упал в гигантский бассейн, полный зеленой воды. В ней что-то двигалось. Где же надписи? Где же фреска? Где же изображения, что он искал? Деррик обошел бассейн и вышел в еще один зал, где было почти пусто, но из щелей в камне над головой бил свет. В его лучах были видны статуи фараонов, жрецов, воинов, древних ученых..
Внезапно дикий, страшный рев раздался из-за стен храма - то ревел гигантский крокодил с египетским крестом в руках, звавший кого-то вперед, в неизведанное, сквозь время и века. Деррик вздрогнул и прижался к стене.
И вот, будто ожила одна из статуй - будто сделала несколько шагов к нему - Деррик обомлел, замер, открыв рот. Ему казалось, что та статуя имела лицо, знакомое ему откуда-то... то был воин с копьем в одной руке, и сетью в другой. То было лицо боксера - лицо Эндрю Скотта. И он словно шагал куда-то через голову Деррика, прочь из храма, будто спешил куда-то - на зов бога-крокодила. И за его спиною неслось голубое, искрящееся облако, которое двигалось за ним, как привязанное невидимой нитью. То была душа великого воина, понял детектив, который даже во сне оставался полицейским - и проснулся, сев в кровати, будто проглотив бейсбольную биту.
Деррик долго не понимал, что проснулся - ему казалось, что вот-вот, и статуя великого воина из древнего храма наступит на него, задавив всей своей каменной массой; или случится еще что-то неизведанное - но ничего не случилось. Он был в своей кровати. Дороти сопела рядом - спала она по обыкновению очень крепко.
А ему было не до сна. Детектив взглянул на часы - шесть утра. Слишком рано.
Осторожно встал и пробрался на кухню, намолол себе кофе, залил кипятком безо всякой варки и выпил несколько кружек, не обращая внимания на вкус и запах - он просто хотел проснуться и скинуть с себя это наваждение. Сейчас он понимал несчастного, умершего на болоте - наверное, тот ощущал себя примерно также.
Стукнуло семь. Деррик пил третью кружку кофе, остекленелыми глазами глядя куда-то сквозь стены - ему казалось, что он видел этот сон не просто так. Будто все это было не случайно. Будто... Он сорвал со стены куртку, прыгнул в ботинки и бросился к Бьюику. Куда надо было ехать, он уже знал.

Деррик ворвался в пекарню с черного хода.
-Ты! - восклицал он. - Ты! Это был ты!
Эндрю с самого утра был по локоть в муке. Казалось, он не очень удивился, увидев всполошившегося детектива в восемь утра.
- Что с вами, мистер Джонсон? - просто спросил он.
Деррик даже растерялся.
Честно говоря, он сам не понимал, что с ним и чего это он, как маленький, так раздухарился.
Надо было взять себя в руки.
- Я... хотел бы поговорить с вами... о чем-то... - сказал он. - Есть где сесть?
- Вы в порядке? Возьмите стул вон там.
- В полном. Я... в общем, у меня был странный сон.
- Сон? С каких пор полицейские расследуют сны? И не похоже, чтобы вы были в порядке, мистер Джонсон.
- Выслушайте меня, пожалуйста. Я совсем запутался.
Эндрю снял фартук, повесил его на вешалку у стены. Придвинул Деррику стул.
- Что ж... рассказывайте. Но я смотрю, что вы такой же странный, как и те, под кого копаете. Сон, подумать только! Кого же вы там видели?
- Вас.
- Меня! И чем же я там занимался? Надеюсь, только хорошим?
- Я видел вас стоящим в древнем храме, египетском храме времен древних фараонов, и будто бы в вас вселился какой-то странный дух... Подробностей не помню, но...
Эндрю перебил его.
- Мне знакомо то, о чем вы говорите.
- Знакомо? Неужели?... - Деррик не мог поверить своим ушам.
Он думал, что его поднимут насмех и выставят вон.
- Конечно знакомо. Я слышал подобные истории от Корнелия и Де Уилла. Видимо, эти истории вам и приснились. Бывает. Откуда только вы о них узнали?
- Я поднял документы... Что же они говорили?
- Эти люди... Деймон, Корнелий... как вам сказать... они живут в своем мирке, говорят загадками.
- Это я уже заметил. Но что они говорили о вас? Знаете ли вы что-нибудь об этом их... мирке?
- Я с самого начала понимал, что становлюсь частью чего-то большого, частью какого-то плана. Но никогда не вникал во все это. Мне надо было выиграть бой, я его выиграл.
- Каков же был этот план, по вашему?
- Знать не знаю и знать не хочу. От многоей мудрости - многие печали.
- Ну хоть что-нибудь?
Эндрю задумался. Присел на стул, отряхнул руки.
- Слушайте, - сказал он. - Они звали меня по латински, executor.
- Это значит "палач", - заметил Деррик.
- Только в одном смысле этого слова. Я тоже поначалу думал, что все это может чем-нибудь подобным закончиться. Вдруг соперник умрет на ринге? Такие случаи бывали. Но потом понял...
- Что же?
- Слово executor значит еще и "исполнитель". Я слышал от Корнелия и Деймона это слово, и понимал, конечно, что являюсь исполнителем какого-то плана. Но какого - знать не знаю. Повторюсь, мистер Де Уилл живет иллюзиями, у него, как я и говорил, свой мирок. Я слыхал от Корнелия про какую-то древность и тысячу лет, про душу какого-то воина и все такое прочее - но какое мне было до того дело? У меня были личные счеты с противником, я хотел покончить с этим как можно быстрее. Обычное дело. Боксеры не очень любят друг друга.
- Но люди думали, что вы одержимы демоном. Не так ли?
- Эти "люди", о которых вы говорите... они не понимали истины.
- В чем же она?
- Я не был одержим демоном, напротив, я его изгонял. Этот демон был со мной с самого первого дня, с рождения. И я изгнал его, изгнал своей победой - когда победил все темные силы. Наверное, это и было "неким духом великого воина", о котором говорил Корнелий. Сказки и только. Я понимаю все это чисто в философском ключе. Метафоры, иносказания, красивые сравнения. Не более того. Но, видимо, и вы, и Корнелий, и даже Де Уилл понимают это как-то иначе. Знаю лишь, что я здесь не при чем.
- Но все, кому помогал Де Уилл, плохо закончили. А у вас, смотрю, все в порядке.
Скотт пожал плечами.
- Я не лезу в подробности. И вам бы не советовал, но понимаю, что здесь я не по адресу. Знаю лишь, что если человек от природы склонен к слабостям, то большая помощь от влиятельного человека заканчивается чем-то печальным. И здесь не нужно мистических объяснений. Но если человек от природы силен, то подобная помощь и влияние пойдут ему на пользу. Наверное, так. Я не философ.
- Но неужели вы ничем не заплатили, если можно так выразиться?
- Ну... если посмотреть со стороны обывателя...
- И что же?
- Вот смотрите, я потерял любимую, мой противник - карьеру и психическое здоровье, моя бывшая большая любовь теперь мучается со всем этим, и все в результате одной случайности. Легко увидеть, сколько жизней было разрушено одним контрактом и несколькими раундами. Но для меня это просто... жизнь. Такое случается.
Деррик задумался. Все так и было.
- Но вы-то, я вижу, не особо переживаете?
- Нет, конечно. Я победил все эти простецкие чувства на ринге и избавился от этой боли, от этой слабости, что люди зовут любовью. Может, в этом был жестокий, подлый и коварный план мистера Де Уилла? - Эндрю рассмеялся.
- А что вы знаете об институте времени?
- Думаю, все то же, что знают все. Люди пытаются перемещать время в пространстве. Или пространство во времени. Спросите лучше физиков.
- Вы уверены, что это возможно?
- Я? - Эндрю пожал плечами. - Мне это совершенно неинтересно. Но думаю, что там не обошлось без побочных эффектов. Один из операторов капсул времени вернулся из "путешествия" с поджаренным мозгом, убил свою семью.
- Я в курсе.
- Ну вот лавочку и прикрыли, проводить опыты запретили до лучших времен, когда изучат проблему как следует. А вообще там странные люди работают. Некоторые вообще уверены, что мистер Де Уилл бессмертный демон, свободной перемещающийся по эпохам и так далее. Этакий граф Дракула. Смешно, конечно, но сами понимаете - работать в таком заведении и не быть чуть-чуть "повернутым"...
- Но согласитесь, Эндрю, это логично, - предположил Деррик, - что если существо бессмертно и появляется в разных эпохах, то лучший способ замести следы это выдумать машину времени. Дескать, вот почему меня видели, скажем, в древней Греции.
Скотт расхохотался.
- Вот видите! И вы уже начинаете строить волшебные теории. Поэтому я не связывался никогда со всем этим - ступив туда одной ногой, вторую уже не вытащить. Это как болото, оно засасывает несчастных.
-Да уж... - Деррику стало стыдно за самого себя.
"Боже, что я несу", - думал он.
- Но я уверен, что сами они что-то там тестируют. Даже мне предлагали что-то изменить в прошлом, - продолжил Эндрю.
- Вы серьезно?
- Да. Я, конечно, отказался. Представьте, что я бы вернулся в прошлое и все изменил. Что бы из меня вышло? Женился бы на Монике, жил бы, как обыватель, без денег, без своего дела, обычный семьянин. Зная характер Моники, легко предположить, что у нас мало что получилось бы. А Уорд был бы чемпионом всего и вся. Жалкая картина.
- Откуда у Де Уилла такие технологии?
- Бог его знает. Физики-ядерщики, наверное. Ученые. Но время такая субстанция... знаете, я думаю, что если бы они что-то поменяли в прошлом, то все равно поменяли бы все обратно.
- Почему?
- Не хочу пускаться в эти размышления. Говорю же - только коснись этой темы, и все, уйдешь на дно с головой и начнешь изучать теории Эйнштейна. Но может быть, кто-то без этого жить не может.
- Может быть, может быть... - шептал себе под нос Деррик.
- Что, простите?
- Я говорю, что мне пора.
- Вот, возьмите, - спохватился Скотт, протягивая ему пакет.
- Что здесь?
- Моя лучшая выпечка. Хлеб, булочки, яблочный пирог. Угостите жену, детей.
Деррик почему-то не мог злиться на Скотта - пусть и подозревал его черте в чём.
- Спасибо, - сказал Деррик. - Я обязательно угощу жену.
- Кстати! - вдруг сказал детектив, не дойдя до выхода. - Вы знаете хоть слово на египетском?
- Не знаю никаких языков, кроме английского и боксерского, - донеслось ему вслед. - А что?
- Ничего, ничего, - пробормотал Деррик, закрывая дверь.

Утром его встретил Голлард, весьма напряженный.
- Мистер Джонсон, начальство вами недовольно.
- Уже поставили нового инспектора?
- Еще нет. В мэрии сказали, что мы не имеем юрисдикции по египетским делам, и что вам запрещено делать звонки в посольство без предварительного обращения за справками. Вы что-то знаете, чего не надо знать? Вы же вроде бы разбирали дело по ставкам?
- Это дело давно переросло уровень местечковой спортивной склоки. Ставки здесь дело десятое. Все намного глубже.
- Вы бы были осторожнее. Если в мэрии вами недовольны, то они смогут вам помешать и прикрыть все ваши начинания.
- Я много лет живу на свете, сынок, - отвечал Деррик. - Если мэрия чем-то недовольна, то это первый признак того, что дело очень серьезное.
- Вы просто будьте осторожны. Пожалуйста. Еще разжалуют вас, на кого мы останемся?
- Можно подумать, меня тут любят, - буркнул детектив. - Все заняты какими-то бытовыми скандалами и политикой. Есть вещи поважнее, а они как будто не видят.
- Я тут недавно работаю, - сказал Голлард. - По-моему, здесь люди просто зарабатывают деньги.
- Вот именно. Вот именно!
Деррик был сердит - на себя, на весь мир.

Тем же вечером он запросил у боксерской ассоциации Бостона тот самый злополучный бой. Он сам не знал, зачем это сделал - как говорится, "черт дернул". Взял кассету, забрал из архива видео-магнитофон, с трудом подключил к телевизору, долго путаясь в проводах. Чертова техника.
Нажав кнопку проигрывания, Деррик сел за стол и обложился бумагами с иероглифами, чтобы изучать их параллельно с просмотром.
Ему показалось, что Эндрю Скотт был на записи точно таким же, как сегодня, а вот Уорд был много моложе себя нынешнего. Деррик почти не узнавал в его молодом, задорном лице того пьяного дебошира, которого видел еще вчера. Нынешний Уорд был почерневшим от алкоголя человеком, с лицом, испещренным ранними морщинами - будто бы он прожил с тех пор не год-полтора, а все десять лет.
Комментаторы с удовольствием отмечали, что столь небольшое, местечковое событие, не попадавшее даже в первые десятки рейтинговых комитетов, посетила столь важная фигура, как Де Уилл. Камера пыталась поймать его в толпе и, наконец, выловила. Лицо довольное, будто у кота. Весь в черном, как галка. Но камера переехала на спортсменов, на зрительный зал, начали рассказывать про детали договора - дескать, по условиям оного, ни один из спортсменов не мог отказаться от боя в перерыве, бой мог остановить только рефери - даже врач не мог вмешаться.
- Дайте угадаю! - воскликнул Деррик почти вслух. - И кто же придумал столь хитроумный контракт, не наш ли дорогой друг Де Уилл, хитрец и аферист! Ты у меня попляшешь!
Тут детектив огляделся - не слышал ли кто его.
Но Дороти возилась на кухне с мытьем посуды после ужина - с годами она делала это все тщательнее.
Бой был скучноватым, да и бокса детектив не любил - по его мнению, этот спорт с приходом Мохаммеда Али перестал быть благородным спортом джентльменов и продолжением идей маркиза Куинсберри - и поэтому детектив занялся изучением иероглифов.

Дороти подошла к нему сзади, обняла руками, положила голову ему на плечо, уткнулась носом в шею.
- Что ты изучаешь? И зачем ты смотришь матч?
- Ммм... - замялся Деррики. - Ничего особенного.
- Ничего? С каких пор ты смотришь бокс?
Деррик снова замялся.
- Это тот самый бой, правда? - Дороти убрала с него свои руки.
- Да.
- Господи Боже. Когда уже ты успокоишься...
- Скоро. Обещаю.
- А что за странные буквы? Не пытайся скрыть бумаги, Деррик. Что это еще за "ерир-ни"? "Хриит"? Ты взялся за китайский?
- Это египетский, - буркнул Деррик.
- Египетский?... - Дороти как будто заинтересовалась.
- Да.
- Скажи мне, дорогой, - вдруг сказала она. - Это все имеет отношение к смерти Колина?
Деррик отвел глаза, не зная, что ответить.
- Я так думаю, да.
- Ты серьезно? Иероглифы и бокс?...
- Именно так.
Дороти не нашла, чем ответить. Лишь вздохнула.
- Я спать.
- Спокойной ночи, - сказал ей вслед Деррик.
Ответа не последовало.

Детектив почти уснул над бумагами, пока шли первые раунды. Чтобы не отключиться, он начал повторять вслух слова. "Ерир-ни", - твердил он. "Даэни Ахрадж". Напротив Деррика находилось зеркало во всю стенку шкафа, которое он лично прибил туда лет десять назад.
"Посмотри на себя", - подумалось ему. "Детектив, с карьерой, с семьей, с почетными грамотами, а сидишь и повторяешь египетские слова. Зачем ты это делаешь? Что с тобой не так? Когда все пошло не в ту сторону?..."
И как не было бы горько от подобных мыслей, что оставалось детективу Джонсону?
Он пожал плечами, глядя на свое отражение. "Адфаэ лаа тахиа". "Дин". "Дин-дин", как колокольчики на санях Санта-Клауса. Смех, да и только.
В этот момент он перевел взгляд на экран телевизора.
Показывали Эндрю Скотта, потного и злого, сидящего в углу. Он, не смотря на то, что выигрывал, был явно недоволен собой, и что-то бормотал себе под нос. И вот... вдруг, что-то неуловимое... что-то показалось Деррику знакомым в движении его губ. "Что же он говорит?" - спросил себя Деррик.
Неужели?...
На мгновение ему показалось, что боксер произносит именно те слова, что только что произносил он сам! Деррик перемотал назад, руки его дрожали. Вот.. здесь... Хриит!... Ерир-ни! - губы движутся так же, как и у него. Тат-хир, тат-хир! Деррик дрожал уже всем своим существом, зубы его стучали. "Да- Эни - Ахрадж" - ему казалось, нет, он знал! - знал, что Эндрю Скотт произносит именно эти слова! Адфаэ! Лаа! Тахиа дин! Тренера что-то кричали вслед Эндрю, но он явно их не слышал.
Деррик перемотал еще раз назад, повторяя слова вслед за движением губ Эндрю на экране. В перерыве перед последним раундом он только и повторял - "Амсах. Кхизи. Эани". Теперь Деррик это понимал со всей точностью, со всей ясностью и всем пониманием. Перемотал назад. Пересмотрел еще раз. Еще громче - Адфаэ, Лаа, Тахиа дин; Да Эни Ахрадж!...
Тут Деррик почти выкрикнул эти слова и нажал "стоп".
Будто какая-то волна, только что накатившая на него и сбившая его с ног, вернулась обратно в океан.
Деррик упал в кресло. Глаза его не моргали. Он смотрел на погасший экран.


...Джонсон молотил кулаками в уже знакомую ему тяжелую дверь. Через минуту она открылась - на пороге стоял Корнелий, слегка заспанный и с трубкой в зубах. От него шел тяжелый аромат крепчайшего ориентального табака, который завозили с Ближнего Востока самым что ни на есть контрабандным способом - но не это волновало сейчас детектива.
- Вы любите бокс? - сказал Деррик, вынимая кассету из-под полы и чуть ли не тыча ей в лицо Корнелия.
Тот отклонился и жестом пригласил детектива в комнату.
- Нет, не люблю.
- Но вы же советовали поставить на какой-то определенный поединок?
- Я лишь посоветовал прислушаться к мнению Де Уилла. Я даже не смотрел этот бой. Зачем?
- Хорошо, вы не любите бокс. А иероглифы и египетский язык любите?
- Очень люблю, но каким образом?....
- Сейчас узнаете. У вас есть видеомагнитофон?
- Могу достать его с дальней полки, но уверяю вас, я понятия не имею, что в моей комнате делает детектив с записью боксерского боя в руке и с горящими глазами.
- Сейчас узнаете. Нам надо посмотреть эту кассету.
- Вы очень странный человек, - сказал Корнелий, заходя в маленькую комнатку позади шкафа с вазами и бюстами, и чем-то там гремя и шурша. - Вы знаете об этом?
- По-моему, странные здесь только вы и вся ваша компания, - отвечал Деррик, по прежнему не садясь, будто готовый к какому-то рывку.
- Вам бы стоило почаще смотреться в зеркало.
- Именно это я сегодня и сделал, мистер Квинт.
- Положительно не понимаю, зачем вы здесь и о чем вы говорите, - сказал Корнелий, возвращаясь и подключая старый видео-магнитофон к старому черно-белому телевизору.
- Включите эту кассету с того места, где я ее оставил.
Кассета юркнула под пластмассовую крышку.
Зашумела толпа в телевизоре.
Корнелий внимательно смотрел на экран. Деррик внимательно смотрел на него. Тот был недвижим и невозмутим.
- Вы можете читать по губам? - спросил детектив.
- Не знаю, никогда не пробовал.
- А попробуйте.
- Зачем?
- Попробуйте.
- Даже если попробую... не умею этого делать, - сказал Корнелий. - Мне нужны очки.
- Хватит уже кривить душой, мистер Квинт. Вам не нужны очки. У вас прекрасное зрение. И если вы не понимаете, то я вам расшифрую. Перемотайте назад.
Корнелий послушался его.
- Читайте вместе со мной. "Да- Эни - Ахрадж. Адфаэ! Лаа..Тахиа дин. Амсах..." - Деррик повысил голос.
- Вы выучили египетский за одну ночь? - шутливо отозвался Корнелий.
- Сколько можно притворяться! - воскликнул разъяренный детектив, хватив кулаком по столу. - Хватит корчить из себя идиота! Вы же видите, что Эндрю Скотт произносит те самые слова, что написаны на стене того самого храма, который вы и Де Уилл так рьяно охраняли от претензий египетского правительства!
Корнелий сделал удивленное лицо и поднял брови.
- Звучит похоже, когда вы ведете меня. Но кто знает, может быть, это что-то совсем другое. Может быть, он говорит на английском? Взгляните сами - может быть, это не "Адфаэ", а просто выдох. Губы едва движутся... Надо обладать недюжинной долей фантазии...
- Вы станете отрицать, что Эндрю Скотт произносит эти слова?! - Деррик кипел, вскочив и уперев руки в бока, а взгляд - в хитрого антиквара.
- Возможно, - невозмутимо отозвался Корнелий.
- Судебный эксперт докажет, что это именно они.
Деррик врал и понимал, что врет, но не мог иначе. Того требовала истина.
Корнелий засмеялся, выключая телевизор и поднимаясь, чтобы заново набить свою трубку.
- Вы пойдете с этим в суд? И что же вы скажете судьям? Что боксер, не знающий ни слова по египетски, внезапно выучил этот древний язык? Если это и получится, то неужели кто-то может подумать, будто он в одночасье стал магом и колдуном? Я говорю вам, мистер Джонсон. Вы очень странный человек, хотя обвиняете в этом меня. То вам мерещится, что я похож на статую; то вам кажется, что кто-то говорит на египетском, хотя не знает ни слова на этом языке; а дело о ставках переросло в личную вендетту. Повторюсь - вам надо почаще смотреться в зеркало. Лучше идите домой. Утешьте жену. Она наверняка скучает без вас после смерти сына.
- Не смейте говорить о нем! - вспыхнул Деррик, вскакивая со стула.
- Вам осталось только обвинить меня в его смерти, и привязать все это к боксу и древне-египетскому! - воскликнул Корнелий. - Или вы уже...
Он посмотрел на Деррика с некоей жалостью, даже с некоторым... почти пониманием.
- Пожалуйста, мистер Джонсон, - сказал он. - Идите домой. Вы явно не понимаете, что происходит с вами. Вам нужна помощь.
- Мне не нужна помощь! - воскликнул Деррик, нахлобучивая шляпу и гремя ключами от Бьюика в кармане легкого пальто. - Мне нужно, чтобы вы хоть раз перестали врать! Если бы вы не врали, то помогли бы мне, но вы не хотите помогать, а это значит, что вы что-то скрываете! Вы думаете, что я в первый раз встречаю таких, как вы? Чертов вы аферист! Масон! Я обвиню вас в сатанизме! Я добьюсь, чтобы на вас открыли все уголовные и административные дела, и вы сядете - сядете навечно до конца своих дней! Поняли, вы, жалкий антикваришка?!
Спокойствие оппонента довело Деррика до бешенства, и вот обезумевший детектив схватил Корнелия за грудки.
- Отвечай, ты, скотина! Это ты подстроил смерть моего сына? Что случилось в Непале?! Что за темные дела вы и твой чертов друг творите со временем? Да я вас!...
- О чем вы? - спросил его Корнелий, лишь слегка отодвинув голову - казалось, он сам был сделан из куска камня, подобно древним статуям, - Какой Непал? И причем здесь ваш сын?
- Не корчь из себя дурачка, ты, чертова крокодилья голова! - воскликнул Деррик. - Ты прекрасно знаешь, что во всех этих делах есть одно связующее звено, это твой дружок Де Уилл. Знаешь и молчишь, потому что боишься сдать своего подельника. Потому что если я потяну за одну нить, вся ваша путаница распустится, как старые вязаные носки. И тогда я вас всех поймаю!
- У вас скоро пойдет пена изо рта, - просто сказал Корнелий, который не шелохнул ни одним мускулом на своем лице, будто выточенном из мрамора. - Прошу вас, детектив. Вам срочно нужно домой. Пожалуйста.
Деррик тяжело дышал, скрежетал зубами, ключи в кармане врезались ему в руку и грозили вот-вот сделать ему стигматы - и от этой боли он немного протрезвел.
- Простите, - коротко сказал он. - Мне пора.
- Слушайте, мистер Джонсон, - вздохнул Корнелий. - Старайтесь не тянуть нити провидения на себя. Судьба и время это не старый носок, как вы выразились. Эти нити плетутся тысячелетиями, и если кто пытается дернуть за одну из них, то закончится все тем, что этот "кто-то" сам запутается в них. Вы когда-нибудь видели, как марионетка путается в собственной нити, которая держит ее за голову?...
- Вы... вы! Вы сумасшедший! - выкрикнул Деррик.
Он не в силах был выносить присутствия этого проклятого антиквара, который вел себя так, будто знает все тайны мира и является каким-то бесстрастным полубожеством.
Деррик выскочил за дверь, но ему показалось, что вслед ему неслись еще какие-то слова, что-то вроде "ленеме мортел" - или что-то наподобие. Этого языка Деррик не знал - если, конечно, то были слова, а не капли злого дождя, несущиеся ему в лицо. На улице разыгралась такая буря, что он едва смог завести старую колымагу. Скрежеща старой резиной по лужам, что вздымались под колесами Бьюика, будто маленькие цунами, он ехал домой.

Каким бы злым не был детектив Джонсон, каким бы обоженным от ярости не был его разум, он все-таки ехал домой, в место, где его ждали; и которое он сам добровольно оставил ради некоей странной и страшной истины. Если то была истина, а не плод распаленного бешенством и местью мозга.
Одно радовало старого детектива: от утомившей его боксерской темы он, наконец, двинулся в другую сторону. Пусть особых успехов он не добился - но даже закрытое за недостаточностью улик дело позволяет перейти к другому. И это все же прогресс. Если в одной каменоломне не удалось найти золота, то лучше засыпать ее и начать разработку другого месторождения. Так говорил покойный Бристоун.
А еще был покойный сын. Его покойная подруга, пилот, профессора. Сколько же мертвечины. От этих мыслей Деррика передернуло, будто мурашки внезапно стали в десять раз больше и застряли в спине, как клещ.
Однако его бурный мозг от эмоций перешел к холодному рассчету с такой же скоростью, как переключился на постыдную истерику от здравого анализа часом ранее - детектив оставался детективом, и, глядя на проносящиеся мимо огни ночного города, начал составлять некую смутную картину происходящего.
Рабочей версией Деррик поставил что-то вроде масонской ложи - было ощущение, что все эти люди происходили из каких-то древних родов, длящихся столетиями. Кто знает, может, Корнелий действительно был наследником какой-то династии, проживающей когда-то в Египте? А Эндрю Скотт происходил из масонского рода - в Америке очень многие были в масонах даже в начале этого века, не говоря уже о веках прошлых. Оттуда и странные разговоры, оттуда и речи-загадки, оттуда и разговоры о великом прошлом, о бессмертии. Но ни в одном документе о масонах он не встречал никаких Деймонов, Квинтов и Скоттов, а если и встречал, то никакого отношения к подозреваемым они не имели. Однако, темное дело только тогда и темное, когда в нем нет ничего очевидного.
Тут Деррик и сам не понял, что стал напоминать себе Уилкинса, который, находясь на самом дне жизни и крае судьбы, благодарил мироздание за то, что оно избавило его от старых невзгод и кошмаров по ночам, в которых он видел одно и то же, такое родное лицо... он забыл о них. Где была его зудящая, ноющая боль, которая рождалась в нем каждый раз, как он входил в опустевший дом - он не знал ее более. Где была его гнетущая тоска? - он более не знал и ее.
Детектив Джонсон припарковался у дома, едва не въехав в ворота гаража.

Дороти вздохнула, глядя на мужа, который вместо ужина поглощал глазами документы из старых папок.
- Чем дольше ты во всем этом, тем больше у меня возникает ощущение, что не ты ведешь дело, а эти люди, которыми ты так увлекся, куда-то тебя ведут.
- И куда же, по-твоему? - Деррик оторвался от изучения бумаг.
За окном прогремел по рельсам какой-то здоровенный состав, даже ночью везущий что-то куда-то.
- Я не знаю. Но мне кажется, что они все... играют с тобой, как кошка с мышкой. У тебя на них ничего нет, а они пользуются этим.
Деррик удивленно посмотрел на жену. Вот что значат годы жизни с полицейским - любой начинает мыслить, как коп. Но Дороти была права - он, и правда, столь увлекся расследованием, что скакал от зацепки к зацепке, не глядя по сторонам.
- Ты слишком увлечен работой.
Дороти хотела, чтобы он прислушался к ней. Это было очевидно.
- Я знаю. Но дома оставаться... тяжело.
- А мне, как думаешь, легко? - всегда спокойный голос жены слега дрогнул.
Деррик отвел глаза.
- У меня дело. Я должен поймать этих гадов за руку и вывести на чистую воду.
- Этим ты никого не вернешь. Остановись, пожалуйста.
- Неужели ты уже смирилась с его смертью? Как ты можешь?...
- Ты всегда ищешь виноватых. Даже в своей собственной семье. Прошу тебя, Деррик, остановись.
- Я не могу. Мне нужно...
- Тебе всегда что-то нужно. Тебе. А обо мне ты думаешь, хоть иногда?
Дороти нервно двигала губами, как делала всегда, когда злилась - будто жует неподатливый кусок.
Тут Деррик почувствовал какой-то укол в груди.
Будто его сердце пыталось сказать ему что-то.
Но он сделал глубокий вздох и заглушил это ощущение громким выдохом, а затем и кашлем.
- Холодно. Пойду спать. Как бы не простыть. Закрой окно, - сказал он. - Видишь, как льет. Того и гляди, в кухне зальет кафель.
Будто ничего не случилось.
Других методов борьбы со своей собственной совестью он не знал. Сделать вид, будто все в порядке - и притворяться до последнего.
Он аккуратно повесил одежду на спинку стула возле кровати и лег спать, накрывшись толстым одеялом, и ему все мерещились чьи-то всхлипывания, доносящиеся с кухни.
"Все в порядке", сказал он сам себе и ушел в глубокий сон: ему снилось, будто гигантский крокодил вынырнул из пучины, схватил его за ногу и утащил на дно.