Бабе Нюре всего-то и было годков пятьдесят, но выглядела она заметно старше. Полноватая, невысокая, в стоптанных туфлях и в тонком платке, Нюра мало чем отличалась от прочих деревенских женщин, но именно её за глаза называли «бабой». Виной всему был скверный характер. Баба Нюра не умела разглядеть добра в другом человеке, и оттого ум её занимали обидные пересуды и досужие сплетни.
Когда её соседке Антонине явился во сне угодник Николай, селяне лишь покачали головами, жалея старуху. Та же ходила, как блаженная, и постоянно пересказывала свой дивный сон: будто бы Никола, осенив её крестным знамением, обещал скорое возвращение из тюрьмы внука Алёшки, получившего немалый срок за воровство.
К удивлению сельчан, Алёшка действительно вернулся к началу Петрова поста. Однако чудеса на этом не закончились. Несмотря на судимость, Алёшка быстро устроился завхозом на пилораму в соседнем посёлке. Деньги по деревенским понятиям молодой завхоз получал немалые, и вскоре рядом с бараком, в котором он ютился вместе с бабкой, появился новый сруб, который своими размерами грозил стать добротнейшим домом в посёлке. Всем любопытным Алёшка показывал будущее хозяйство и намекал на то, что к прошлому возврата нет – тюрьма научила его ценить простую, честную жизнь, а ещё – веру в Бога, о котором он до тюрьмы и понятия не имел. Впрочем, откуда мальцу было знать о Боге? Покойный отец его слыл лютым безбожником, а мать прижила в городе детей от другого мужа и о сыне, брошенном в деревне, не вспоминала. Сама старуха Антонина до поры обходилась без веры и начала ходить в храм лишь тогда, когда внука отправили в колонию. Сельский батюшка пытался научить Антонину полезным молитвам, но те казались ей чудными и малопонятными, и она начала молиться своими словами, рвавшимися из её изболевшегося, жалкого сердца. Больше других чтила Антонина чудотворца Николая и все молитвы обращала к нему.
«Услыхал Никола-заступник бабкину молитву!» - посмеивался Алёшка, когда сельчане в сотый раз рассказывали ему про вещий сон.
Баба Нюра, ходившая по воскресеньям в церковь и соблюдавшая постные дни, страшно обиделась на такое несправедливое чудо.
То, что Никола-угодник незримо ходит по земле и помогает нуждающимся, не было для неё чем-то из ряда вон выходящим. На то он и угодник, чтобы людям в их горе помогать. Возмутительным оказалось другое: явился Никола в нечестивый дом и устроил всё для его обитателей как нельзя лучше, в то время как её, Нюрины, молитвы оставались без ответа.
Баба Нюра долго прикидывала в уме, отчего Никола глух к её праведной жизни. В роду – а Нюра помнила и чтила предков – все крестьянствовали, были трезвенниками и никто из мужиков по тюрьмам не сидел. В Бога верили, но - с оглядкой на власть, в церковь захаживали - не тогда, когда давила нужда, а по воскресеньям, потому что так завещали деды. Много молитв к Богородице и Святой Троице знала Нюра наизусть и вычитывала акафисты, чего другие селяне не делали даже накануне причастия, пользуясь тем, что батюшка был чересчур снисходителен к своей несознательной пастве.
Баба Нюра не любила досаждать Богу молитвами и просила о малом: о достойной пенсии, об исцелении от укуса змеи телушки Милки, о проливном дожде, потому что в посёлке пересохли колодцы, и нечем стало поливать огород. О спасении души Нюра просить не дерзала, да и не считала нужным: Бог – человеколюбец, ко всякой твари милосерден, Он и так простит, когда увидит, как мается человек на грешной земле.
В свободное время Нюра мыла в церкви полы, ухаживала за цветами на клумбах возле воскресной школы, а иногда брала послушание на дом: стирала платки и юбки, висевшие при входе в церковь. Поп радовался энергичной прихожанке, хотя и ему за глаза доставалось: Нюра полагала, что проповеди батюшки о Небесном царстве далеки от забот сельчан и от их нелёгкой деревенской жизни. «Страхом Божьим, – говорила Нюра, – наших мужиков не прошибёшь и пряниками в рай не заманишь!».
Поп добродушно посмеивался, потому что в словах Нюры была горькая правда. Мужики обходили церковь стороной и Бога не боялись, пока в посёлке не случалась какая-нибудь беда. А поскольку никакой новой беды в посёлке не предвиделось, на службу ходили одни лишь легковерные старухи да молодки с детьми.
Но после чудесного явления угодника Николая и его скорой помощи Антонине мужики озадаченно начали чесать затылки, а баба Нюра совсем потеряла покой. Бог, оказывается, чуток к страданиям человеческим, и даже дерзкие молитвы доходят до Его престола. Но отчего чуда удостоилась грешная Антонина, Нюра не могла уразуметь.
«Что же ты, Господи, позабыл обо мне? Я-то чем хуже Антонины?».
С этим вопросом и праведным гневом в душе отправилась баба Нюра в церковь. Выслушав её исповедь, поп поведал Нюре о блудном сыне и велел крепко подумать о спасении души.
Неделя пролетела как один день, но обида на Бога не отпускала бабу Нюру. Глядя на образ Спасителя, Нюра ворчала:
«Я-то, дура, к Тебе с добром, а Ты, оказывается, грешников больше любишь! Так я и свечки грошовой тогда перед образом Твоим не поставлю! И горечавку перед обителью Твоей не высажу, хотя обещала! И платки с юбками пускай теперь Антонина в стирку берёт!»
Припомнила баба Нюра Богу и тщетную молитву о вразумлении невестки, которая трижды рожала погодков. «Люди мы бедные, помоги нам, Господи! – просила Нюра в домашней молитве. – И зачем столько детей рожать? Сынок мой Андрюша здоровьем в покойного алкоголика Георгия, в отца своего пошёл! Где ему такую ораву прокормить?».
Иногда баба Нюра спохватывалась - не слишком ли большую волю дала она дерзким помыслам, не навлечёт ли она на себя кару Господню?
«Ты рассуди, Господи, ведь и пост, и жизнь праведная немало трудов от человека требуют. Думаешь, легко мне близких не осуждать, когда они крепкого словца достойны? А пост? Я вот давеча у кумы не стала голубчиков есть, а как хотелось! А уж как уговаривали меня, как уговаривали! Из мяса молодого бычка, со сметанкой! Так и не попробовала, а опосля когда уж придётся!»…
Бог скорбно глядел с иконы на рабу Свою Анну и – как той казалось – темнел и суровел ликом.
Две недели баба Нюра не появлялась на службах. Отец Александр сам пришёл к ней во двор, чтобы убедиться в добром здравии прихожанки, а заодно и полюбопытствовать, уразумела ли та притчу о блудном сыне.
- Осерчала я на твоего Бога, батюшка, - чистосердечно призналась Нюра, с ожесточением выдёргивая сорняки. – Уж и не знаю, чем Ему не упакала! И говела, и молитвы положенные вычитывала, и послушания в приходе несла, а благодати мне не явил!
- Какой же тебе надобно благодати?
- Чуда хочется, батюшка. У иных и образа мироточат, и недуги исцеляются. Антонине сон вещий был, а чем она чудо заслужила?
Отец Александр озадаченно погладил жидкую бородёнку.
- Напраслину на Господа нашего возводишь, Анна! Давеча ты сказала, будто Бог к твоим молитвам глух и благодати не кажет. А я скажу так: о тебе Спаситель печётся более, чем о младенцах неразумных, ибо они - безгрешны, а ты в грехах погрязла и сама себя не помнишь! Вот рассуди: разве не упас тебя Господь, когда ты в грозу через поле бежала? Споткнулась, упала, а прямо перед тобой молния в землю вонзилась. Ступи ещё шаг – и быть тебе калекой на всю жизнь, а может, и на тот свет бы отправилась без покаяния! Не Божьим ли промыслом тогда жива осталась?
Баба Нюра оторопела, а поп продолжал:
- А зимой, когда с Выселок до деревни по лесу шла? Кто от тебя, неблагодарной, беду отвёл?
Нюра поёжилась, вспоминая минувшую лютую зиму. Мороз был таков, что обледенелые стволы казались выточенными из матового хрусталя. Нюра спешила до деревни, боясь отморозить ноги, когда из чащи на тропу выскочил волк. Нюра присела от страха, и дыхание её едва не остановилось. Встретить в голодную пору дикого зверя – верная смерть! Но волк лишь глянул на онемевшую Нюру, рыкнул и … нырнул обратно в чащу.
- Дважды за год Господь от смерти тебя уберёг, а ты Его чем отблагодарила?
Отец Александр любил служить благодарственные молебны, но прихожане шли с бесконечными требами – просили удачи в семейных делах, здоровья болящим, а благодарить Бога за то, что получали просимое, не спешили.
- Нехристи вы! – горячился поп. – Как беда – лбы готовы расшибить о церковный пол, а когда счастье и достаток – нос от дома Божьего воротите!
Такова была и баба Нюра – Бога благодарила, но без почтения и наспех.
- А ещё вспомни, как два соседских дома погорели, а твою сараюшку огонь не опалил даже, хотя ветер в её сторону дул! Чума ты, Анна, а не баба, коли благодати не чуешь! Ангел твой только и успевает беды отводить, а ты на Отца Небесного обижаться дерзаешь! И кому позавидовала – нищей старухе, у которой единственный внук для вечной жизни воскрес! Чуда ей, бесстыжей, подавай! А чудо – оно в том, что за смертные грехи и за гордыню не послал Господь на тебя никакой напасти! Бережёт от всяческих скорбей, а зря – горе человеку ума прибавляет.
Праведный гнев одолевал отца Александра, а лицо Нюры светлело.
- Ну что, ждать тебя, дуру, на службу или и дальше будешь Бога гневить?
- Приду, батюшка. Уразумела.
- То-то же!
Отец Александр победно улыбнулся и благословил рабу Божью Анну.
Проводив священника до калитки, баба Нюра поплелась в палисадник, чтобы выкопать горечавку для церковного двора.