Ночь выползает на улицы исподволь, вкрадчиво,
Оком луны смотрит в окна – подолгу ли, мельком ли...
Я бы могла своё счастье сейчас поукачивать,
Будь у меня это счастье – дитя с колыбелькою.
Остров кровати и кошка по прозвищу "Пятница",
Приступы нежности, ласковых слов расточительство...
Я бы могла в мире снов от реальности спрятаться,
Будь у меня перспектива там с видом на жительство.
Вера Сергеевна Бутко
Вероника Аскольдовна Колесникова – обаятельная и эффектная, но весьма застенчивая, если не сказать больше – крайне стеснительная женщина, находилась в ранней поре очаровательного бальзаковского возраста. Проживала она одна на пятидесяти шести метрах комфортной городской жилплощади в добротном ещё пятиэтажном доме.
Квартира эта в довольно унылом состоянии по причине длительной неизлечимой болезни её хозяйки досталась Нике от бабушки.
Теперь, благодаря усердным стараниям и художественному вкусу, жилище можно было назвать уютным, даже миленьким.
Каждая деталь опрятного, ухоженного интерьера в стиле лирического романтизма была тщательно продумана и откалибрована.
Светлая мебель с резной фурнитурой, цветочные обои в пастельных тонах, струящиеся занавески, отполированный до безукоризненного блеска паркет, обилие зеркал, акварельные пейзажи, удобное кресло со стоящим рядом торшером, оригинальные, собственноручно пошитые мягкие игрушки, вышитые подушечки, книга, заложенная высохшим цветком.
Декорацию жилища дополняло белое пианино, выдающее впечатлительную натуру и музыкальные способности жилички.
Любой гость мог с первого взгляда определить мечтательный и весьма чувствительный характер хозяйки и тот факт, что живёт она одна.
Несмотря на то, что тридцатилетие осталось позади, она всё ещё была прехорошенькой: привлекательной, миловидной, подвижной и стройной.
При знакомстве, (возможно, просто лукавили), ей давали двадцать один, максимум двадцать два года, что было ей довольно приятно.
Со спины Нику и вовсе иногда принимали за школьницу, настолько пружинистой и лёгкой была её “летящая походка”.
С удовольствием разглядывая себя в зеркало, Ника неизменно отмечала привлекательность внешности.
Если добавить к образу стройность и гибкость, озорной взгляд, кудрявые от природы волосы, чистую бархатистую кожу, был достаточный повод рассматривать её как потенциальную невесту.
Однако с интимными отношениями у Ники были серьёзные проблемы. На её доверительное поведение касательно мужчин всех возрастов давил некий размытый негативный груз из прошлого.
Объяснить свою робость в обществе мужчин Ника не могла даже себе.
Несколько пережитых ранее романтических приключений: от детских и юношеских влюблённостей до увлекательного любовного переживания на отдыхе в Крыму не имели отношения к трагедиям или драмам.
Было что-то иное.
Ника несколько раз окуналась в романтические влюблённости, отдаваясь эмоциям и чувствам без остатка, а мужчины… на первом же свидании запросто могли оглянуться вслед проходящей мимо прелестницы, чтобы внимательнее рассмотреть пикантную декорацию анатомического пейзажа соблазнительной грации, даже когда держали её, Нику, за руку, даже если обнимали за талию.
А ещё… ещё они могли запросто разлюбить: ни за что, просто так. Приходили однажды и говорили – “прости”, не понимая, что такое поведение – настоящее предательство, почти убийство.
Мнение Ники о мужчинах можно было кратко обозначить словами Высоцкого – у них толчковая левая, а у неё толчковая правая. Ещё проще – несоответствие мироощущения, привычек и целей.
Вероника всегда ценила преданность и верность.
Её родители боготворили друг друга.
– Если бы папа не умер так рано… он бы никогда…
Ника грезила о большой и чистой любви, как у мамы с папой. О любви навсегда.
Она не была полностью уверена, что мама рассказывала правду, потому, что много раз ловила её на путанице в деталях, но оспорить или разрушить легенду не могла.
Лично ей хронически не везло с любовью.
Схожая судьба была у двух её подружек, у нескольких сотрудниц на работе, у двоюродной тётки, но они вели себя иначе: “жили – не тужили”, пользуясь тем, “что бог послал”.
Все одинокие женщины в один голос говорили о том, что нельзя ждать милости от природы, что мужиками нужно пользоваться как мясорубкой, телевизором или стиральной машиной: включить в сеть, нажать нужную кнопку и получить удовольствие. А потом забыть. До следующей оказии.
– И не важно, какие такие планы эти похотливые кобели строят, какие стратегии вынашивают в извращённом мозгу. Главное – чего сама хочешь. Вот!
Жить, мол, нужно так, чтобы себе самой завидно было.
– Дави на газ и лети-и-и! На тормоз нажать или заднюю скорость включить никогда не поздно. Если не залетишь. А посему, неважно, есть у любовника жена или подруга, нет ли её – употребляй сей спелый фрукт по прямому назначению: наслаждайся, сколько его потенция и твоя страсть позволят. Мужики нужны для того, чтобы доставлять женщине удовольствие. Больше они ни на что не годятся. Разве что деньжат иногда подбросят.
Ника подобным образом поступать не могла, хотя близости и любви хотела до судорог, до колик в животе и помутнения рассудка.
Ещё больше хотела замуж, но представить себя и его на одной жилплощади не могла: тщательно, до миллиметра и оттенка выверенный пейзаж интерьера не вмещал на её площади кого-то постороннего.
Был ещё дан лично себе зарок, что ни при каких условиях, никогда не разрушит чужую семью, не станет любовницей женатика, не опустится до статуса доступной и удобной девочки для утех.
И вот на тебе – вляпалась.
Встретилась Вероника совершенно случайно с институтской подругой по дороге домой.
Ну, поболтали бы и ладно: так нет же, Ритуля её в гости пригласила.
Отказывать Ника никогда не умела, хотя желания отправляться в путешествие по джунглям воспоминаний не было совсем.
Вероника не любила дотрагиваться до прошлого: воспроизводить картинки, ощущения и запахи, потому, что отголоски тех лет нисколько не радовали.
Жили они с мамой более чем скудно. Многое приходилось скрывать и камуфлировать.
Воспоминания юности, пусть самые замечательные, будили в ней сентиментальные ностальгические настроения, в которые она слишком легко погружалась, а потом долго не могла вынырнуть обратно.
Был период, когда ей пришлось лечиться от жуткой депрессии транквилизаторами и антидепрессантами.
Ужасное время.
Природная впечатлительность, усугубляемая одиночеством, заставляла Нику страдать, иногда беспричинно завидовать. Всем подряд: кто влюблён, кого любят и ждут, у кого есть семья, дети, миллион желаний и осуществимые глобальные цели.
Рита Лискина была замужем, с её слов – очень счастливо.
Лицо подруги светилось лучами искреннего энтузиазма и воодушевления.
Это было ужасно, в том смысле, что Вероника и её могла заразить энергией отрицания счастья.
Ника знала, какие чувства появляются у неё в присутствии по-настоящему влюблённых пар.
Но, пришлось идти: обещаний, даже данных под давлением, она никогда не нарушала.
Вероника с утра посетила салон красоты, обновила маникюр, соорудила экстравагантную молодёжную причёску с мелкими косичками и цветными прядями, навела едва заметный, но очень чувственный макияж, подчёркивающий достоинства здоровой кожи, одела коротенькое струящееся светло-сиреневое платьишко беби долл, замечательно гармонирующего с цветом глаз, почти прозрачное. Украсила изящное запястье серебряным браслетом в виде змейки, а шею ожерельем из крупного жемчуга.
– Нечего кукситься, – решила она, – из любой ситуации можно извлечь позитивное начало.
Пусть обзавидуется. У Ритки есть муж, а у меня – я! Грудь как у девочки – упругая, рельефная, поцелуйные губки, игривые ямочки на щеках. Я ль на свете всех милее, всех красивей и белее! Бесспорно, подруга. Пять баллов из пяти.
Ника долго крутилась перед зеркалом, напевая “если вы нахмурясь выйдете из дома, если вам не в радость солнечный денёк, пусть вам улыбнётся, как своей знакомой, с вами вовсе незнакомый встречный паренёк”.
Сегодня она себе в принципе нравилась.
– Вот, про паренька – наверно зря. Улыбнётся… и что с того! Всё равно обманет. Мужчины – они такие непостоянные, такие закоренелые эгоисты.
Женщина села к пианино и продолжила музицировать под аккомпанемент чарующих звуков.
“И улыбка, без сомненья, вдруг коснётся ваших глаз, и хорошее настроение не покинет больше вас”, отчаянно стучала она по клавишам, обозлясь вдруг на себя и свои неизжитые комплексы. Едва слезу не пустила, но вовремя опомнилась – макияж растает.
Настроение, тем не менее, постепенно выровнялось, – причём здесь Ритка, она же от души!
Подруга под руку с мужем открыла дверь квартиры, как только Ника подошла к двери, словно парочка с нетерпением ожидала этот знаменательный момент.
Не хватало только сводного духового оркестра с трубами и литаврами… охапки цветов и ковровой дорожки.
Одеты Лискины были по-домашнему просто.
На фоне хозяев квартиры Вероника выглядела сногсшибательно и несколько несуразно.
– Похоже, не в тему вырядилась, – мелькнуло в голове, – брызги, так сказать, неумело открытого шампанского! Придётся соответствовать заявленному имиджу.
Эффект её неотразимости усиливал едва уловимый аромат духов “ Mon Guerlain ”, которые Ника сама не позволила бы себе потратить деньги на такую роскошь. Подарок подруги.
Лискины отнеслись к её изысканному наряду без ожидаемого пиетета.
Евгений, муж Риты, довольно привлекательный мужчина, вёл себя свободно, но сразу дал понять, что участвовать в девичнике не намерен, хотя невооружённым взглядом было видно – Ника ему приглянулась.
Он был галантен, улыбчив и любезен.
Наверно слишком галантен, с очевидным перебором.
Представившись, он манерно поклонился, церемонно поцеловал Нике руку, вежливо предложил присесть на пуфик, тут же опустился перед ней на колени и принялся бесцеремонно (словно всегда и со всеми гостьями так поступает), снимать с её ног туфельки.
Прикосновение мужских рук к незащищённой коже щиколотки произвело на Веронику эффект ожога.
По телу от кончиков пальцев до самой макушки прокатилась волна странного возбуждения, слишком приятного, чтобы испытать подобное от постороннего человека.
Женщина напряглась, мгновенно залившись краской невольного смущения.
Эмоциональная реакция на прикосновение не могла остаться незамеченной.
– Ах ты, проказник, – подумала Ника, – он намеренно поставил меня в неловкое положение. Что бы это значило!
Евгений лукаво подмигнул и продолжил как ни в чём не бывало переобувать гостью в пушистые домашние тапочки, нежно придерживая то одну, то другую ногу за икру.
– Дианы грудь, ланиты Флоры прелестны, милые друзья! Однако ножка Терпсихоры прелестней чем-то для меня, – с пафосом продекламировал Евгений.
– Вы прелесть, милое дитя, я в вас влюбился с первого взгляда. Отдыхайте, общайтесь. Не буду мешать ностальгической элегии двух милых приятельниц.
Подруги мило беседовали. Рита, вопреки ожиданиям, не напрягала воспоминаниями. Она непринуждённо поддерживала любую тему: начинала разговор и ловко передавала его нить собеседнице, ловко подогревая время от времени интерес к той или иной теме.
Ника успокоилась, расслабилась, почувствовала благодарность к подруге за то, что не пришлось изворачиваться, подстраиваться, приспосабливаться.
Дополнительным стимулом к приятному общению было хорошее вино, от которого приятно кружилась голова, и непринуждённая дружеская обстановка.
Всё было замечательно. Вот только… то мимолётное ощущение, когда за ней ухаживал Ритин муж… так ведь не бывает, не должно быть… чтобы поразить наповал, влюбить в себя одним прикосновением.
Настроение и приятное впечатление от встречи не хотелось портить, поэтому Вероника решила остановить мгновение на замечательной мажорной ноте, для чего требовалось откланяться немедленно.
У Риты было другое настроение и иное видение момента, поэтому она предложила присоединиться к девичнику мужа.
Евгений согласился разбавить женский коллектив и сразу взял инициативу на себя: сыпал искромётными шутками, то и дело подливал вино, балагурил.
Веронике нравились его манеры: темы разговора, плавность речи, тембр голоса, жесты, улыбки, взгляды.
Женя был не такой, как все.
И Рита тоже.
Они нисколько не напрягали её своим счастьем.
Впервые в жизни Ника не завидовала: растворилась без остатка в питательном бульоне обстановки семейного благополучия.
За приятным разговором обо всё и ни о чём время летело незаметно.
За окнами стремительно опускались закатные сумерки.
Евгений проследил за взглядом Ники, – не беспокойся, милое дитя, я провожу. Или вызову такси. Тебе ведь у нас нравится, да?
Сердце Вероники больно ёкнуло и встало колом (словно кто-то на полном ходу сорвал стоп-кран), а потом с перебоями зачастило колотиться.
С дыханием происходило нечто странное. Это походило на внезапный приступ астмы.
Нику бросало то в жар, то в холод. Руки и ноги дрожали, заставляя напрягать диафрагму, выпрямлять спину и выпячивать грудь.
Обстановку неожиданно разрядила хозяйка.
– Вы тут посидите, голубки. Скоренько уложу Машеньку и прибегу. Не скучайте без меня. Ника, я так рада, что встретила тебя. Давно мне не было так хорошо. Словно лет десять скинула.
Рита засмеялась и удалилась, а Женя вдруг нежно накрыл рукой её ладонь, пристально заглянув при этом в глаза, а другую руку мягко положил на оголённое колено.
– Замри. Ты такая сладкая, такая аппетитная, ароматная. Разве никто прежде об этом не говорил?
Вероника застыла, словно под усыпляющим действием гипноза, не проронила ни слова, испытывая яркое блаженство, наподобие наркотического транса.
По телу одна за другой прокатывались волны эйфории.
Женщина чувствовала соблазнителя каждой клеточкой тела, превратившегося в сплошную эрогенную зону.
Голову заполнил фиолетовый туман, в ушах гудело. Голова шла кругом.
Остатками сознания Ника понимала, что с минуты на минуту сюда войдёт Рита, что она всё поймёт и тогда будет очень стыдно за беспечность, за нарушение личной клятвы и библейской заповеди, но не могла, не смела пошевелиться.
Евгений вдруг поднялся, взял её лицо в ладони и поцеловал взасос, проникая языком глубоко в рот, отчего Ника почувствовала неодолимое желание. Насладившись, коварный обольститель буднично, словно ничего не произошло, сел на стул.
– Вот, – заговорил он, – сразу после свадьбы мы поехали в Ригу: гуляли по старому городу, ели в уютных старинных кафе, фотографировались, слушали орган. Ты была когда-нибудь в Прибалтике? Рекомендую.
В эту секунду в комнату вошла хозяйка.
Женя нисколько не смутился.
– Я рассказываю про наш с тобой медовый месяц. У тебя изумительная подруга. Почему нас раньше не познакомила? Пусть чаще приходит.
Ника суетливо засобиралась, – поздно, мне пора.
– Женя тебя проводит, а я пока приберусь. Спасибо тебе, Вероника. А то варюсь в собственном соку.
“Да, уж, спасибо! Знала бы ты, что здесь происходило всего минуту назад, выдрала бы мне волосы”.
Удивительно, но Веронике нисколько не было стыдно.
Она до сих пор находилась под впечатлением прикосновений: чувствовала руку Евгения на своём колене, мягкую сладость губ, властное, но чувственное проникновение языка, приятное головокружение.
Нике пришла в голову нелепая мысль о бабочках в животе, о замирании сердца, о сладком томлении.
– Надо же: правда, бывает. Думала – врут.
Возбуждение тем временем не утихомиривалось: напротив, нарастало, требуя немедленной физиологической разрядки.
Такое томление, когда напрочь сносит крышу, когда по кровеносным сосудам играя в салочки проносятся толпы искр, когда от непристойных интимных мыслей захватывает дух, а вожделение становится смыслом жизни, Ника испытывала впервые в жизни.
В это мгновение для неё не было ничего важнее, чем немедленно, здесь и сейчас, получить внимание предмета вожделения.
Насладиться бесплотными грёзами было попросту невозможно.
Недостаточно просто думать, когда тебе настолько хорошо: необходимо действовать, пусть даже вопреки социальным установкам, нормам приличия и усвоенным прежде методам логических построений.
Рассудок не желал подчиняться культурным традициям и социальным нормам поведения.
– Гори они все ярким пламенем – воспитание, этика, мораль.
Женщина жаждала любви, прежде всего в её первобытном, физиологическом значении.
Ника не верила, что такие рассуждения – не книжные фантазии, что она реально способна предпринять попытку увести из семьи подруги этого мужчину, хотя бы на время, на одну единственную ноченьку, чем бы такое действие для неё ни обернулось.
Женя был ей нужен немедленно, прямо сейчас. Необходим как глоток воды в знойный день, как единственный вдох в безвоздушном пространстве, как патентованное лекарственное средство, с помощью которого можно избежать неминуемой гибели.
Это было удивительное, незнакомое ощущение, похожее на ослепившую внезапно вспышку молнии.
Нику словно подменили, подсунули суррогат вместо её же, настоящей Вероники.
Что ещё более странно – такая, она нравилась себе гораздо больше.
Неужели то, что говорили подруги о смысле и причине взаимоотношений с женатыми мужчинами, действительно правильно и разумно?
Включила в сеть, настроила и пользуйся, сколько влезет.
Вот только импульс развития событий исходил не от неё.
Что же будет дальше?
Знать бы, где находится та потайная кнопка, что оживляет бабочек в животе, как до неё добираться, как отключать от неведомого источника питания в случае необходимости.
Да, не весело, хотя и приятно.
Проводы, на которых настояла подруга, затянулись надолго.
Веронике показалось, что прошла целая вечность между тем моментом, когда Женя попросил угостить его чашечкой кофе… и минутой расставания, хотя часы упрямо утверждали, что прошло только два часа.
Ника блаженствовала. Наконец-то и ей повезло!
Наивная девчонка, она думала, что встретилась с неиссякаемым источником радости, с родником, наполненным чистой водой, с единственным на свете мужчиной, созданным, чтобы сделать её по-настоящему счастливой.
Увы, это был просто банальный секс, эротическая забава ради разнообразия: страстный, безумный, пламенный, можно даже сказать волшебный, но не имеющий отношения к романтической фазе любви.
Женя приходил в гости довольно часто: получал порцию наслаждения и уходил… к своей Рите, хотя клялся практически на каждом свидании, что всё решено, что завтра, максимум через неделю расскажет обо всём жене, что не может жить без Ники, без её безумно прекрасного тела, без той энергии, которой она щедро делится.
Обещал.
На деле, чтобы “рыбка” не сорвалась с крючка, чтобы надеялась и по-прежнему начисляла желанные чувственные бонусы в виде витающей в облаках самооценки и страстного секса, Евгений изредка выезжал с ней в загородный пансионат, выгуливал новое, только что подаренное платье в ресторане, иногда дарил духи эконом класса или золочёную безделушку.
Ника успокаивала себя тем, что она единственная любовница Евгения, а это уже, если разобраться, большой плюс, поскольку гарантирует, что мужчина не наградит её неожиданными штрафными баллами, что не раз и не два случалось с её подругами.
Женю легко возбуждают даже весьма целомудренные ласки: значит, любит.
Он по-прежнему добр, галантен и ласков, ни в чём не ограничивает её свободу, не вмешивается в бытовые вопросы, в привычки и распорядок жизни.
И всё-таки это не семья, не любовь, не родство мужчины и женщины, которое способно сделать её счастливой.
Такие отношения больше похожи на демонстрационную версию жизни, вроде бесплатного пробника духов, который на самом деле обещает больше, чем может дать на самом деле.
Это триллер, реклама, остросюжетный жанр любовной фантастики, в котором демонстрируются исключительно захватывающие моменты… и скрывается главное, из чего должна состоять позитивная реальность.
Ника опять ошиблась. Это не её счастье.
Приобрести лицензионную версию не представлялось возможным, а сил и желания, чтобы бросить и начать искать настоящую любовь, уже не осталось.
Поняв, что превратилась в вечную любовницу, осознав, что приобрела несколько дополнительных баллов для основательно укомплектованного комплекса неполноценности в виде выученной беспомощности, она согласилась с подобной незавидной участью, безоговорочно приняв навязанные ей правила игры.
Жизнь продолжалась, только Вероника в ней была не творцом, а статистом, которому по штатному расписанию и по логике игры не положено счастливое будущее.