Как уходят? В полной тишине, которую разрывают невысказанные мысли. И тогда пространство ломается, с хрустом прорываются запахи лета, колет легкими иголками последний поцелуй, шуршит мое прикосновение к тебе и обрушивается вся гамма, выстраиваясь в мелодию. Шум в ушах. Я обернулась, нет, тебя там нет. Я заполню тобою день иначе.
Мы собирались ехать в Белогорье. Волшебные места, сказочная красота и последние деньки лета на берегах Дона.
Отмотаем назад. Вечер, когда ты волновался и делал вид, что это нормально.
Машина, к которой ты так неожиданно принес розы. Дорога. По которой мчался навстречу ко мне. Я словно провожу рукой по этой пыльной поверхности и время останавливается. Я знаю, так можно делать. Но только тем, кто твердо стоит на своем камне.
Навигатор остановился на трети пути. И всё. Там, где ты живешь. А ты существуешь? Я уже начала сомневаться, что мы пересекались в этом времени. Знаешь, как бывает, есть человек и раз-нет его в твоей жизни, только смутные воспоминания.
Мы доехали. По заброшенным полям с грустными подсолнухами, по винтовым закоулочкам, по меловой дороге.
Нас встретил раскаленный зноем воздух, пропитанный травами, что набрали силу, цветами, что отдали аромат, колосьями и вереском. Сквозь солнце летели августовские листья. Суховей нес желтые, зеленые, шуршащие и мягкие они были всюду. Добраться до главной достопримечательности было не сложно, весь комплекс огорожен и указатели привели, аллеями из деревянных ступеней, к храму. А дальше продолжился спуск вниз. В единой скале белоснежной и каменной было множество ходов. Три уровня неимоверной высоты. Вглубь, под реку были ступени и кельи, иконы и у каждого по заженной свече. Мы освещали путь, экскурсовод просил не разбредаться по узким коридорам с высокими сводами. Там гаснет свеча и всё, без указателей, в тиши от мира...там есть одна дверь металлическая, черная и есть ключ. Запирали эту дверь снаружи, кому на сорок дней, кому надольше. Кто и как давал эти обеты, кто и почему замаливал свою жизнь? Вот где тишина и только холодком из губ, да ледяными стенами. Дотрагиваешься и не веришь, и стирается всё. Вышли какими-то молодыми и воодушевленными. Теперь можно спуститься к Дону, раскинувшему берега, немного обмельчавшему, но все с тем же непередоваемым ощущением простора. Дух заполнял все легкие, хотелось дать волю песне, что рождалась внутри. Зашли, плескались на ласковом берегу и снова сладко пахла приречная лиана.
Путь вверх был долог и снова вверх, к поклонной горе. На которую поднимаешься и видишь небо, в котором крест. И понимаешь, вот она Россия. Кругом ни души и нательный крест.
Было одно желание умыться ключевой водицей, так чтоб ломило кости, отпить чистой души самой природы, окунуться и охладить пыл каждого дня, так чтоб хватило надолго, чтоб хватило до следующего раза. И мы нашли источник. Ключи били внизу, у подножья. На меловые камешки стекала вода и мы охладились.
Домой ехали притихшие, уставшие, но счастливые. Привезли белой, несмываемой и немного волшебной пыли, что была теперь всюду. Ты чувствуешь? Что-то поменялось во мне, что-то, что изменит это время.