За одно поколение мы все перешли в цифровую реальность. Я эти самые цифры недолюбливала с детства, правда, мне нравилось играть в пятнашки. Маленькая белая коробочка, по которой надо двигать квадратики с цифрами, приводя их из хаоса в порядок. Ломая голову над очередным их передвижением, я не подозревала, как однажды, в моем собственном будущем, игра в пятнашки примет совсем не детский оборот.
Однажды я с двумя детьми возвращалась домой, в Россию, из Франции. Деньги мы потратили все. До такой степени, что не с чем было бы даже зайти в буфет в зоне ожидания аэропорта.
Впрочем, до этой самой зоны мы так и не дошли. И дело было так.
Мы летели во французскую Нормандию в составе учебной группы. Ее руководитель, моя подруга, зная положение простой русской многодетной семьи, предложила нам сэкономить на загранпаспортах, сделав их простыми, не биометрическими, то есть старого типа. Тогда это еще было возможно. Ну, мы так и сделали.
И вот теперь, когда вся наша группа во главе с моей подругой спокойно коротала время в заветной зоне отдыха парижского "Шарль де Голля", я ходила вокруг входа в аэропорт.
Войти внутрь тут можно было только по паспорту. На входе стояли роботы-терминалы, которым надо дать отсканировать разворот документа, и получить талон на посадку с указанием места. Билеты в их классическом бумажном виде уже канули в лету. Выдавая посадочный талон, робот автоматически открывал дверь, разрешая войти.
Наши паспорта терминалу не нравились. На один из них, кажется, мой, он выдал все-таки заветную бумажку с номером места, а другие методично выплевывал назад.
Так длилось порядка получаса. Я уже сильно нервничала. Денег, чтобы лететь как-то позже, где-то ночевать, у меня не было, а со мной были маленькие дети, которые всегда хотят пить, немного есть и, конечно, в туалет.
Спросить не у кого. Людей нет. Только роботы. Пассажиры аэропорта быстро проскакивали внутрь по своим паспортам, до нас дела никому не было.
И тут я увидела молодого человека, который шел внутри заветного здания, вглядываясь в экран телефона. Он был в галстуке. По этому признаку я сразу определила, что он - это точно - сотрудник аэропорта. Когда моя намеченная жертва поравнялась с нами, его отделяло только ограждение.
С криком: "Месье, вы должны нам помочь!", - я перегнулась за турникет и схватила железной хваткой клерка за галстук.
По-счастью, он оказался хорошим человеком. Не смутившись, выслушал нашу проблему, понятливо кивнул и своей картой открыл заветный проход, чтобы мы могли войти. Затем вежливый южанин вручную, со своего компьютера ввел наши данные, получив, один за другим два оставшихся посадочных талона на те места, которые еще оставались свободны.
Я не знала, как благодарить его, но молодой человек задумчиво сказал мне, что у нас, кажется, будут проблемы при посадке. Радостно кивнув, я сказала, что решим на месте.
И мы, собственно, пройдя таможню, на эту посадку и помчались, так как она уже шла.
Большинство пассажиров были уже на своих местах, когда, запыханные, мы примчались к старшему стюарду, проверяющему билеты. По внешности он был чистый норман. Высокий, светлый и в очках. Лицо не выражало никаких эмоций. Изучив наши талоны, мужчина довольным голосом провозгласил на французском, что мы не можем лететь этим рейсом.
- Это почему же?
- У вас места в разных концах салона, а по ПРАВИЛАМ НАШЕЙ КОМПАНИИ дети не могут лететь отдельно от родителей.
Все, точка. Разговор, вызов руководства и прочее тут бесполезно. Робот выдал такие места, и он не виноват, что в нем такая программа.
Стюард тоже был запрограммирован, не хуже робота. Я это поняла сразу. Поэтому очень вежливо, как принято у европейцев, я осведомилась, могу ли я обратиться к пассажирам. Бесстрастным вежливым голосом стюард разрешил.
Я перешла на русский, повернувшись к спокойно сидящим незнакомым людям. Мое знание европейцев подсказало, что не стоит просить помощи у них. Каждый немец, француз, бельгиец и другой представитель европейской цивилизации за что не поменяет свое место. В его голове за секунду прокрутится схема: если самолет разобьется, меня опознают по номеру места - страховка - выплаты родным - другие Очень важные формальности.
В голове нормального русского, с большей долей вероятности сработает другая схема: если самолет разобьется, я хотя бы успею сделать еще хоть одно доброе дело.
Поэтому я начала так:
- Уважаемые соотечественники! Нам с детьми нужна ваша помощь! Мы не можем лететь этим рейсом, так как... Одним словом, поднимите руки, кто из вас русский!
Я увидела порядка двадцати поднятых рук.
- Прошу вас, поднимите руки те из вас, кто готов пересесть на любое другое место.
Лес рук порядел, но порядка десяти человек все-таки были готовы нам помочь.
А далее, я, как в пятнашках, начала пересаживать людей, чтобы на одном ряду освободилось три соседних кресла.
- Ну что, могу теперь я лететь рейсом ВАШЕЙ КОМПАНИИ? - вежливо и с легкой улыбкой обратилась я к распорядителю посадки, уже пунцовому от сдержанной ярости.
- Уи, мадам, - процедил тот.
- Вот видите, дети, как полезно учить французский, - сказала я доверчивым детям, когда мы разместились на освободившихся местах, - а еще полезно играть в пятнашки!
- Эй, молодой человек! А кушать когда разносить будете?!!!