Честно говоря, это была уже не яблонька, а яблоня - почтенного возраста дерево, повидавшее немало на своем веку. Когда посадившие ее хозяева через пару лет вздумали весной переезжать, то увезли с собой. Но на новом месте поселились во временном жилище – и ее посадили временно, чтобы осенью еще раз пересадить. Быть может, эти перемещения добавили стрессоустойчивости яблоне, а может, последнее место оказалось настолько удачным, только в последовавшие годы ни морозы, ни мыши ее не повреждали, и она, когда больше, когда меньше, исправно радовала хозяев рассыпчатыми красными яблочками с желтыми боками.
Так подоспела ее двадцать пятая весна, необыкновенно ранняя и жаркая. В саду яблоня осталась одна: четыре сестрицы-подружки не выдержали мышиных набегов. Зато всё вокруг буйно цвело и благоухало. Было удивительно, насколько обильно оказалась усыпана цветом яблоня. Старевшие хозяева не торопились хлопать в ладоши: знали, еще может быть всякое; позапрошлой весной, например, в мае два утренника подряд оказались с температурой -8 и с плодовых деревьев и кустарников пооблетали цветы, осклизли хорошо уже поднявшиеся лилии. К бессчетным плодам, завязавшимся на дереве после цветения, тоже отнеслись скептически: еще всякое может быть…
Но плоды всё явственней превращались в яблочки, которых не становилось меньше. Впервые яблоня выглядела такой очевидной труженицей: все ниже к земле клонились сначала усыпанные яблочками тонкие плети, потом стали гнуться и солидные ветки. Хозяин добавлял и добавлял под них подпорки, но ветки не переставали прогибаться. Умное дерево принялось понемногу ронять только еще начавшие зреть плоды, да только по-прежнему было видно, как тяжело ему стоять с такой ношей.
И вот однажды налетел буйный ветер с хлестким дождем – истосковавшиеся по влаге растения склонялись под его порывами, но с наслаждением вбирали драгоценные капли. Яблоня тоже оживилась. Но вдруг низ основания недалеко от комеля пронзила невыносимо резкая боль, самая нижняя ветка, которую не обхватить даже двумя руками, с небывалой силой качнулась от ствола и через мгновение рухнула оземь, ударяя и рассыпая яблочки…
Первой реакцией хозяев было поднять драгоценную ветку, подставив под нее что-то покрепче. Но она оказалась такой тяжелой, что они вдвоем не смогли ни на йоту оторвать ее от земли. Так и осталась лежать, из последних сил продолжая держаться горсточкой общих древесных волокон за основной ствол с зияющей в нем теперь огромной раной.
… Уже несколько дней старики собирали упавшие с дерева и с этой обломившейся ветки яблочки: варили варенье и компот, сушили, раздавали родным и соседям, но вместо них падали и падали другие розовощекие солнечные весельчаки, которых по-прежнему оставалось много и на дереве, и на ветке. Однако радости этот богатый урожай не вызывал: на лежавшую ветку, яблочки которой сверху продолжали доверчиво улыбаться хозяйке, было больно смотреть: конец известен. Да и само дерево, так тяжело травмированное в трудах завершающегося сезона, тревожило: справится ли с увечьем, чтобы проснуться новой весной?..
Все ж была для них она Яблонька – член семьи и часть жизни. По весне радовала ароматным и буйным цветением. Укрывала в жар тенью. Каждой осенью радушно развешивала по веткам гостинцы для их детей, а позже - для внуков. Повзрослели, давно отделились их дети, вдалеке от них внуки - ощутимей подступает пустота. Не покинет ли Яблонька?..