Станок визжал на повышенных оборотах. Я прятался за суппортом от разлетающихся горячих стружек и внимательно следил за лимбом, чтобы не прозевать и вовремя выключить подачу. После чего мне оставалось сделать фаску и отрезать готовую втулку. Токаря за соседними станками недовольно косились на меня, поскольку я один производил шума в помещении гораздо больше, чем все остальные. И тому были свои причины, о которых, в общем-то, все хорошо знали...
Ставропольский Опытный завод был дочерним предприятием Ставропольского специального конструкторского бюро полупроводниковой техники (ССКБ ПТ). И, хотя юридически это были два разных предприятия, на самом деле они располагались на одной территории с одной общей службой безопасности, общей столовой для работников и некоторыми другими общими службами. Тем не менее, каждое предприятие имело свой механический цех со своими токарными, фрезерными и расточными станками, причём цех Опытного завода располагался в подвальном помещении большого административного здания, а цех ССКБ ПТ в отдельном одноэтажном здании в середине просторного двора.
Но так получилось, что один токарный станок механического цеха Опытного завода не поместился в выделенном помещении, в то время, как в цехе ССКБ ПТ для него место нашлось. И это был именно мой станок. Таким образом, числясь в цеху Опытного завода, я территориально находился в чужом цеху. Причём вдали не только от цеха, но и от его начальства. Но весь наш цех работал "на сдельщине", в то время, как токаря и фрезеровщики ССКБ были на твёрдом окладе. Отсюда и большая разница в режиме работы наших станков. И, благодаря моему территориальному расположению в чужом цеху эта разница буквально резала слух.
Несмотря на повышенный режим работы станка, я уже несколько месяцев никак не мог достигнуть суточной нормы выработки, оставаясь на уровне 70-75%. В том числе и потому, что уходил с работы на один час раньше, поскольку мне ещё не исполнилось 18 лет, а значит я имел право уходить с работы на час раньше. Это обстоятельство было мне очень даже на руку, поскольку в зимнее время (а была именно зима 1968 года) парашютные прыжки в ДОСААФ проводились в вечернее время и, уйдя с работы на час раньше, я как раз успевал на служебную машину парашютного звена.
В то время я был буквально безумным фанатом парашютного спорта. Я жил прыжками, я весь день о них думал и мечтал и готов был к любым испытаниям ради них. И сейчас как раз назревало серьёзное испытание, которое я пока не знал, как преодолеть. Дело в том, что уже начался февраль и буквально через несколько дней мне исполнится восемнадцать. А значит я не смогу больше уходить раньше. Значит я не успею на прыжки! Что делать?
Я искал и не находил решение. А время шло и день рожденья неумолимо приближался.
Вот и день рожденья. Так ничего и не придумав, я, тем не менее, на час раньше прекратил работу, убрал станок и помчался сдавать ОТК выточенные втулки, стараясь не встретить мастера цеха. Это трудно, поскольку он вполне может оказаться поблизости от инженера ОТК, но если постараться... Ну а если и встретит, ну не будет же он портить мне день рождения! Должна же быть совесть у человека! С такими вот самооправдывающими мыслями я сдал продукцию и рванул к выходу. Проскочил-таки проходную и помчался к точке рандеву со служебной машиной парашютного звена.
На перекрёсток я выскочил вовремя. Дядя Коля, водитель автомашины парашютного звена, уже высматривал меня, подъезжая к перекрёстку. Я заскочил в кузов, и мы помчались на встречу с бездонным небом. С восторгом свободного падения. С невероятными ощущениями высоты, скорости и полёта.
Два последующих дня я, так и не найдя решения своей проблемы, попросту сбегал с работы на час раньше. Но на третий день мастер цеха таки вспомнил, что я уже совершеннолетний, а значит ни о каком "на час раньше" не может быть и речи. А также то, что я уже пару дней его просто-напросто дурю, сбегая с работы. О чём он мне и сообщил, не поленившись "притопать" ко мне в чужой цех.
- Но Иван Васильевич! Мне же на прыжки надо!
- Мне твои прыжки как-то "до лампочки". Ты на производстве работаешь, а значит должен соблюдать распорядок.
- Но что же мне делать, Иван Васильевич?
В отчаянье я искал и не находил доводы. Мастер же, ухмыльнувшись, продолжил:
- Пора взрослеть, Володя. Тебе сейчас надо стать настоящим токарем. А то ведь ты у нас уже несколько месяцев работаешь, а до сих пор не дотягиваешь до нормы. Цех по показателям назад тянешь, да и зарплата из-за этого у тебя мизерная. А прыжки, - это баловство. Пора бы тебе с этим "завязывать".
Мастер уже повернулся было уходить, но в последний момент, усмехнувшись, издевательски добавил:
- Вот если будешь за смену двести процентов продукции давать, то я тебя, так и быть, буду отпускать на час раньше.
Мастер ушёл. Я стоял разбитый и раздавленный. Что делать? Увольняться? А что я матери скажу? Понятно, что про "двести процентов" мастер просто издевается. Тут ведь, не взирая на титанические усилия с моей стороны, мне никак не удаётся дотянуть даже до ста процентов. Какие двести!..
Работа не клеилась. Мысленно я раз за разом всё возвращался к неприятному разговору. "Двести процентов..."
Постепенно я всё чаще и чаще возвращался мысленно к этим пресловутым "двести процентов". Понимая, что это, конечно же, за гранью возможного, я тем не менее, раз за разом прикидывал, а что же всё-таки можно "сочинить"?
Наш завод выпускал мощные силовые полупроводниковые вентили, которые применялись в автомобилях, тепловозах и даже в подводных лодках. Я в основном вытачивал из нержавеющей стали Х28 верхнюю (плюсовую) контактную втулку силового вентиля ВК200. Она делалась в два этапа. Сначала надо было просверлить заготовку на некоторую глубину 5-миллиметровым сверлом, а затем уже 7-мм сверлом расширить это отверстие до середины глубины. Потом заготовка обтачивалась проходным резцом и отрезалась по размеру отрезным резцом. Потом я "сбивал" на точиле "хвостики" своим заготовкам и приступал ко второму этапу. В шпиндель закреплялась специальная опора, к которой я прижимал опорным конусом свою заготовку. После чего подрезным резцом уменьшал диаметр втулки на пару миллиметров на половине длины корпуса втулки со стороны, противоположной отверстию. Оставалось сделать пару фасок, и втулка готова.
Первое, что я придумал для ускорения процесса, - это сверло с двумя диаметрами. Нет, я не сам его изобрёл. Но я видел такое у одного умельца. Я взял 7-мм сверло и на точиле уменьшил диаметр его кончика до 5 мм. И, хотя сначала мне не верилось, что я смогу такое выточить, тем не менее у меня получилось. Я знал строгость нашего ОТК, который не простил бы мне отклонение диаметра и глубины проточки даже на 0,1 мм. Тем не менее, мне удалось выточить вручную такое двойное сверло. Понятно, что сверление двойного отверстия за один (вместо двух) проход значительно ускоряло процесс. И уже вполне можно было рассчитывать на выполнение нормы на 100%. Однако, отнюдь не на 200. Увы...
Поскольку меня так и так не пустили сегодня на прыжки, я ожесточённо экспериментировал вплоть до конца смены и даже остался у станка после смены. Теперь я изобретал новый резец. Эту идею я тоже у кого-то однажды подсмотрел. Но там резец был не для постоянной работы, а так, для эпизодических "подчисток". Мне же требовалось нечто фундаментальное. Я взял отрезной резец и... заточил его наискось под 45 градусов. Он должен был заменить у меня сразу и проходной, и подрезной, и отрезной резцы. Скажете нереально? Я тоже сначала так думал. Но отчаяние и неудержимая тяга к небу... Короче говоря, мне всё же удалось создать такой резец. В нём было ещё несколько хитростей. Сверху я проточил канавку, обеспечивающую скручивание стружки и уменьшение нагрузки на резец. А широкая фаска на конце резца обеспечивала необходимую чистоту обработки при обработке втулки на повышенных скоростях.
Ну и в заключении я полностью изменил всю технологию изготовления втулки. Никаких двух этапов! Никаких двух проходов! Всё должно завершиться в один проход.
Чтобы моё сверло не расплавилось от повышенных нагрузок, я залил в соответствующую ёмкость воду с содой и пустил струю воды на заготовку. Двойным сверлом я за один проход сделал двойное отверстие. Потом подвёл к краю резец и, используя его как проходной, выточил первый диаметр. Затем углубился до второго диаметра, сделав попутно промежуточную фаску. После проточки второго диаметра опять фаска и отрезание всё тем же резцом. Станок визжал на повышенных оборотах, во все стороны разлетались брызги и стружка, но душа у меня ликовала! Всё получилось!!!
На следующий день за час до конца смены я примчался в свой цех и предъявил мастеру и ОТК картонную коробку, в которой лежало необычно много свеженьких втулок. Все 200%!
- Что такое?
- Да вот, как договаривались, двести процентов.
- ?
Мастер в растерянности таращился на коробку, не зная, что и сказать. Потом, однако, ему пришло что-то в голову, он заулыбался и спросил:
- А... Что, старые запасы?.. Ну ладно, раз я обещал... Так и быть, сходи разок на свои прыжки.
И я тут же рванул к проходной...
На следующий день, однако, я тоже принёс 200%. Даже немножко больше, чтобы не было сомнений. Мастер долго и задумчиво рассматривал то втулки, то меня, пытаясь понять, что происходит. И похоже, что понять пока что не удавалось. Инженер ОТК тоже очень придирчиво замерял размеры и проверял чистоту обработки. И тоже ни к чему не смог придраться. Оставив их и дальше морщить лбы, я опять рванул к проходной.
А вот на третий день они меня уже явно ждали. Когда я опять притащил свою коробку, мастер лишь мельком взглянул на гору лежащих в ней втулок и тут же спросил:
- Что-то придумал? Ладно... Обратись к Феде, он тебе поможет всё правильно оформить...
Федя ещё недавно тоже был одним из токарей нашего цеха и одновременно заочно учился в техникуме. Буквально на днях он его закончил и его перевели на должность технолога. И вот сейчас мастер хочет, чтобы я с помощью Феди оформил рацпредложение и получил соответствующее вознаграждение. А возможно ещё и по шее от старых токарей, поскольку понятно, что после этого нормы безбожно порежут. Понимая всё это, я всячески тянул резину, продолжая тем не менее каждый день приносить 200% продукции и убегая с работы на час раньше.
Мастер ещё пару раз напомнил мне о необходимости оформления. Я отнюдь не возражал, однако и делать ничего не собирался, поскольку цель-то моя была не премиальные, а прыжки... В конце концов мастер перестал напоминать, что ясно говорило о том, что он что-то задумал. И это "что-то" мне явно не понравится. Скорее всего Феде было поручено так или иначе узнать, что же именно я придумал.
Несколько раз то мастер, то Федя подходили к моему станку, пытаясь увидеть, что именно я делаю не так, как все. Однако я был настороже, тут же прекращал работу и, под предлогом того, что затупился резец, шёл к точилу и точил там бедный резец до тех пор, пока незваный гость не уходил. Я продолжал работу, тщательно следя, чтобы кто-то из них не подошёл незаметно. Дело в том, что входная дверь находилась у меня слева за спиной. Однако справа впереди было окно, в котором должен был "мелькнуть" тот, кто подходит к этой двери. Поэтому у меня в общем-то была возможность контролировать боковым зрением подходящих к двери цеха. Правда, не очень надёжная...
И вот однажды я всё же прозевал. Федя потихоньку вошёл в цех и бочком продвинулся ко мне за спину. И долго с удивлением наблюдал мою новую технологию, записывая что-то в блокнот. Когда я его всё же обнаружил, он молча повернулся и ушёл. Я понял, что тайна моя раскрыта. Однако, сможет ли Федя всё это повторить?
Федя смог. Оператор расточного станка получил новое задание: Заточить на станке кончики 7-мм свёрл до 5 мм. То, что я делал вручную, теперь с высокой точностью делали на станке. Заточили и новый резец. Хотя какое-то время ушло на разгадку фокуса с фаской, позволяющей сохранять высокую чистоту обработки при повышенной скорости резания. Но Федя был упорный. Докопался и до этого. Надо было ещё как-то справиться с собственной совестью, выдавая чужое изобретение за своё, но Федя справился и с этим.
Я конечно же не мог возражать против этого явного плагиата, поскольку сам же отказался внедрять своё изобретение. Да и беспокоило меня отнюдь не авторство, а возможность убегать на прыжки. Теперь же, после того, как новая технология была официально утверждена и нормы выработки "порезали" буквально пополам, я потерял возможность приносить в ОТК 200% нормы, поскольку то же количество втулок превратилось во всего лишь 100%. Но, как ни странно, меня это уже и не волновало. Поскольку внедрение произошло не за один день.
Потихоньку подкралась весна, и парашютное звено перешло с вечерних прыжков на утренние. Теперь я вставал в три часа утра и мчался на аэродром. С восходом солнца, мы с друзьями были уже высоко в небе и с радостью парили в бездонной синеве...
Зарядившись прекрасным настроением и фантастическими эмоциями, я бежал на работу, где с удовольствием всю смену точил свои втулки, из которых потом делали мощные вентили, после чего они много лет (возможно и до сих пор) колесили по железным дорогам от Калининграда до Владивостока, а также по всем морям и океанам...
Тем не менее, эпопея с моим изобретением закончилась как бы не совсем. Дело в том, что несколько позднее профком с парткомом при участии комсомольской организации начали определять передовиков производства, вышедших в этом квартале на первые места по производственным показателям. И, соответственно, присваивать почётные звания "Ударник коммунистического труда", "Лучший по профессии" и т.д. И тут неожиданно выяснилось, что на первое место вышел вдруг начинающий токарь с экзотическим первым разрядом. Дело в том, что обычно на заводе ученикам токаря после обучения дают сразу второй разряд. Мне же мой первый разряд присвоили ещё в школе после производственной практики. Поэтому я и был единственным на заводе токарем первого разряда.
Руководство стало в тупик. Но не присваивать же "Ударника" сопливому пацану, отодвинув назад солидных и многоопытных! К тому же очень вредному, не захотевшему оформлять своё изобретение. Который к тому же и полугода на заводе не работает! Тем не менее, он как-то умудрился обойти по показателям всех солидных и многоопытных. Да ещё и при сокращённом рабочем времени!
"Ударника" мне всё же не присвоили. И фото на Доску почёта не стали вешать. Ограничились присвоением звания "Лучший по профессии".
Возражать было некому. Меня моральные мучения нашего руководства совершенно не интересовали. Я был молод и, наверное, появись и в самом деле моё фото на Доске почёта, я бы чувствовал себя не в своей тарелке. Да и вообще на тот момент меня ничего, кроме неба не интересовало. Просто в какой-то момент между мною и небом встало препятствие, и мне пришлось поднатужиться, чтобы его преодолеть. Только и всего...
2020 г.