Игра воображения
Как и когда родилась моя страсть к путешествиям, любовь к природе, к своей земле?
В голубые, ясные дни детства владела мной мечта о далёких странах, о сказочных приключениях. На крыльях воображения я уносился далеко, как бы пролетая над землей и обозревая всё с высоты птичьего полёта. Подо мной проплывали снежные вершины гор, голубые моря и зелёные леса, серебряные реки и озёра. Птицы с их радостной свободой привлекали меня: с особенным чувством смотрел я на пролетавших журавлей. Недаром весной, в дни пролёта этих птиц, с особенной силой тянуло меня странствовать. Весной – уже будучи взрослым – обычно отправлялся я в самые далёкие и удачные путешествия.
Ещё в годы раннего детства хранил я мечту, почти уверенность тайную – увидеть весь мир и обойти все земли: и степи и тайгу и так далее. С величайшим увлечением отдавался я чтению книг, в которых описывались похождения следопытов-охотников. Воображение с необычайной силой переносило меня в далёкие недоступные страны. Закрыв глаза, я предавался страстным мечтаниям. В этих мечтах не было ничего «житейского». Я мог думать об открытии неведомых земель, о грудах золота и алмазов, описываемых в приключенческих романах. Но страсти к наживе и богатству у меня так и не было, даже в детских мечтах. Я мечтал о будущих путешествиях, беспечно и весело пролетая над расстилавшейся подо мною землёй…
Одну из первых книг, некогда покорявших моё воображение и отнимавших у меня много ночей (прочитанное я переживал с такой силой, что не мог иногда спать), я храню до сих пор. Кто и когда принёс эту книгу мне (кажется, подарили на день рождения) не помню. Я помню запах страниц, витиеватый шрифт первых букв красной строки в каждом новом абзаце. Таинственность и волшебные приключения, описанные в этой, наверное, не очень хорошей книжке, несказанно меня увлекали. К чтению книги я приступал с трепетом. Помню я прятался от людей, скрывался в одному мне известный уголок. Появилась тяга к чтению, и потом, читать другие книги я стал в библиотеке – в Центральной детской, - где был читальный зал и где была тишина… - когда другие ребята бегали во дворах и играли в футбол – я сидел в читальном зале за чтением книг.
Описанные в книгах подвиги и приключения героев волновали меня необычайно. Отрываясь от чтения, я как бы своими глазами видел стальные доспехи, сверкающие шлемы, мечи рыцарей. Вызванные воображением видения обступали меня. Действительность смешивалась подчас с моими сновидениями. Во снах я видел описанных в книгах рыцарей, страшных чудовищ и драконов, сражался с ними и побеждал.
Трудно представить теперь чудесную игру воображения, которая владела нами в детстве. Коня-качель с мочальной гривой представляли мы живым, горячим скакуном. Пламя и дым вырывались из его ноздрей, с «серебряных» удил падала клочьями пена. А выструганный из досочки меч был настоящий рыцарский. С «несокрушимою» силой я поражал вражескую «несметную» рать. Под ударами игрушечного меча слетали в высокой крапиве, найденной во дворе вдоль забора, пушистые вражеские головы. Вложив «окровавленный» меч «в ножны», за пояс, я возвращался в свой уголок победителем.
Немногие из нас, взрослых, сохранили эту чудесную способность преображаться. Редко посещают нас и мгновения счастливого преображения, когда мы опять можем почувствовать себя детьми. В дальних своих поездках-скитаниях, при встрече с добрыми людьми, иногда, я переживаю прежнее счастье, когда по-прежнему крепко и радостно бьётся моё сердце, человек этот – владеющий воображением и чувствами схожими, сразу становится родным – своим и близким.
И вот встретился я с таким – хорошим человеком, с художником, всю жизнь отдавшим искусству живописи.
-------------------------
Пришёл я в новую выставочную галерею, устроенную в новом здании рядом с центральной площадью нашего небольшого городка в относительно далёкой провинции.
Проводилась выставка картин, вроде как – юбилейная, современного художника. И он встретил меня у входа-выхода, когда я после осмотра картин в зале собирался уходить: спросил моё мнение и просил оставить отзыв в книге. На краю стола лежала книга отзывов. Это был увесистый альбом в розовом переплёте. Книга выглядела шикарно: из мелованной бумаги, на переплёте тиснение золотом: «И. В. К…», и чуть ниже: «60 лет».
Юбилейные выставки бывают один раз, в лучшем случае – два раза в жизни. Поэтому отзывы так дороги. Автор думает, что возле этого альбома – с утра и до самой темноты – будет толпиться народ:
«Один посетитель, сидя в кресле с деревянными подлокотниками, делает запись, другой ждёт своей очереди, чтобы излить на бумаге свой восторг. Пусть не восторг, - но запись-сомнение, запись-раздумье. И через неделю атласного переплёта книги не узнать: он запачкан чернилами, заляпан пальцами тысячи рук; сама книга распухла, растрепалась. Иной посетитель будет брезговать раскрыть такую неопрятную книгу. Но автору вид её приятен: значит, выставку смотрят, о ней говорят. Через неделю, глядишь, потребуется новая книга…»
Всего такого нынче не случается, авторы всегда самоуверенные больше, чем нужно. Я написал в книгу отзывов просто, о том, что видел: «Ознакомившись с картинами художника, я лишний раз убедился в том, что надо любить и беречь родную природу».
Записей в книге было немного и занимали они страницы три. Естественно, присутствовать на своей юбилейной выставке – долг каждого художника. Бывает торжественная часть – речи, аплодисменты при открытии. И потом художнику интересно отношение публики к своему искусству: «кто-то открыто восхищается, а кто-то может морщится, глядя на картины».
--------------
Художник К…, как и все живописцы, терпеть не мог стесняющей одежды. На нём были брюки от спортивного костюма с молниями на карманах и свитер с рисунком в крупную клеточку – простенький. Выглядел он моложе своих лет, и совсем не по юбилейному – без костюма и галстука, как предполагается.
- Я обошёл весь зал и просмотрел буквально, то есть не присматривался – в искусстве понимаю мало. Но люблю, когда правильно рисуют. А у вас всё так как есть – лес, берёзы, грибы в корзине, и эта девушка на большой картине. Трогательно. Не жена, нет? – спросил я художника.
Мой вопрос остался без ответа, а художник начал спрашивать меня о другом: как знакомство – ты откуда, где учился, - городок наш маленький и школа и район проживания имели большое значение. Художник оглядел стены выставочного зала и вышел вслед за мной. Из разговора выяснилось, что учились мы в одной и той же школе, и жили рядом. Только он был намного старше, - когда я пошёл в первый класс, художник уже ходил в восьмой.
Рисование тогда было одним из предметов школьной программы, как я помню в начальных классах, как и пение-музыка, в нашей школе. Может поэтому будущий художник «К…» ходил потом, в старших классах, в музыкальную студию при Дворце пионеров и в художественный кружок, там же.
Признание и относительная известность, хотя бы в кругах среди художников к «К…» пришли не сразу. После окончания художественного училища он слыл среди друзей всего-навсего работягой, - работал на оформлениях рекламных щитов города, работал по договорам с кинотеатрами, рисовал афиши огромных размеров к фильмам. Он был мало известен как живописец.
«К…» вспоминал то доброе время, когда он был молод и беззаботен, - у него не было денег, но зато он был здоров и жил спокойно, без суеты: не егозил перед начальством отделения Союза художников, не заискивал перед собратьями, стоящими у руководства, что приходилось делать впоследствии, чтобы продвигать на выставки свои картины. Он в молодости был «свободный художник», - рисовал что хотел: реку, луга, осенние стога в полях… Иногда что-то получалось, и он вешал этюд на стену комнатки, где жил вдвоём с матерью. Мама была очень довольна его успехами – она даже плакала от умиления. Но чаще у «К…» не получалось, и он, вернувшись домой с пленэра, засовывал картонки на стеллаж и забывал про них.
Правда случалось и такое: Игорь выставлял один из этюдов на какой-нибудь выставке. Его даже хвалили – в местных газетках мелькала его фамилия, когда перечисляли пейзажистов или жанровиков. Но несмотря на то, что он попадал в газетные объявления, закупочная комиссия почему-то никогда не помечала (как у других), что его картины подлежат приобретению. Повисев две-три недели в каком-нибудь проходном, полутёмном зале, они снова возвращались к нему, в однокомнатную квартирку, и он запихивал их на стеллажи. Игорь К… уверовал, что его не покупали потому, что он не устраивал в ресторане шумные попойки для членов закупочной комиссии, не обивал пороги в отделении Союза, вымогая заказы повыгоднее, подоходнее. Другие, его друзья, думали, что «К…» - неудачник, тихоня, и пытались ему помочь. Но он отвергал всякую помощь: он был не тихоня, а просто гордый, и у него было своё понятие об искусстве.
«Наш мир полон красоты, но сложно устроен, удивительно сложно, и так, что нам сложно представить. Цель искусства в том и состоит, - что из этого Хаоса создать порядок, помочь человеку осознать устройство мира – вот путь открытий. Искусство проливает на сложности мира некий свет, открывает мир взору человека. Только всё это не сразу бывает понято человечеством. Как картины художников признаются поколениями только через много лет: Ван Гога, например, или других художников». – такие были первые высказывания, которые услышал я от него и записал. Наше знакомство продлилось, и я ездил с художником за город на речку, где он проводил свои пленэры. Он писал картину на готовом холсте и разговаривал со мной…
Из «Беседы с художником».
Монэ, Писсарро, Дэга, Кассат – импрессионисты, предлагают другой вид коммуникации (искусство – это средство общения) – они предлагают симфонию гармонии цвета. Это надо пояснять в целой лекции, отдельно.
Новые искусственные красители, облегчили доступ художников к краскам. И, цвет и свет совмещаясь на полотне даёт целый ряд оттенков. Как, например, Ван Гог – поехал в своё время на юг франции, чтобы найти свой цвет, который называл «японским цветом» - он открыл для себя и, конечно, для всех, контраст цветов, особый цвет, который был «живым».
----------------------
Игорь К… ложась спать, говорил себе: завтра пойду на выставку только во второй половине дня, часа в четыре. К этому времени соберётся публика, и непременно найдётся два-три человека, желающие сделать запись в альбоме. С этим решением он и вставал утром, ехал в свою мастерскую, пустую в этот ранний час; ставил на мольберт холст, но работать не спешил. Было скучно в мастерской сидеть на диване и глядеть на опустевшие стеллажи; было такое состояние на душе, словно его обокрали. Да, да, обокрали! Кому-то эта мысль покажется смешной. Как же так, ведь он выставил свои картины в новом и лучшем зале города; выставил для того, чтобы их посмотрели тысячи истинных ценителей искусства. Посмотрели зрители и задумались о красоте природы, о смысле жизни. А он думает – «обокрали»?
Впервые, за долгие годы работы, его запасники-шкафы, углы комнаты в квартире, стеллажи в мастерской, заваленные полотнами – опустели. Совсем-совсем опустели: он выставил всё лучшее, даже эскизы.
Конечно же он должен был присутствовать на своей выставке. Работал он долгие годы, каждый день корпел, сколачивал подрамники, натягивал холст, грунтовал, делал наброски углем, потом – писал и писал… И вот, в работе, оживал холст. Рождался образ или пейзаж. Полотно какое-то время стояло на мольберте, а он Игорь К…, сидел напротив, на диване, и смотрел с удивлением, будто это не н нарисовал. Смотрели и другие, те же друзья «по цеху», иногда делали замечания: «Этот угол тяжеловат». Или: «Облака сгущены, ослабить надо». Он ослаблял, ещё раз смотрел, любуясь, и ставил холст на стеллаж.
Вот теперь стеллажи были пусты. С такими противоречивыми мыслями Игорь К… слонялся по мастерской час-другой утром, не находя себе места; потом, махнув рукой на вчерашнее решение – ехать на выставку к вечеру, - он спешил в выставочную галерею, и пропадал там, весь день. «А-а! – говорил он сам себе. – Не я первый, не я последний! Все ведь так делают – дежурят у своих картин».
------------------
Художники ездили на природу, на пленэр. Нашлось одно место куда любил выезжать Алексей: на Волге на островах устроена была турбаза-лагерь отдыха. Путёвки на отдых и работу для художников организовывал профсоюз Союза художников. Небольшие дощатые домики пустовали с середины августа. Народу было немного, но отдыхающие почти не беспокоили, только в столовой встречались, но и там были пустые столики.
Он художник, - и ему для работы нужно было помещение, пусть даже не отапливаемое. А директору – что? пускай занимает целый домик, всё равно пустуют. Так Алексею предоставили отдельный домик с террасой и с двумя пустыми комнатами. Он взял у завхоза, у сестры-хозяйки (это был лечебный санаторий от профсоюза строителей) электрический обогреватель, ещё одно одеяло ватное на случай холода, - и жил себе как монах-отшельник.
О такой жизни мечтает всякий художник: уединение с природой. Лучших условий не создали бы даже и в «Доме творчества», что был на берегу волги – санаторий для творческих людей, как его называли.
Алексей следил за своим здоровьем – курил очень мало, но в санатории, (куда на самом деле он приехал, а поселился на турбазу на острова) – он отчего-то дымил вовсю; и лишь искурив до конца вторую подряд сигарету, почувствовал, что мало-помалу к нему приходит успокоение. Он стоял на террасе и смотрел в сторону городка через затон. С высоты острова далеко-далеко виднелась излучина реки. Справа от городка река текла спокойно-величавая, но чуть пониже на её пути вставал небольшой другой островок, там, где было устье небольшой речки, впадающей в Волгу. Издали маленький остров казался утюгом, брошенным на серый домотканый рушник, именно такой смотрелась река вдаль. И тут был простор! Виделось так далеко, что всякий раз, когда Алексей смотрел на эту красоту, у него захватывало дух.
Он заранее, с вечера, готовил всё, что ему необходимо было для работы: краски, флакон разбавителя, три-четыре картонки. Всё это уложено было в этюдник. Этюдник лежал на столе, придвинутом к самому окну террасы.
Алексей взял этюдник; потом, подумав, решил, что утро серое, возможен дождь – набросил на себя куртку. Он одевался очень тепло – боялся подхватить радикулит. Вышел он с хорошим, рабочим настроением. Спускаться под горку – не то что топать вверх, к столовой: через десять минут он был уже на берегу, возле дощатого домика маленькой пристани. Но пристань с домиком живописны бывают в июне, при вечернем освещении, когда горят окна домика, отражающие закат, бронзовеют бока высоких сосен на берегу рядом. Но сейчас, осенью, и сам домик, и вся пристань, и сосны за ними поднимающиеся террасами всё выше на берег, - всё казалось серым, одноцветным.
«Сегодня, пожалуй, лучше писать реку», - решил он. И решив так, Алексей прошёл пристань мимо, пошёл в луга. В лугах лежал туман. Дорожка была скользкая, кусты ивняка вдоль берега поникли от сырости, и, пока он пробирался тропкой, всё на нём намокло: и сапоги, и этюдник, и полы куртки. Но зато на этой половине острова, на лугу в этот ранний час было хорошо. Каждая травинка на лугу, каждый побег ракитника с поредевшей листвой – светились от капель тумана. Река была серой, одноцветной; лишь черный остров вдалеке горбатился, выступая из тумана, и трудно было понять, откуда же этот широкий водный простор, где он начинается и где заканчивается, какой казалась река бесконечной.
В эту серую, тихую водную гладь смотрелось такое же, одноцветное небо.
Обычно Алексей подолгу топтался на облюбованном месте, отыскивая лучший обзор для будущего этюда. Щурил глаза, приглядываясь к далям, стараясь угадать, как будет меняться освещение желтых песчаных берегов или берёзовых рощ на горизонте на далёком берегу. Теперь же Алексей решил сразу: сегодня он будет писать эти серые осенние дали под этим серым осенним небом. И, решив так, он быстро разобрал этюдник, прикрепил на него лист грунтованного картона, потоптался, прищуриваясь, прикидывая цвет и композицию. Общий замысел будущего этюда сложился у него ещё раньше, когда он, шагая лугом, приглядывался к пейзажу. – Это должен быть «Серый день». Мысленно он разделил картон на две части: нижнюю – контуры дальнего леса и река с островом посередине; верхнюю – небо.
Когда всё ясно, Алексей работал быстро, уверенно.
Было тихо и безветренно, только стрекотали сороки в прибрежных кустах. Обычно при работе, меняя цвет, он вытирал кисть заранее припасённой тряпицей – лоскутом от пришедшей в негодность рубахи или наволочки. Испятнав весь лоскут, бросал его тут же, где стоял. И ему часто приходилось находить эти разноцветные тряпицы – на лугу, в лесу потом, когда приходил в другой раз. Алексей всегда знал, что этот вид, что этот сюжет уже писан, уже отработан, и шел дальше, не останавливаясь тут. И теперь он удивился: почему раньше не писал остров-утюг? Очертив контуры, Алексей быстро работал кисточкой. Он делал два-три мазка, не очень нервно, а спокойно, пожалуй, даже лениво. Но это так могло показаться со стороны, что он работал лениво. Нет, Алексей работал с напряжением, - мазок, ещё мазок, отступал от картона, присматривался к мазкам и снова подходил, стучал по картону кисточкой.
Ему было хорошо тут на лугу. Он – один, на душе у него спокойно. А в доме творчества – на берегу все пишут. После завтрака уходят на этюды или становятся в мастерских к мольбертам. Там невольно попадаешь под влияние обстановки. На прогулках, в столовой ли, - только и разговор у всех о мазках, об освещении, о том, кого приняли в МОСХ, кому отказали. А тут он всегда один, турбаза была находкой, - и на этюдах, и в доме. Никакие разговоры его не отвлекают от дела. И он был очень рад этому.
«Этот остров, вдалеке, отсюда похож на спящую медведицу, - подумал Алексей. – Песчаные отмели как лапы: протянуты вперёд, голова уткнута в них, и только горбатится шершавая спина».
-----------------
Рассказывая о себе, мой друг-художник Игорь К…, а мы подружились основательно и общались открыто-откровенно, рассказал о встрече с девушкой его мечты, которую однажды изобразил на картине.
Я занимался фотографией и с художниками во многом был несогласен – цвет, какой они изображают в природе не существует. Как и Игорь на начальных этапах писал всё в серых тонах.
- А ведь через эту серость я познакомился со своей Ниной. – было налито «по последней», мы допили всё вино, и я собирался уже уходить. Однако Алексей задержал меня, желая рассказать-таки о жене. Я уже видел молодую женщину – жену Игоря, когда они приходили на выставку вдвоём. Она не была такой, как сегодня и она была красавицей, портрет которой он достал со стеллажа и поставил на мольберт.
«А это было в очередной мой приезд в санаторий- турбазу, тут были артисты театров, писатели и художники, этот санаторий так и называли – «Дом творчества». И художники выходили к реке писать природу.
Песчаные отмели красиво смотрелись и утром, и вечером, и в дождь и при ярком солнце. Увлечённый разными мыслями, Алексей работал очень долго – часа четыре, - и уж рука затекла от долгой работы кистью.
Пора было отдохнуть.
Именно в это время он почувствовал, что кто-то стоит за спиной и наблюдает. Алексей не слышал ни шагов, когда подходил непрошенный ротозей, ни вздохов, ни перешёптывания, как это нередко бывало. На этот раз ничего этого не было. Но он, как говорится, затылком почувствовал, что сзади за ним наблюдают.
Алексей вытер кисточку о тряпицу, отступил от этюдника, словно лишний раз хотел убедиться, что этюд удался, и постояв, резко обернулся.
В затишке, возле ракитового куста, стояла Нина.
- А-а, это вы… - произнёс он безо всякого оттенка: без радости, да, пожалуй, и без удивления. Они успели познакомится раньше, ещё в столовой санатория, как бы так – мимоходом.
Художникам это привычно: зеваки любят наблюдать за тем, как они работают.
- Извините! – вырвалось у неё искренне. – Я пошла погулять, а пойти тут совершенно некуда. Мы тут на берегу – и до станции далеко и до деревни. –
- А это хорошо для тех, кому наскучили люди, - обронил Алексей, еле скрывая некоторое раздражение.
- И вам люди наскучили, как мне кажется? –
Алексей пожал плечами: да, и ему наскучили люди! – говорил его насупленный вид: «ибо всякие зеваки мешают ему работать».
А она чистосердечно призналась:
- Я давно за вами наблюдаю. Вышла на берег, а вы стоите. Думаю: не заругает, дай посмотрю. – и совсем уже робко добавила: - можно я подойду поближе? В первый раз вижу настоящего художника. –
Она подошла, встала рядом с ним.
- Похоже! – сказала она, и по голосу её он понял, что ей понравилась его работа. Подражая ему, она отошла, наклоняя голову то вправо то влево, глядя на картину и не очень твёрдо добавила: - Похоже, но только почему-то луг… трава… она такая зелёная! Поглядите! – указала Нина, окинув восторженным взглядом простор. - Поглядите, зелёная, как… ну, и не подберёшь сразу цвет! Как изумруд! А у вас – луг серый! И небо серое. И вода. Почему? –
- А я всё это так вижу, сказал Алексей не сразу, а после того, как тоже повертел головой сравнивая.
Обмочив в разбавителе кисточку, он стал смывать ею желтизну с песчаных отмелей берега на этюде, ибо этот цвет контрастировал с серым цветом неба и воды. И только пригасив желтый цвет, он добавил: - Искусство – не в том, чтобы скопировать. Искусство в том, чтобы увидеть. –
В Санаторий они шли рядом и разговаривали, даже немного спорили о живописи. Нина разбиралась в живописи мало – она работала бухгалтером в театре и училась в техникуме на экономиста. А картины редко когда видела. Тут в санатории – Доме творчества – были и певцы, и музыканты, и художники, люди интересные…
Вскоре после нескольких прогулок она согласилась позировать Алексею на природе, и он изобразил Нину в окружении берёз на фоне недалёкой реки вместо неба. И всё в цвете, как она просила: и река была синяя и трава была зелёная и берёзы белые в крапинку…».
-------------
Импрессиони;зм (фр. «впечатление») — одно из крупнейших течений в искусстве последней трети 19 — начала 20 веков, зародившееся во Франции и затем распространившееся по всему миру.
Представители импрессионизма стремились разрабатывать методы и приёмы, которые позволяли наиболее естественно и живо запечатлеть реальный мир в его подвижности и изменчивости, передать свои мимолётные впечатления. Основой импрессионистического метода, который можно охарактеризовать как квинтэссенцию живописи, является восприятие и изображение объектов окружающей художника действительности не автономно, а в отношениях к окружающей пространственной и световоздушной среде: рефлексах, бликах, тепло-холодных отношениях света и тени; шире — запечатлеть само пространство и время. В этом заключаются и сильные, и слабые стороны импрессионистического метода.
Сосредоточив своё внимание на тональных отношениях и валёрах, живописцы ослабили рисунок, композицию, чувство формы и материальности изображаемых предметов. Соединить цвет и форму — труднейшая задача. До этого в истории искусства её решение давалось немногим, может быть только П. П. Рубенсу. Разлад между цветом и формой стал камнем преткновения для следующего поколения художников: постимпрессионистов.
Обычно под термином «импрессионизм» подразумевается течение в живописи, хотя идеи и творческие методы импрессионизма нашли своё воплощение и в других видах искусства: литературе и музыке. Из родственных течений декаданса ближе всего к импрессионизму находится символизм. Однако и импрессионизм, и символизм (как и декаданс) не являются стилевыми категориями, они лишь отражают некоторые стороны творческого метода. Поэтому многие художники, начиная работать как символисты (и во вполне академической манере письма), затем переходили к импрессионистическому методу.
Термин «импрессионизм» возник с лёгкой руки критика журнала «Ле Чаривари» Луи Леруа, который озаглавил свой фельетон о Салоне Отверженных «Выставка впечатленцев», взяв за основу название картины Клода Моне «Впечатление. Восходящее солнце» (1872). Картина была экспонирована на первой выставке "независимых" в Париже 1874 года. Вначале этот термин имел пренебрежительный, даже издевательский, характер, указывая на соответствующее отношение к художникам, писавшим в «небрежной» манере, но затем прижился и обрёл категориальный смысл. – Примерно такие сведения можно почерпнуть из интернета.
История появления стерео-варио
Стерео варио продукция является одновременно и жанром, и ремеслом, возникновение которого произошло на стыке изобразительного искусства и технологии. Создавать полноценные стерео-варио картинки стало возможно только в последние годы.
Объясняется это тем, что раньше растровые изображения были размером максимум как открытка или календарик. Полноценные технические средства, используя которые можно получать формат, который можно сопоставить с исходным живописным полотном, появились в мире относительно недавно. Использование современных линзовых растров дает возможность воспроизведения хотя и не совсем большого, но весьма приемлемого объема для целого ряда живописных произведений.
Использование стерео-варио изображений дает возможность создать на плоской картинке иллюзию движения или объема. Это может быть как фотография, к которой применен эффект 3D, так и полноценная анимированная картинка, в которой воспроизведение кадров производится во время движения наблюдателя относительно плаката либо постера. Благодаря этой особенности, стерео-варио технология удобна для использования на афишах кинотеатров и наружной рекламе, которая расположена вдоль маршрутов движения. Помимо применения в рекламе, стерео-варио технологии являются востребованными и для оформления открыток и витрин, изготовления календарей.
Стерео-варио – технология, которой более 160 лет
История стереоизображений уходит своими корнями в период еще 280 года до нашей эры, когда Евклид сделал открытие того, что воспринимать объем можно благодаря тому факту, что левый и правый глаз человека видит картинку под разным углом.
Обоснование в теории стереоскопическое видео получило после трудов Иоганна Кеплера, а первый стереоскоп был изобретен Сером Чарльзом Уитсоном, английским физиком, и в 1951 году был впервые продемонстрирован широкой общественности.
Технология, по которой изготавливаются стерео-варио изображения, является очень остроумной и простой одновременно. На несколько разрезанных на полоски изображений накладывается оборудованный специальными линзами растр из пластика. Благодаря особому строению этих линз наблюдатель в каждый отдельный момент времени видит только одну картинку.
Стереоизображения можно подразделить на два основных типа – псевдостерео и трехмерное стерео (реальное). Для того, чтобы создать полноценное трехмерное стерео, используются компьютерные модели или стереосъемка. Псевдостерео включает в свой состав определенное количество плоских слоев, которые с точки зрения наблюдателя перемещаются с разной скоростью. На изображениях этого типа в основном имеет место задний план, посредством которого увеличивается ощущение глубины изображенной сцены – к примеру, лес, горы, или какой либо другой пейзаж.
От обычных изображений стерео-варио изображения отличаются одним-единственным моментом – на них создается иллюзия объема. Суть данной иллюзии состоит в особенности, которая присуща нашему зрению. Она заключается в том, что картинка, которую видит левый глаз, немного отличается от той, которую видит правый глаз.
Лентикулярный пластик является именно приспособлением, задание которого состоит в том, чтобы в каждый глаз попадали разные изображении. Еще всемирно известный Леонардо да Винчи описывал особенности бинокулярного зрения.
Технология печати на лентикулярном пластике уже довольно старая, и насчитывает уже более чем 160 лет, однако полноценный и масштабный ее «выход в люди» в первый раз имел место на Президентских выборах в Соединенных Штатах Америки. Как сегодня говорят, будущий президент Эйзенхауер в своей предвыборной компании очень широко использовал разнообразные промо-материалы. А вот уже широкоформатная, более серьезная реклама 3D реклама, что была произведена на лентикулярном растре, начала широко применяться в конце прошлого века.
Это произошло после объединения своего потенциала тремя компаниями (Флипсайнз, Кодак и Майкроленс) для того, чтобы производить лентикулярные (линзовые) картинки. Свои усилия эти компании сосредоточили на трех главных моментах, а именно:
• Подготовка принтеров, предназначенных для печати на лентикулярном растре;
• Производство линзового растра;
• Разработка специального программного обеспечения.
После того. Как уровень технологий достиг хорошего качества, на сцену начали выходить производственные компании, которые в основном сосредоточили свою работу на сувенирном и рекламном рынках. Одни из этих компаний стали настоящими монстрами на рынке объемных изображений, и продолжали расширять свой и без того богатый ассортимент, другие же компании ушли из сферы производства стерео-варио.
http://stereomir.com/1531-2/
И хотя на сегодняшний день технология стерео-варио пока что не приобрела очень высокой популярности, однако с каждым годом мы видим все больше разнообразных применений этой оригинальной, и, согласитесь – привлекательной технологии.
http://stereomir.com/1531-2/
Полезная информация из интернета. Это нам мало что говорит о художниках – но! На самом деле художники предвосхитили все эти достижения сегодняшней индустрии по производству голографических изображений и прочего.
В наши дни голографией никого не удивишь - но это в "наши". А полвека назад все было иначе.
Напомним: голография - метод регистрации информации, основанный на интерференции волн, позволяющий получить трехмерное изображение объекта. Само изображение называется голограммой и считается наиболее точным автостереоскопическим воспроизведением зрительного впечатления, производимого снятым объектом.
Исследования в области голографии велись уже давно, однако до изобретения лазера качество первых голограмм было, прямо сказать, отвратительным. Лишь в 1960-ом, когда лазер, наконец, изобрели, дело сдвинулось с мертвой точки.
Огромный вклад в развитие голографии внес Денис Габор - английский физик венгерского происхождения, в 1971-ом, получивший Нобелевскую премию "За изобретение и развитие голографического принципа"
Вот тогда-то Сальвадор Дали, который в то время активно искал пути в третье измерение, обратил свое живое внимание и на голографию, и на ее главного гуру - Дениса Габора.
Дали мгновенно вышел на ученого, познакомился с ним вживую - и работа, что называется, закипела! Уже в апреле 1972 Дали демонстрировал первые созданные им совместно с Габором голограммы на выставке в галерее Нодлера в Нью-Йорке. Габор сделал для прессы заявление, в котором, в частности, было сказано:
"Только гений, подобный Сальвадору Дали, способен постичь это новое искусство, о котором, может быть, мечтали великие мастера прошлого, однако реализовать его возможно лишь путем сочетания искусства с самыми современными технологиями!"
Дали в долгу тоже не остался, заявив следующее:
"Еще со времен Веласкеса всех художников интересовала трехмерная реальность. В наши дни лишь аналитический кубизм Пикассо пытался уловить тайну трехмерности в работах Веласкеса. И сейчас, благодаря гению Габора, с помощью голографии стал возможен новый Ренеесанс в искусстве. Для меня открылись двери в новый храм творчества".
О Веласкесе Дали завел речь неспроста - ведь именно его картина "Менины", уже нами упомянутая, стала частью первого в мире голографиского коллажа под названием "Холос! Холос! Веласкес! Габор..."
Для создания этой голограммы-коллажа Дали привлек живописца из Нью-Йорка Сельмана Лиссака. В этой оптической работе были использованы фрагменты картины Веласкеса "Менины" и фотография игроков в карты - реклама одного из известных сортов пива.
Для создания голограммы Дали и Лиссак накладывали элементы двух композиций на стеклянные пластины, расположенные на разных уровнях, количество которых соотетствовало числу тематических площадей.
Получившийся результат Дали описал следующим образом: "Картежники, люди, пьющие пиво, преобразились в первонажей "Менин" Веласкеса, где с помощью голографии впервые можно увидеть и лицевую, и обратную сторону холста."
Да, можно! И, прошу помнить, все это было сделано полвека назад! Впоследствии все оптические "игрушки" наскучили Дали, тем более что технологии развивались гораздо медленней, чем того желал его неуемный творческий мозг.
Но здесь важно другое: уже 50 лет тому назад Дали совершенно точно предсказал, что в дальнейшем искусство и наука будут шагать рука об руку - что мы повсеместно сегодня и наблюдаем. Поистине, Дали обладал уникальным мышлением, которым по праву мог гордиться!
Природа и искусство – материал и творение, творчество. Даже красоте естественной надо помогать: потому что прекрасное может предстать перед нами как уродство, если не будет украшено искусством, которое удаляет изъяны и зашлифовывает. Полирует достоинства. Природа бросает нас в естественную среду на произвол судьбы – прибегнем же к искусству, чтобы украсить мир вокруг! Без искусства и превосходная натуральность природы останется несовершенной. «У кого нет культуры, у того и достоинств вполовину» - говорил один из больших учёных, Грасиан-и-Моралес Бальтасар (1658). – «От человека, не прошедшего хорошей школы, всегда отдаёт грубостью; ему надо шлифовать себя, стремясь во всём к совершенству».
Конец.