Два бычка. Чемпионат...
Пришел утром. Смотрит на меня. Изучает для начала реакцию. «Кажется, спокойна...»
— А знаешь, где я был?
Опять изучает. Теперь я смотрю, почти исподлобья, жду, что изречет. Привыкла уже к его неожиданным сюрпризикам. А он: я, мол, там и там, с тем и с тем, старые друзья и все такое. Я молчу, жду. Пожался, потоптался и вывалил из кармана мятую пятитысячную.
— Вот. Заработал, — гордо сказал, с чувством непоколебимого мужского достоинства.
Я скосила недоверчиво глаза.
— Откуда такое богатство? — спрашиваю.
Пенсия-то его, по инвалидности, меньше десяти тысяч, — неслыханное богатство за месяц. А тут пять тысяч за ночь.
Но гордость, видно невооруженным глазом, прямо распирает его грудь.
— Заработал, — опять повторяет.
Улыбка играет на губах и лицо такое честное-честное...
— Ну, расскажи, — говорю с сомнением и чувствую, что он ждет этого вопроса.
Язык его так и пляшет во рту, так охота ему прихвастнуть и меня удивить. И ни капельки вины в глазах, что поздно пришел.
— Встретил я в одном месте, — где, конечно, не уточняет, — старых друзей... И выиграл у них на спор...
Опять замолчал и ждет моих дальнейших расспросов. Смотрит — заинтересует меня или нет его ответ.
— И что? — спрашиваю, а сама басню жду.
Правду, думаю, или полуправду расскажет?
А он, словно невзначай, поднимает штанину на правой ноге и достает из носка согнутую пополам вилку и крутит передо мной.
Я, конечно, ничего не поняла. Ну, вилка. Ну, согнута на 180 градусов. Наверное, нашел где-то и подобрал. Домой принес зачем-то.
— Что это? — вполне спокойно спрашиваю.
А глаза сербские опять запрыгали, и искры из них посыпались фейерверком, мне даже весело стало.
Медлит, не отвечает. Смотрит на меня, держит в напряжении. Может, думает, сама догадаюсь. А я не понимаю, о чем догадаться должна.
Взял он тогда эту вилку за согнутую ручку и зажал с силой в кулаке, аж мышцы на руке заиграли. Вот тут-то меня и ошарашило не на шутку. Ведь это...
— Ты был в опасности?
— Нет. Боялся, что надуют.
Мне опять ничего не понятно: говорит одно, а думает, может, совсем другое.
Я всполошилась и заерзала.
— Да откуда у тебя эти деньги-то?
— Я честно выиграл.
«Ну я-то, — думаю, — знаю эти ваши мужские представления».
— Только не обманывай.
Тут он, наконец, выдохнул, понял, что я больше за него волнуюсь, чем ругаться хочу, и все рассказал.
— Я сидел и пил пиво со старыми друзьями. Проводил всех по домам. Но мне немного не хватило драйва.
Ага, думаю, мне это знакомо. Выползли старые привычки — кого-то прижать, кого-то подмять, кого-то перекричать и подальше послать... Хорошо, если не подраться. В общем, «пар спустить» это называется. Силушки-то, что у бычка боснийского, немерено. Только силой и напором, лоб в лоб, вперемежку со злостью и буйным куражом пар этот выпускается. Здоровый все-таки Ратко м;лодец и силы в нем от рождения на троих сербских богатырей замешано.
— Пошел в одно старое местечко, — продолжает. — Там мне подсказали, что объявились местные чемпионы по борьбе на локтях... Где-то они берут призы на Урале. А мне-то что!.. Просто интересно стало.
Эх, забыла как эта борьба кафэшная у мужиков называется. В общем, локти на стол, глаза в глаза и жми со всей силы, пока руку противника наповал не свалишь — в ноль градусов, что называется. Качай туда-сюда, сколько хочешь, но победишь только тогда, когда уложишь чужую граблю вчистую на стол, так что противник не шелохнется.
Ну у Ратко-то силищи — ой-ой! Никому «не позавидую», кто в рукопашную с ним сорвется. А в окопах да на военных боснийских тропах даже с оружием с ним лучше не встречаться. Да и на родине в бар, где он с бригадой своей партизанской пивка заходил попить, противнику лучше было не соваться — маханет рукой и вместе с креслом из окна выпадешь. Были и такие «сюрпризы» для его врагов. Но то была война. А сейчас-то кому захотелось под руку ему попадаться?
— Да кто они такие, эти «спортсмены-чемпионы»?
— Старые мои знакомые...
— Почему они в б;рах-то соревнуются?
Не ответил, но продолжил:
— Ну поехал я туда, где они отдыхали. Они увидели меня. Ратко, говорят, привет, друг! Садись за наш стол, выпьем. Я сел, выпил. Слово за слово. Старое вспомнили — как проигрывали мне несколько лет назад. Поболтали, посудачили, вижу, что крутые ребята в азарт вошли. Не могли они у меня ни разу за все наше давнее знакомство выиграть и мой локоть на стол свалить.
— Давай поборемся, — предложили «спортсмены».
Отказать, конечно, невозможно.
— У тебя же сердце, — я занервничала.
— Ну и что, — ответил.
— Вот гады, — это уже я говорю Ратко. — Видят же, что у тебя одна рука повреждена и знают, что в сердце медицинский стент стоит, кровь качает. Хоть и чемпионы они, но не по-спортивному это.
— Они думали, что быстро со мной управятся. А меня злость взяла. «Давай!» — говорю.
— Первый раз я их дожал бесплатно, потому что они за столом угощали. Не успокоились. Сильнее разозлились. «Давай, — говорят, — повторим. Отыграем»...
— У тебя же сердце... — опять не унималась я.
— Вот тогда уже я им условие поставил, что буду жать на спор на пять тысяч. А у самого нет ни рубля в кармане. Думаю, обязательно дожму, ведь денег нет и надо выигрывать. Вот я вилку-то незаметно под столом и согнул пополам и в носок спрятал. Для уверенности.
— Это же опасно...
— В этих «спортивных» компаниях никто никому не жалуется.
И продолжил:
— Со стола все стаканы скинули и сели друг против друга. Они посмеивались и были в себе очень уверены. Второго, свежего «чемпиона», посадили со мной бороться. Такой бычара огромный. Качок со здоровыми ручищами. Я-то на второй заход садился, силы уже потратил, вот они и думали, что быстро свалят меня. Победить хотели. Я с ними уже когда-то боролся. Моя была победа. И вот реванш захотели.
— Это же нечестно, — опять возмутилась я.
— Ничего. Я тоже разозлился. А куда мне было деваться!?
— Ну, и?
— Смеялись они, заранее празднуя победу. Качают мою руку и гогочут, знают, что я устал по второму кругу бороться.
— Бедный Ратко! — мне было его жалко.
А он протягивает мне эти пять тысяч и снова оправдывается:
— Честно выиграл.
— Так что дальше-то было? — я отодвинула его руку с мятой купюрой.
— Смеялся да ухмылялся этот чемпион, а потом краской залился.
— ??? — в моих глазах стояли одни вопросы.
— Схватились мы как два быка, когда они рогами друг в друга упираются. Глаза выпучили, губы сжали и жилы так напрягли, что вены могли лопнуть. Напряжение нарастает, руки туда-сюда качаются, дрожат от натуги, никто никому в силе не уступает. Руку мне так заломило, что шею от боли свело, а головой я даже качнуть не мог, так вены в канат надулись. Ну, думаю, не силой, так хитростью. Дал этому чемпиону немного форы, качнул свою руку назад, будто он меня уже заламывает.
— Ну, и...
— Бык этот здоровый обрадовался, и, видимо, расслабился.
— А ты? — я будто видела этот бой двух «бычков» — боснийского и екатеринбургского, опасного.
— А я выдохнул и... как пнул по ножке стула. Нечаянно.
— И?
— «Чемпион» от неожиданности вздрогнул и на секунду руку ослабил, а я моментально всю свою злость на руку перекинул и положил его ручищу на стол... Под ноль дожал все-таки. Пять тысяч быстро взял со стола, попрощался и ходу...
— А реванш? — они мне вслед кричали.
— В следующем чемпионате...