Угоститель
Одним из открытий в серии достоинств сербского заморского принца стал для меня его диплом повара и угостителя, приобретенный им в юности после стажировки в австрийском ресторане. Там он трудился в школьные каникулы, когда ездил к сестре, работавшей в европейском туристическом сервисе. Может быть, именно с того времени приучился он тщательно убирать за собой посуду и мыть до блеска все кастрюли и сковородки. Фейри, «боевую подругу», использовал он, не жалея ядовитых ее сил, и всякий раз внимательно изучал поверхность отмытых тарелок и бокалов, чтобы ни в коем случае не остались на них разводы.
«Профессионально!», — думала я, любуясь этим необычным зрелищем и самим угостителем.
А моя питерская невестка, гостившая у нас летом, демонстративно подталкивала локоточком моего сына, и с восторгом восклицала: «Смотри, смотри, какие чистые кастрюли!».
Русские женщины к такой «роскоши», конечно, не привыкли. Но я к этой «угостительской выучке» успела приспособиться! Наши мужчины, конечно, умеют вкусно готовить. Но чтобы еще и сковородки за собой мыть! В этой области у нас — стопроцентный матриархат.
Помню, как однажды, чтобы произвести неизгладимое о своей персоне впечатление, он вынес гостям семь блюд одновременно, ловко разместив их на согнутых в кольцо руках. Блюда лежали на предплечьях, локтях и кистях. Эту пирамиду он проделал на моих глазах только один раз, но в этот день у нас были особые гости и Ратко хотел, конечно, произвести на них впечатление. Этим фокусам он научился в школе официантов, которую закончил в Белграде.
Имея диплом «угостителя», то есть принимающего гостей, он мог открыть в Сербии свой ресторан. Но помешала война. Пока служил в армии, пока учился в полицейской Академии, пришла война на многострадальную балканскую землю, она и смешала все судьбы, все планы, все интересы...
Свою квалификацию он повышал в окопах — варил в армейских котлах фас;левый (сербск. яз.) суп, когда придется, да жарил на деревянном вертеле одичавших баранов. А теперь, так сам захотел, совершенствует мастерство на русской кухне.
Все, что готовил сербский угоститель, было потрясающе вкусно. Любимое его блюдо — жареное в духовке мясо: большим, цельным куском, с печ;ным луком и рассыпчатой картошечкой; приготовление же — поварское таинство. Пока мясо, натертое красным перчиком и солью, не прожарится, надо несколько раз перевернуть его на противне и всякий раз при этом поливать маслом, чтобы кусок был предельно сочным. От плиты отходить нельзя, весь процесс должен происходить у повара на глазах, чтобы пища была пронизана его положительными зарядами и особой, мужской энергией. Уверяю, что женщина никогда не сможет так классно приготовить мясо, как это умеет делать хозяин дома. На то он и зовется — сильная половина. То есть, мужчина. Если, конечно, он этим увлечен. И в этом их, мужчин, — неоспоримое преимущество. Особенно, сербов!
За ужин мы, чаще всего, одни не садились. Приглашали друзей и соседей, ставили на стол бутылочку красного полусухого сербского вина и выкладывали на деревянную доску дымящийся противень с ароматным ужином. Гости быстро разбирали по тарелкам, кто что любит, и, припивая винцом, разбавленным по-сербски минералкой или колой, смаковали трапезу, не забывая обязательно прихваливать хозяина дома.
Для себя готовить скучно и неинтересно. А вот для компании, чтобы других угостить, — милое дело, азарт и большое удовольствие для самих себя. В этом, по части гостеприимства, мы, конечно, были очень похожи.
Особым достоинством и спросом среди наших соседей и гостей обладали фасолевый суп, гуляш из мяса косули и рагу из белых грибов, а также сербский зеленый салат, приправленный уксусом, п;та с сербской брынзой, тушеный перец с творогом, шкварки, припущенные молоком, и, конечно, банановый торт. Ну и, понятно, вне всякой конкуренции — целый поросенок с румяной корочкой, зажаренный на вертеле.
Фас;левый суп
Фас;левый (сербск. яз.) суп сербы любят, как мы пельмени. Сытно, вкусно, недорого, пахнет домом...
Тот килограмм фасоли для Ратко передал из Сербии его друг. Все, что из Сербии, конечно, было вкуснее, белее, сытнее и роднее.
Вот она, балканская фасоль, — крупненькая, жирненькая, белая, породистая, «свежая-пресвежая»... Руки повара быстро и нервно засуетились, — все отработано, все знакомо, рецепт с малых лет впитался во все существо моего серба. Деды варили и хлебали поварешками и мастерство свое поварск;е передавали внукам с колыбели. Я давно заметила, что фасолевый суп Ратко варит с особым азартом. «Два дня буду сытый», — приговаривает и заправляет свою «фас;ль» красным перцем, хорватской «вегетой» и особым мучным соусом. И это даже не мастерство, а именно ремесло — суп для выживания.
В боснийских горах в военно-полевых условиях фасолевый суп на костерище — блюдо самое простое и доступное, согревающее пустой солдатский желудок на долгое время. А вдали от родины, на чужбине, это блюдо — желанное до ностальгии. И сварить фасолевый суп правильно, то есть вкусно, с так называемой сербской «фас;левой» изюминкой, далеко не каждый повар умеет.
Надо заметить, что как раз в это самое время Ратко познакомился с одним сербским офицером из Белградской полиции, который после тяжелой автокатастрофы лечился в Кургане в клинике Илизарова. Ратко всячески содействовал ему: готовил сербскую еду, угощал, помогал в общении с врачами в качестве переводчика... и все такое... В общем, взял Ивана под свою опеку и вместе с ним вечерами коротал время.
Сербы привыкли к долгим застольям, неспешным разговорам и к громким волнующим душу песням. Когда запоют два-три серба, от мощи их голоса стены качаются, от страха перед силой их духа кишки трясутся. Сербская мужская компания — особая, со своим, можно сказать, дресс-кодом. Любят, любят сербы побрат;ться за общей трапезой... Но особенно дорога эта дружба, когда ты живешь вдалеке от родных балканских просторов.
Так вот, речь на этот раз вовсе не о брате Иване. А о фасоли. Сербской фасоли.
«Два дня буду сытый», — опять приговаривал Ратко и с удовольствием собирался варить свой фасолевый суп. Предвкушая особый вкус от сербской, «вкуснее вашей», фасоли, он приготовил кастрюлю поглубже, свиных шкурок побольше да копченых ребрышек пожирнее.
К слову сказать, Ратко всегда напоминал мне неординарную личность. Ну какой-то не такой он, как все, а особо харизматичный. И персонаж — и не глянцевый, и не пропащий, не герой и не подлец. Все намешано в нем, и все остро, выпукло, смачно — и вкусно, и кисло, и наперчено, и начесночено. И пряник и перец! И слива и лук! Одновременно.
Одним словом, это бравый сербский солдат Швейк!
Это точно.
Так вот, взялся он за свой суп с «новой» фасолью!
Все засвистело и завертелось в его руках. Вот уже кипит вода, крутится фасоль в кастрюле, как бешеная. Плита — на максимум, вода бурлит, как вулкан, и не смей сделать тише. Бульон через край хлещет, фасоль из кастрюли выпрыгивает, но ты, женщина, лучше не подходи. «Я варю. И я знаю, как надо»...
«Слатка паприка» (сербск. яз.) красит бульон, топится сало, аромат копченых колбасок и толченого чеснока заполняет всю квартиру и вылетает в окна. Последний секрет — мучной соус, заболтавший «на концу» (так Ратко говорит) похлебку. Еще пять минут и фас;левый суп готов. Красивый, оранжево-красный, жирненький, густой, с чесночным дразнящим ароматом.
Сейчас, сейчас... Первая тарелка пошла. Вторая пошла.
— Лена, давай ложки...
Вот первая наполненная до краев ложка отправляется куда надо.
— Какая вкуснятина! — глаза закрыты...
— Обалденно! — еще несколько ложек машинально идут вслед за первой.
Глаза, наконец, открываются и с благодарностью устремляются в тарелку со сказочной похлебкой. Но... Стоп... «Что это?» — вопрос молниеносно застревает в голове. Ложка в смятении мечется по тарелке, я рассматриваю ее содержимое и остаюсь в полном недоумении. Какие-то странные жирненькие «запятые» резко тормозят мой аппетит.
— Что это? — уже не стесняясь, спрашиваю я у повара и вижу, как застывает на весу его собственная ложка.
— Что это? — повторяю я и показываю на плавающих в бульоне скукоженных червячков...
Беленькие, жирненькие. Иностранцы...
Ратко молча скосил в тарелку свои итальянские глазищи и, нимало не смущаясь, произнес:
— Это... такой сорт фасоли... — и резко замолчал.
Помолчав, серьезно добавил:
— Я давно такую на войне ел...
И больше к этой «фас;левой» похлебке он не притронулся. А вечером кастрюля резко опустела.
Суп с «особым» сортом фасоли отправился в клинику Илизарова к братовьям, на поправку их здоровья.
Не знаю, что сказал им бравый солдат Ратко, но этот сорт фасоли со швейковыми червячками пришелся его землякам по вкусу и суп они съели в один присест.
А может, это были проросшие стручки старой фасоли? Сейчас трудно сказать. Но вечером я с удовольствием слушала, как Ратко громко «благодарил» по скайпу своего друга из Ниша за домашнюю фасоль и нервно размахивал руками, сотрясая воздух злыми и хлесткими «спасибо, брат»...
Писала я эту историю для смеха, а получилось грустно. О чем бы ни вспоминал Ратко, что бы ни делал, везде прячется его война: в каждом слове, в каждой клеточке, в каждом воспоминании...