Сейчас многие россияне спокойно летают в Анталию на летний отдых, совершают круизы из Черного моря в Средиземное и даже не задумываются над тем, что такая свобода передвижений появилась не так давно. Нет, речь, конечно, идет не о 2000-х годах.
Свободный проход через Черноморские проливы (Босфор и Дарданеллы) стал возможен лишь в 1936 году, после подписания в швейцарском городке Монтрё специальной судоходной конвенции.
Как это ни странно сейчас выглядит, но больше всего войн Россия вела именно со своим добрым южным соседом – Османской империей. Первый такой конфликт вспыхнул еще в 1568 году (так называемый «Астраханский поход»). Воинственный султан Селим II «Пьяница», сын Сулеймана Великолепного, решил объединить Волгу и Дон каналом, и осадил Астрахань, в то время как османский флот штурмовал Азов. Однако 15-тысячная русская армия атаковала и разогнала рабочих и татар, которые были направлены для защиты, а османский флот был уничтожен штормом. Спустя два года послы Ивана Грозного заключили в Стамбуле мирный договор.
В XVIII - XIX веках мы воевали с турками 8 раз (по 4 столкновения в каждом столетии), а всего за 350 лет (с 1568 по 1918 гг.) насчитывается 12 военных кампаний.
60% этих войн были результатом «греческого проекта» - геополитической идеи Безбородко и Потемкина о восстановлении Византийской державы во главе с внуком российской императрицы, которому было дано имя основателя города — Константин.
Здесь смешалось все воедино: и вековая мечта европейских монархов изгнать «поганых» из Царьграда и освободить столицу Восточной Римской империи, и стремление русских царей примерить на себя корону римских императоров и, таким образом, стать полноценными наследниками цезарей. Ведь недаром Великий князь Иван III Васильевич женился вторым браком на царевне Софье (Зое), племяннице последнего византийского монарха, Константина XI Палеолога, погибшего в 1453 году при обороне Константинополя.
****
После неудачной осады Вены османами в 1683 году, когда объединенные польско-австрийско-германские войска под командованием короля Польши Яна Собесского обратили в бегство 200-тысячную армию великого визиря Кара-Мустафы, турецкое нашествие в Европу захлебнулось. С этого момента начался закат некогда грозной империи и уже в 1-й половине XIX столетия русский царь Николай I считал своего южного соседа «больным человеком Европы» (sick man of Europe). Принято считать, что именно так во время обсуждения накануне Крымской войны «восточного вопроса» с британским послом Сеймуром назвал слабеющую державу российский император.
Сразу же возникает один – единственный вопрос? А почему столько времени воевали с одним противником? Ведь постоянно бьют лишь слабых.
Этого не может быть, скажете Вы! А как же громкие победы – Кинбурн, Хотин, Измаил, Рымник? Румянцев, Суворов…
Никто и не спорит: эти победы были, а турок, действительно, громили направо и налево – султан постоянно просил мира в конце каждой кампании. Речь не об этом.
Подобными вопросами задавался не только я – еще современники.
Им и слово!
Александр Фомич Погосский (1816 – 1874). Уроженец г. Полоцка, поляк, из дворянской семьи римско-католического вероисповедания. Шестилетним мальчиком был привезен в Петербург и помещен в богатую аристократическую семью И.В. Маркова, бывшего могилевским губернатором. Воспитывался вместе с детьми Маркова в имении последнего Буймере Харьковской губернии до 1829 года, а затем вместе с ними начал учиться в Высшем городском училище (затем – 2-я Петербургская гимназия), которое вскоре оставил.
15-летним юношей поступил в рекруты в 1831 году, в резервный батальон, в 16-ю мушкетерскую роту. Служил в 45-м егерском полку рядовым, через несколько месяцев получил чин унтер-офицера; по расформировании которого (1833) переведен в Выборгский пехотный полк, а оттуда – в 10-й Малороссийский гренадерский полк. В 1838 году произведен в прапорщики с переводом в Московский карабинерный полк.
После выхода в 1843 году в отставку в чине подпоручика, служил в Департаменте корабельных лесов (1851 – 1859) с переименованием в коллежские регистраторы (до 1862 года).
По мнению Н. Лескова был «самым выдающимся писателем в новой солдатской литературе». В 1858 году стал издавать журнал под названием «Солдатская беседа»
Крылатым выражением стала фраза из книги А. Ф. Погосского «Солдатские заметки» (1855): «Плохой тот солдат, который не думает быть генералом, а еще плоше тот, который слишком думает, что с ним будет».
В 1902 году в Санкт-Петербурге была издана книга Погосского «Старики. Рассказ из Крымской войны», где автор приводит такие сведения из собственной биографии:
«… В это время наши войска воевали в Турции; в приказах было сказано: обложили Силистрию. Ну, каждый рекрут знает, что война с Турком не Бог весть какое богатырство: одна суета – а больше ничего, потому что турка не стоек в деле и легок на ногу. Старые солдаты отставные рассказывали, еще когда мы были по домам, что в 1829-м году гнали его, как барана, под самый почти Царьград. Да в Адрианополе султан запросил мира: царь и приказал заключить мир…» .
Итак. Еще современники свидетельствовали, что мы побеждали турок во многом благодаря тому, что восточный менталитет предполагал совсем иные стратегию и тактику поведения на поле боя.
Наш, русский, менталитет был ближе к западноевропейскому, где господствовали греческие идеи.
Греки ценили открытое соревнование, храбрость и стойкость в бою, отсюда они стали исповедовать «лобовое столкновение». Поэтому в Греции возобладали боевые порядки фаланги. Война в Европе была «линейной» и симметричной.
У нас, в России одним из любимых развлечений на деревне была драка «стенка на стенку». Вспомним, что главный герой легендарного сериала 70-х годов «Рожденная революцией» питерский рабочий Николай Кондратьев «родился на Псковщине, в глухом селе…, где единственной забавой были кулачные бои» (не английский бокс, а именно драка).
****
Вот еще одно свидетельство того времени. Полковой летописец из соседней дивизии, Рязанского пехотного полка, пишет :
«... Устав был весьма сложен; он заключал в себе указания о правилах построения разнообразнейших и замыловатых форм строя.
Эта сложность устава заставляла начальников добиваться основательного изучения всех построений, тщательно проверяемых на смотрах высшим начальством.
Рассыпным строем почти не занимались, надеясь на несокрушимую силу действия сомкнутых масс.
Для успешного действия массы необходимо полнейшее подчинение воли всех одному лицу начальника, который бы по своему усмотрению мог быстро и легко направить ее, куда необходимо, а это обстоятельство и привело обучение масс одной лишь маршировке, стрельбе залпами холостыми патронами, ружейным приемам, идеальной чистоте и образцовой стойке.
Обучение фехтованию и гимнастики не имело места. Стрельбою почти на занимались. Многие солдаты в течение нескольких лет службы не делали ни одного боевого выстрела, хотя на боевую стрельбу ежегодно каждому солдату отпускалось по 10 патронов. Из гладкоствольных ружей в среднем выпускали не более 3-5 пуль, весь же остаток шел на обучение штуцерных, которые действительно отличались большим искусством в стрельбе.
Постоянные успехи против турок, персиян и кавказских горцев, действовавших исключительно холодным оружием, как бы подтверждали господствовавшее мнение о малом значении огня…»
Автор этих строк – Иван Иванович Шеленговский, 1861 года рождения, происходивший из мещан города Люблина Люблинской губернии. На момент написания истории (1904 год) – капитан 69-го пехотного Рязанского полка. В 1908 году произведен в подполковники и уволен со службы.
Последний абзац полкового летописца таит в себе наиважнейшую информацию: оказывается, ДА МЫ ПРОСТО ВОЕВАЛИ НЕ С ТЕМИ!
Точнее, воевали с тем, у которых в военном плане НЕЧЕМУ БЫЛО НАУЧИТЬСЯ! Это все равно, что гордится победами над аборигенами в джунглях!
Да, были громкие победы в Семилетней войне и над наполеоновской Францией, но с этих времен уже утекло много воды.
****
Тема - Россия на Кавказе, который империи был в общем-то не нужен. Участник Кавказских войн генерал-майор Ростислав Фадеев, состоящий при главнокомандующем князе А.И. Барятинском, отмечал:
«… Страны, составляющие Кавказское наместничество, богатые природой, поставленные в удивительном географическом положении для высокого развития в будущем, все-таки, с чисто экономической точки зрения, независимо от других соображений, не могли вознаградить понесенных для обладателей ими жертв. На Кавказе решался вопрос не экономический… Понятно, что для большинства общества этот вопрос, необъяснимый прямой перспективой, оставался темным…»
Но, включив в себя Закавказье, Россия должна присоединить и Кавказ. Неспроста единственный путь – Военно-Грузинская дорога. Горцы жили по законам военной демократии: ни государств, ни даже аристократии, с которой можно вести переговоры. Грабить соседей, угонять людей в неволю здесь полагали удалью и возможностью прокормиться на скудных каменистых землях.
Назначенный кавказским наместником с практически неограниченными полномочиями герой Бородина слишком самоуверенный генерал Ермолов представил Императору Александру наивный проект покорения Кавказа за 2 (!) года! В итоге Кавказская война будет самой продолжительной в истории России и продлится 40 с лишним лет.
Ермолов легко перенимает местные обычаи – русские теперь сами берут заложников в каждом ауле, а холостой Ермолов заведет себе несколько наложниц «из азиатцев».
На Кавказе шли в основном карательные экспедиции. Горцы уклонялись от прямых боевых действий, совершая набеги, отражать которые русские так и не научились. Наносить ответный удар некуда: захватив добычу, горцы как ни в чем не бывало разбредались по домам. И сколько не выставляй блокпостов, наступление сумерек грозило новой вылазкой.
В итоге русским так и не удалось продемонстрировать на Кавказе свою боевую удаль – знаменитую штыковую атаку.
Как показала русско-иранская война 1826-1828 годов, «… в горных условиях было невозможно применять плотные боевые построения, рекомендуемыми так называемыми «Нормальными боевыми порядками» (1825 г.). На первый план выдвинулся бой в стрелковой цепи, завершаемый штыковой атакой. Успех боя при этом полностью зависел от умелого использования полевой артиллерии, довершающей маневр, главным образом, колесами. Попытка Паскевича навести «порядок» и заставить войска действовать по примеру маневров в Царскосельском лагере потерпели неудачу.
«Я опять водил войска на позицию, - докладывал он Николаю I, - сегодня уже всем отрядом делал движение вправо, влево, вперед и обратно… Я примечаю, что начальники находят сие ненужным, но я принудил сие исполнить. Слепое повиновение им не нравится, они к этому не привыкли» .
Да, трудно было заставить войска, имеющие значительное количество «провинившихся» и проштрафившихся солдат и офицеров, отбывающих ссылку на Кавказе, «слепо повиноваться».
Преподаватель Военной академии имени М.В. Фрунзе, доктор исторических наук, профессор Любомир Григорьевич Бескровный в своем знаменитом труде «Русская армия в XIX веке» отмечал: «… В 1-й половине XIX века ведущим способом войны и боя была глубокая, или как тогда ее называли, перпендикулярная тактика колонн и рассыпного строя, пришедшая на смену линейной тактике. На Западе ее носителем явилась французская армия. Начало складывания ее относится к 60-м годам XVIII века, оформилась же она в период революционных и наполеоновских войн…»
Главное в одиночной подготовке состояло в выработке «чувства локтя» у солдат, доведенных до такого состояния, чтобы они смотрели на себя, как на составную часть общего механизма, что было характерным для линейной тактики и являлось уже анахронизмом в тактике глубокой. Прусский взгляд на солдата, как на «механизм, артикулом предусмотренный», продолжал господствовать в русской армии до середины XIX века. «О фридриховской тактике обыкновенно говорят, что она погребена была на полях сражений при Йене и Ауэрштедте. Да, там погребена ее внешняя оболочка, ее формы, но дух ее продолжал жить, по крайней мере, в нашей армии, еще и в 50-х годах», - писал начальник Академии Генерального штаба, генерал от инфантерии Г.А. Леер .
Не удалось продемонстрировать русскую военную доблесть и спустя четверть века, в Крыму, против тогдашних сильнейших европейских армий – английской и французской. Офицер Владимирского пехотного полка так описывал эпизод сражения при реке Альме 8 сентября 1854 года, где полк столкнулся с английской пехотой:
«Войска бывшего 6-го корпуса были настоящими войсками парадными, отличались выправкой, выбором людей, молодцеватостью и тонким знанием всех эволюции и мелочей устава.
Грозная атака наших батальонов, эта стальная движущаяся масса храбрецов, чрез несколько шагов воображавшая исполнить свое назначение - всадить штык по самое дуло ружья, - каждый раз была неожиданно встречаема убийственным батальным огнем...
Схватиться с неприятелем нашим солдатам не удавалось. Неудача повторявшихся несколько раз наступлений привела нас в состояние остервенения: солдаты массами, без команды, бросались вперед и без толку... гибли» .
«Русский паровой каток» всегда оказывал на густонаселенную Европу колоссальное влияние. Огромные территории и нескончаемые людские резервы страны имели самый большой вес. Однако это всегда играло злую шутку с властителями России и их собственным народом. Зачем беречь солдат, если всегда можно набрать новых? Апофеозом такого геноцида (иного слова я не нахожу) можно считать знаменитое изречение генерала Кирьякова, командира 17-й пехотной дивизии, произнесенное им в преддверии битвы на Альме: «Не беспокойтесь, Ваше сиятельство. Шапками закидаем неприятеля!».
****
Век XX. Из воспоминаний участника Первой мировой войны гардемарина, барона Николая Романовича Вредена:
«…Несколько месяцев спустя я сидел у постели солдата, которому всадили в живот полдесятка пуль. Солдат был добродушным, голубоглазым богатырем из деревни, расположенной рядом с нашей дачей. Широко улыбаясь, он рассказывал мне, в чем разница между немцами и австрийцами.
- Нам казалось, что мы в отпуске, когда наш полк перебросили на Австрийский фронт. Большинство австрийцев воевать не хотят, - говорил солдат. – Немцы другие! Но мы могли бы их научить кое-чему, если бы имели вполовину больше пулеметов и снаряды к пушкам!...» .
На востоке же все было по-другому. Сунь-цзы отмечал: «Лучшее из лучших – покорить чужую армию, не сражаясь». Поэтому китайцы стали приверженцами стратегии непрямых действий, которая требовала соответствующего склада ума. Идеалом являлась победа в войне, достигнутая по возможности – без боя!
Справедливости ради, стоит сказать, что с китайцами, как главными носителями той идеи, нам, русской армии, столкнуться в «лобовой атаке» не удалось.
В Европе исход боя решали такие качества воинов, как мужество, стойкость, физическая сила, индивидуальная ловкость и особенно сплоченность фаланги на основе воинской дисциплины и боевой выучки.
Чуть позже, в Средние века, на широких пространствах степной полосы от Монголии до Венгерской равнины, родилась новая, смешанная тактика боя. У хунну и скифов не было городов и земель, которые они могли защищать, не было боязни, что они будут разорены. Захватить их было невозможно, ибо они не основывали городов. Все свое, будучи конными стрелками, они возили с собой и передвигались с огромной скоростью. Они были недоступны для нападения и практически непобедимы.
Верховая езда способствовала выработке у этих племен особой конно-стрелковой тактики. Дистанционный бой с использованием лука и стрел был особенно эффективен в случае «ложного бегства» и стрельбы назад по наступающему противнику. Их цель – не дать себя победить.
И все же, все же… На войне были свои законы, один из которых, возможно, главный – «закон числа».
О об этом законе, предел которого не в состоянии перешагнуть даже гений, говорил германский генерал от кавалерии, военный писатель и историк Фридрих фон Бернгарди (1849 - 1930), бывший одно время начальником военно-исторического отделения Большого Генштаба, а в годы Первой мировой войны командовавший 49-й резервной дивизией:
«… Если же противник настолько сильнее численно, что понесенные потери для него мало ощутительны, то, не взирая на все свои способности, полководец будет не в силах их уравновесить…».
Итог. Что я хотел всем этим сказать? Принизить значения исторических побед русского оружия? Отнюдь. На то они и победы, чтоб их воспевать и ими гордиться.
Тогда зачем? Затем, чтобы каждый из нас знал, что все эти лавры, присвоенные генералами, покоятся на крови миллионов русских солдат, обычных крестьян, заплатившими своими жизнями, чтобы удовлетворить великодержавные амбиции собственных монархов.
Им не нужно было расширение на Юг или освобождение братьев славян на Балканах. Они не понимали, зачем и за кого воюют в Первую мировую: им просто приказали и они пошли.