Это самый лучший аэропорт на свете. Почему же лучше нет аэропорта? Просто потому, что там мне было тепло, уютно и спокойно, когда пойти мне было абсолютно некуда и отдохнуть было негде.
Я приезжал в Питер из Москвы на ночном поезде, чтобы купить в Апраксином Дворе всякие разности, которые в ту пору, пору 90-х, были востребованы на востоке страны.
Купить всякие разности получалось не сразу, поэтому я не без удовольствия ехал вечером длинным маршрутом на желтом автобусе в спокойный, теплый и приветливый Пулково. Для человека, который экономил каждую копейку и не мог позволить себе гостиницу, это было замечательное место.
Даже сейчас, когда прошло двадцать лет, я не могу объяснить, почему мне там было так спокойно. Я удивлялся, приезжал и тихо удивлялся: ну разве может быть в аэропорту спокойно, как дома?
Когда я в первый раз приехал в Пулково, после возвращения с Чукотки, где работал, у меня была записная книжка с телефоном Саши, питерского парня, с которым мы вместе работали на Колыме; там мы жили в общежитии, в комнате на пятнадцать человек, и наши с Саней койки были рядом.
Мне очень нужна была помощь, совет, и я не сомневался, что Саня поможет, ведь после Севера не могло быть иначе. Но голос Сани в трубке почему-то изменился, и через несколько секунд я понял, что Саня уже не тот, с которым мы вкалывали на Колыме бок о бок.
Так я остался ночевать в Пулково в первый раз, и аэропорт непонятным образом успокоил меня и вселил надежду. Назавтра я нашел баню с просторными душевыми недалеко от Финляндского вокзала; закрывшись в душевой, я перестирал свое белье, сушить было негде, но теперь я знал, что не простыну, потому что в аэропорту тепло. В предбаннике я садился и ел апельсины, к ним у меня особое отношение, сродни почтению.
Днем в свободное время я гулял по Невскому, задрав голову, стоял у Исакиевского Собора, любовался рукотворными кружевами Спаса на Крови, ел необычное питерское мороженое, разглядывал картины художников на проспекте и забавных иностранцев.
Мне нравилось узнавать душу города, его характер по поведению людей, кошек и собак.
Родители привозили меня в Ленинград маленьким, но это было давно, я запомнил большие зеркальные витрины, огоньки машин и их отражения в мокром асфальте, чистые комнаты гостиничного номера, где почему-то стояло пианино, город показался мне тогда чинным и немного высокомерным.
Питер 90-х стал для меня другим, я приезжал утром, и он встречал меня невозмутимым спокойствием и дружелюбием, неявным, но понятным и ощутимым, без панибратства, но как равного.
Так я полюбил Питер и его людей, так я полюбил его аэропорт, за то, что в тяжелый час он дарил мне спокойствие и умиротворение.