К 1915 г. рев. движение уже в полной мере восстановило свои силы, разгромленные в период 1905–1907 гг., и начало более активную деятельность. В 1915 г. военная контрразведка добыла именные списки 23-х разведывательных органов австро-германских войск, где готовилась зафронтовая агентура. Всё же основной структурой, борющейся с немецким и австрийским шпионажем, оставалась контрразведка. При решении своих специфических задач и контрразведчики, и разведчики обращались за сведениями к жандармам губернских управлений. Эти управления поставляли интересующую военных информацию, проверяли и уточняли присланные ими сведения. Такого рода сотрудничество имело место, несмотря на натянутые отношения между армией и жандармерией. Близость фронта, загруженность полиции и, возможно, обычные бюрократические проволочки заставляли разведчиков повторять свои просьбы по 2-3 раза. Например, ротмистр разведотделения Вырголич, обращаясь к минскому полицмейстеру с просьбой ускорить ответ по делу Л. Рубца, даже не подозревал, что телеграмма со сведениями уже направлена ему, но почему-то в разведотделение не попала. Причём просьбы разведывательных структур мало чем отличались от просьб органов политического сыска. Так, помощник начальника могилевского ГЖУ в Оршанском уезде ротмистр Мейер собирал для своих армейских коллег сведения о благонадежности некоторых лиц и их связях. Информация, которую жандармам предлагалось проверить, была не всегда точной. Например, разведчики путали фамилии, имена, профессии подозреваемых.
Все эти ошибки жандармы могилевского ГЖУ методично исправляли, отправляя информацию в разведотделения. Однако это не мешало разведчикам снова и снова просить жандармов проверять неточно поданные сведения. Австрийский генштаб, готовясь к войне с Россией, также как и немцы, создал на территории нашего пограничного округа широко разветвленную агентурную структуру. Давно законспирированными агентами австрийцев являлись преимущественно управляющие имениями, обычно немцы, поляки, чехи и др. Немало тайных источников информации было и среди руководителей всякого рода промышленных предприятий и торговых фирм, особенно из числа заведующих складами сельхозмашин и орудий. Такое невинное дело, как продажа плугов для вспашки земли или сенокосилок, часто было лишь ширмой для тайного сбора сведений о будущем противнике. Почти сразу же после начала боевых действий по приказу русского командования из прифронтовой полосы начали вывозить (а не изживать) иудеев. К этому решению подтолкнули и многие установленные факты шпионажа и диверсионной работы этого племени против Русских войск. То, что еврейское население в большинстве своём занималось шпионажем в пользу Германии в годы ПМВ подтвердил и взятый в плен уже в ходе другой мировой войны в 1945 г. бывший начальник Кайзеровской разведки. На допросах, он действительно в своих показаниях отмечал, что евреи активно работали на кайзеровскую разведку и перед войной и в ходе её ведения. Отличная агентурная сеть была подготовлена австрийской разведкой и на территории Галиции, являвшейся вероятным театром военных действий.
Разведчики не только собирали и передавали ценные сведения о русских войсках, но занимались и подрывными действиями: выводили из строя телефонные линии, взрывали водокачки и т. п. Особенно активно действовала вражеская агентура во время сражения на подступах к г. Львову - на реках Золотая Липа и Гнилая Липа. Осведомлённость Генштаба была такова, что немцы не раз узнавали даже о самых секретных замыслах русского командования. Так было, например, с Лодзинской операцией, предпринятой в октябре 1914 г. По плану штаба Северо-Западного фронта русские войска начали наступление на берлинском направлении с целью перехода границы. Однако немцы, располагая разведданными, решили прорвать русский фронт в районе Лечицы, задействовав армию ген. Макензена. Командующему 5-й армией ген. Плеве, удалось взять прорвавшиеся германские части «в мешок» и приостановить их дальнейшее наступление. Тогда немцы двинулись в обход другого русского фланга, и, хотя эта операция закончилась неудачей, русское наступление на Берлин провалилось и войска были вынуждены перейти к бесперспективной позиционной войне. Что же до полноценной борьбы со шпионажем, то велась она крайне слабо во многом из-за того, что низкий уровень подготовки многих контрразведчиков и некая неопределенность их полномочий не позволяла в полной мере применять классические методы работы КРО. К тому же среди ряда сотрудников военного контроля бытовало мнение, будто «шпиона по роже видать», а подобная точка зрения делала все тонкости агентурной работы попросту бессмысленными и ненужными.
В результате «агенты контрразведки пошли по жандармскому пути и сумели дискредитировать все дело». Сотрудники военно-контрольной службы на фронте и в тылу арестовывали десятки подозреваемых в шпионаже, но большая часть этих людей никакой разведывательной деятельности не вела, поэтому их приходилось отпускать на свободу. Эти факты не отрицают того, что агенты военной контрразведки на некоторых участках фронта, столкнувшись с активной работой вражеских шпионов, показали довольно высокую квалификацию в деле их обнаружения и обезвреживания. Например, военным контролем 3-го кавкорпуса в январе 1915 г. была задержана группа разведчиков, распространявших среди солдат корпуса антивоенные пропагандистские прокламации. Несмотря на подобные частные случаи, к весне 1915 г. ген.-квартирмейстер ставки Ю.Н. Данилов констатировал полный развал фронтового контршпионажа. Исследуя причины сложившейся ситуации, ген. М.Д. Бонч-Бруевич, курировавший работу КРО Западного фронта сделал ряд неутешительных выводов. Во-первых, «контрразведывательные отделения обычно не знали, какую именно операцию развивает фронт, армия, корпус и т. д., поэтому они и не могли представить себе, какие именно районы наиболее нуждаются в прикрытии их контрразведкой». Во-вторых, «руководство контрразведкой уходило от начальников штабов, а это имело своим последствием полную оторванность контрразведки от оперативной деятельности войск». В-третьих, КРО «не имели представления о системе шпионажа со стороны противника», поэтому их работа «сводилась к улавливанию случайно попавшихся разведчиков и шпионов».
Там, где слишком долго царила тайна, поселяется забвение. Это не во всех случаях так, поскольку информация которая, например, последует ниже, стала открытой и не потерянной. Летом 1915 г. на Русском Севере (в Белом море) на главном торговом пути, связывавшем Россию с союзниками, и прежде всего с Англией, появились немецкие мины. Архивная папка с надписью: "Дело Архангельского Контр-развед. отделения о минах в Белом море..." начинается с вырезки из газеты "Архангельск" за 5 июля 1915 г. Для сведения мореплавателей объявляется, что в городе и бассейне обнаружены плавучие мины...". Следующий лист "Дела..." представляет секретную телеграмму из Петрограда в Архангельск подполковнику Кашинцеву от ген. Бонч-Бруевича: "По сведениям нашего великобританского военного агента, служащий по транспорту грузов в Гамбурге, разбрасыванием мин на Белом море руководит немецкий офицер. Примите меры совершенно срочно". Первыми жертвами немецких минёров стали три помора-рыбака. Даже казённый язык полицейского донесения, полученного начальником Архангельского отделения контрразведки Кашинцевым, передаёт драму, разыгравшуюся на берегу Белого моря: "Пристав села Кузомени Горшков донёс, что в сел. Пулонге наносной береговой миной разорваны на мелкие части трое крестьян и, что по заявлению крестьян-промышленников Умбы замечена на море по направлению к Кандалакше подводная лодка". 29 июня 1915 г. в районе Городецкого маяка взорвался на мине шедший в Архангельск финский пароход "Урания" с грузом динамита и бензина.
Затем на дно морское отправились английские транспорты "Твейлэит", "Друмлойсон" и "Арндель", гружённые углём и лесом. Далее подорвались русская парусная шхуна "Николай", норвежский углевоз "Лисекер" и английский пароход "Мадура" с русской пшеницей и льном в трюмах... Плавучие немецкие мины наносили ощутимый ущерб российскому и союзническому мореходству на главной северной коммуникации. А ещё в районах Ледовитого океана, прилегающих к горлу Белого моря, появились германские подводные лодки. 6 августа 1915 г. со Святоносского маяка подполковнику Кашинцеву была отбита телеграмма следующего содержания: "Капитан пришедшего парохода "Бетти" имеет подобранного тяжело раненного человека с английского парохода "Гродно", уничтоженного германской подводной лодкой U-422. Требуется немедленная медицинская помощь". 11 августа 1915 г. на стол начальника разведотдела штаба главкома 6-й армией легла телеграмма: "По уверениям рыбаков-промышленников, эти мины разбросаны каким-то норвежским пароходом, идущим с грузом в Архангельск. Штабс-капитан Петров". Этот же офицер архангельскому ген.-губернатору представил обстоятельный доклад, весьма красноречиво характеризующий охрану водных районов близ Архангельска и Мурмана (Мурманска). "Специально командированный в Белое море агент отделения сообщил: охраны Кольского залива нет абсолютно никакой ни на берегу, ни на море, а потому легко и безнаказанно возможна постановка мин, и пароходы, приходящие в Семёновские острова с грузом для новостроящейся железной дороги, могут быть потоплены и загородят фарватер.
Продолжение следует в части 13 http://proza.ru/2020/10/30/1607