Летчик Федор, определив координаты местонахождения Якова и Аглаи, нашел в деревне мужичка со средством передвижения и уговорил его съездить за голодными и измученными, замерзшими и искусанными комарами (как ему представлялось) бедолагами. Он позвонил Якову и велел им с Глашей никуда не уходить из того квадрата, в котором они находятся. Яков должен был ждать помощи, не терять присутствия духа и успокоить бедную девушку.
— Нам скоро подадут карету, — сообщил Яков Аглае, пряча телефон в карман и подбрасывая хворосту в небольшой костерок, который он соорудил на берегу, чтобы отгонять насекомых. — Пока велели тебя успокоить.
— Ну почему у тебя такой инициативный летчик? — расстроилась Глаша, не желающая прерывать идиллический вечер, озаренный пламенем костра и сверкающими глазами Якова.
— А вертолета у него теперь нет, вот и не знает, куда дурь девать, — усмехнулся Яков. — Еще неизвестно, что за "внедорожник" он там отыскал, может, увязнут где-нибудь или заблудятся. В любом случае, у нас с тобой есть время…
И они продолжили целоваться.
***
Карету подали минут через пятьдесят. Это была "кулибинская" конструкция: мотоцикл с прицепом из задка, отрезанного от старого ВАЗа. За рулем сидел небольшой мужичок, завернутый в какой-то длинный балахон. Еще издалека вместе с ревом мотоцикла был слышен громкий голос, поющий:
— Мне не переплыть тебя, Светинь! Ты меня как солнце ослепила!
— Так это же сама Светинь за нами едет! — засмеялся Яков, когда с противоположного берега реки донесся шум.
— Да, но не в карете, а в какой-то половинке от тыквы, — отозвалась Аглая.
— Первый час ночи, Глаша! Что ты хотела? В это время — только тыквы...
— Ау! — закричал мужичок, размахивая кепкой с противоположного берега. — Кто здесь вызывал МЧС?! Оплачиваем проезд и занимаем места в соответствии с купленными билетами! Тут где-то брод есть, давайте сюда! Не утонете, подмокнете только маненько!
Яков раскидал костер и затоптал остатки тлеющих угольков, затем нашел длинный тонкий прут и, измерив глубину речушки на середине, сообщил, что ему будет по пояс.
— Яша, а может, перепрыгнем? — предложила Аглая, которой совсем не хотелось лезть в реку.
— Вот с этим шестом? — потрясая ивовым прутом, улыбнулся Яков. — Ну да, чтобы перепрыгнуть Светинь, не надо быть Исинбаевой или Бубкой! Достаточно немножко разбежаться! А я хотел просто поносить тебя на руках… Искал предлог…
— Да зачем его искать-то! Я и без предлога не против… — тихо засмеялась Аглая. — Но давай просто пройдем вдоль реки и найдем какой-нибудь мостик, бродик или что-то типа того…
— Эх, не обмануть тебя, Глаша… Да, вон, ниже по течению, сосна переброшена через Светинь, — Яков пошарил фонариком по поверхности воды, и Аглая тоже увидела эту сосну-мостик.
Только они перебрались по сосне через реку, Федор соскочил с драндулета и кинулся к ним. Это был парень лет тридцати пяти, светленький и душевный.
— Ну как вы? Целы? Ничего не сломали? Не ушиблись? Идти сможете?
— Сможем, брат! — обнимаясь с летчиком, ответил Яков. — Сам-то как?
— А я жестко приземлился, ушиб, наверное... На ногу больно наступать... Я же последний раз прыгал два года назад. Девушка, можно вас обнять? Вы нас спасли! Мы вам обязаны тем, что все еще живы! — И не ожидая ответа, он накинулся на Глашу с крепкими боевыми объятиями.
— Хорош! Хорош! — отстранил его Яков от Аглаи. — Девушка еще никак от шока не оправится, а ты тут со своими объятиями. Держи себя под контролем, ну, а?
— Ничего-ничего, — Аглая улыбнулась, ей были приятны собственнические нотки в отношении ее персоны в поведении и словах Якова.
— Жизнь спасти — это не ничего! — громко запротестовал Федор и расцеловал Аглаю в обе щеки, довольно демонстративно отстранив Якова.
— Ты точно жестко приземлился и, по-моему, головой! — возмутился Яков, отодвигая Федора подальше и обнимая Глашу за талию.
Федор секунду соображал, потом понятливо улыбнулся и заговорил о другом:
— Мы тут пока с дедом Мазаем ехали...
— Мазаем? — переспросила Глаша.
— А что? Он сам себя так назвал, — кивнул ей Федор. — В общем, тут рядом дом отдыха "Светинь". Там все отдыхающие видели взрыв, и кто-то даже снял на камеру. Я им наврал, сказал, что это был запуск беспилотника, который в небе вышел из строя. Короче, успокоил их, как мог. Они уж думали — жертвы, все озабоченные ходят.
— Скоро забудут! — заверил его Яков. — Дед Мазай, а сколько у твоего кроссовера тягловых сил? Мы на нем точно доедем? Или все-таки лучше пешком? — крикнул он мужичку, осматривающему свою чудо-конструкцию.
— А я тебя помню! По голосу узнал! — обрадовался мужичок. — Ты тогда ниже по течению около кофейни орал! И девушка с тобой еще была! Тоже орала!
Федор с удивлением посмотрел на Якова и Аглаю.
— Мы не орали, — покачал головой Яков. — Мы с природой общались. Ну что, довезешь до деревни бездомных экстремалов?
— А девушка та же? Да ты парень — однолюб! — по-жеребячьи заржал дед Мазай.
— А ты нет, что ли?
— Мои зайцы всегда разные: черные, белые, красные! Идите, садитесь в салон! Я за руль, а ты, Федя, позади меня. К утру будем в деревне! — весело голосил мужичок.
— К утру?! Чего ты гонишь?! Мы сюда за сорок минут доехали! — рассердился Федор.
В "салоне"- скорлупке, задке ВАЗа с сиденьем, было вполне мягко и удобно. Пока не выехали на сельскую двухколейку, ощутимо трясло, а потом началась красота. Гнали с ветерком по темной дороге, вдали слева, где-то в низине, горели огни санатория и детских оздоровительных лагерей, а справа одиноким окошечком в чьей-то бессонной избе сигналила деревня.
Воздух был прохладный и немного сырой, и в нем благоухал целый букет дивных ароматов разнотравья, смолистых сосен и весенней почвы... Дед Мазай приумолк и больше не пел "Гимн Светини". Яков настроил на телефоне радио и нашел на коротких волнах вальяжную песню "Only you", под которую Глаша тут же уснула у него на плече.
Яков в темноте при свете экрана своего телефона смотрел на ее лицо и чувствовал, что у него предательски пощипывают и увлажняются глаза.
"Что-то я совсем, — думал он, — выхожу у себя из-под контроля. В отставку надо и жениться".
***
Аглая проснулась от какого-то невероятного, нереального звука — от петушиного крика. Сначала один петух пропел где-то вдалеке, потом другой — уже где-то рядом.
"Что это?" — было ее первой мыслью. Затем она открыла глаза и увидела над собой незнакомый крашенный белой краской потолок, а слева — окошко, маленькое, заставленное какими-то геранями, с беленькой тюлевой занавесочкой, пропускающей веселые солнечные лучи.
"Кто я? Где я?" — пришли в голову следующие вопросы. Она пошевелилась, оглядела себя и кровать, на которой лежала. На ней — ее костюм, едва узнаваемый из-за толстого слоя перьев, под ней — узкая высокая кровать с белой простыней, с белой взбитой подушкой, а сверху — одеяло в голубеньком пододеяльнике.
Аглая села. Голова кружилась. "Как я сюда попала?" Маленькая комнатушка вмещала только кровать и столик со стулом у окна. Дверь в ее комнату была плотно закрыта. Глаша решительно не помнила, как она здесь оказалась. Она помнила злого Зверкова, себя, "прикованную" к компьютерному креслу, помнила вертолет и то, что надо прыгать вместе с Яковом.
"Может, это Тот Свет? — боязливо оглядываясь, предположила Аглая. — Но мы же, кажется, не разбились... А потом мы шли по лесу с Яшей... И куда-то на чем-то ехали..."
На стене тикали часы. И на них было 9:15.
Дверь в комнату приоткрылась, и в прогале показалось круглое, румяное, как масляный блин, лицо женщины лет пятидесяти пяти.
— Проснулась? — спросила она, щуря в улыбке узкие глаза.
— А кто вы? Где я? — испуганно обратилась к ней Аглая.
— Я Алена, жена Панкрата. Ты у нас в гостях.
— А кто такой Панкрат? — еще больше заволновалась Аглая. ("Точно Тот Свет! А где же Яша? Он тут или в той жизни?")
— Панкрат-то? Не знаю, как он вам представился... Обычно говорит, что он дед Мазай... Иногда — Барон Мюнхгаузен. Иногда — Вася Пупкин.
— А Светинью он не представляется?
— Не слыхала, но все поет: "Мне не переплыть тебя, Светинь! Ты меня как солнце ослепила!" — засмеялась Алена. — Ну, поняла теперь? Да тебя сонную вчера (точнее, сегодня ночью) принесли, поэтому ты ничего и не знаешь. Мне строго-настрого наказали тебя накормить, как только ты проснешься. Сказали, ты сутки не ела и можешь упасть в обморок. Я картошечки нажарила, груздочков соленых из погреба достала. Пирог готов. Все исполнила! Иди умывайся — и к столу, за праздничек!
Аглае стало бесприютно и одиноко.
— Какой праздник?
— День Победы же сегодня! — устыдила ее Алена.
— Ох… Уже День Победы!.. А Яша где? — с отчаянием спросил Аглая.
— Какой Яша-то? — недоумевала Алена.
— Как какой? Я вообще где? Это что — какой район? Пригород? Город?
— Деревня Светинь. Ты, наверное, про того, кто тебя сюда принес? Они уехали часа три назад. И один, и второй, и Панкрат, и еще целый автобус мужиков каких-то. Уехали в лес — туда, куда упал вертолет. Искать чего-то. Или кого-то.
— А я как же? — нахмурилась Аглая.
— Тебя будить не хотели. Этот, который тебя принес, сказал, чтобы тихо было — военный приказ. Если не исполню — будет засчитано как измена родине. Он потом приедет — проверит. Скоро уже вернется, поди. Иди умывайся!
***
Сначала она минут тридцать очищала себя и свою одежду от куриных перьев (из подушки и перины).
— Алена, а у вас есть душ? — спросила она, совершенно выбившись из сил.
— А то! Ты, чай, у Панкрата в гостях! А он у нас Кулибин!
— А одежда какая-нибудь для меня? А то посмотрите, во что превратился мой костюм? Это жуть просто... Его бы погладить…
— Халатик есть, сама сшила, для дома, — Алена поводила толстыми боками и достала из шифоньера длинный фиолетовый халат с яркими красными цветами и широким поясом. — Это еще не надеванное, — похвалилась женщина, развернув перед ней свой шедевр во всю необъятную ширь, и Аглая отметила про себя, что, скорее всего, утонет в этом халате, но делать было нечего.
— Спасибо большое, — поблагодарила она. — Я его обязательно потом постираю и верну вам. Вот только приведу в порядок свою одежду…
— Не надо стирать! Что с ним сделается! — великодушно протянула Алена.
"Только успеть бы переодеться назад в свое, чтобы Яша не застал меня в этом халате на пять размеров больше…" — подумала Аглая, принимая халат из рук хозяйки.
Алена показала ей, где принять душ.
Утро куталось в дымку, поблескивало капельками росы. Где-то рядом был Яша, и Аглая, поймав его энергию на расстоянии, улыбнулась вдруг беззаботно и счастливо.
— Панкрат! — зазвучал призывный голос Алены. — Неси скорее самогон! Праздновать станем!
"Однако... Сама сказала, что Панкрат уехал... Теперь зовет его... Выпила, что ли, уже?" — удивилась Аглая.
— А разве вы не сказали, что Панкрат тоже уехал?
— Это я его так зазываю всегда, когда его дома нет! — заулыбалась Алена. — Он на зазывы самогонные всегда быстро прибегает. Соскучилась уже по нему, Мазаю моему! Ну, садись за стол.
Аглая с удовольствием позавтракала, отказавшись от горячительного. Алена, как ей ни хотелось выпить за праздник, одна не стала, да и без своего барона Мюнхгаузена принимать на грудь она не любила. Потом они смотрели по телевизору Парад Победы, и Алена между делом рассказывала о своих детях и внуках, живущих в городе.
— Алена, а у вас есть телефон? Мне надо домой позвонить, — неуверенно попросила Аглая, прервав откровения женщины.
— А как же! Конечно, есть!
Она поговорила с мамой и сестрой, узнала, что им велено никому ничего не рассказывать о том, где она и Яша и что с ними. Но о ней никто и не спрашивал. Кукла долго хохотал, потом приезжала скорая, сделали ему какую-то инъекцию — он успокоился, надел противогаз и весь вечер сидел на балконе. К Наине пришел незнакомый конопатый мужчина, и они на пару поют песни военных лет под караоке. Амурчик скучает по Глаше и везде ее ищет. Кот держится стойко.
— Когда ты вернешься? — спросила Римма Григорьевна.
— Не знаю, жду Яшу. У меня ни телефона, ни денег...
— Давай мы за тобой приедем?
— Нет, я с ним приеду. А вы не пробовали звонить на мой телефон?
— Конечно, звонили! Он вне зоны доступа.
***
Часа в три дня Алена прибежала с огорода с криком:
— Идут! Приехали на автобусе, и еще там машина какая-то... И Панкрат мой, и твой Яша, и еще кто-то с кем-то!
Аглая, которая уже перенюхала все тюльпаны во дворе, накаталась на качелях, дошла до речки и обратно, даже всплакнула от отчаяния, побежала на улицу за забор, из-за которого слышались мужские голоса.
Она увидела драгоценного Яшу и, сшибая всех на своем пути, понеслась к нему и повисла у него на шее. Только в этот момент и успокоилась, увидев его живым и здоровым.
— А я уже подумала, что все вчерашнее мне приснилось! — сказала она ему, вися у него на шее.
— Та-ак, значит, она тебя все-таки разбудила! — с деланной угрозой в голосе, весело проговорил Яша, обнимая Глашу и целуя ее.
— Постойте-ка, тут вы не одни! — услышали они возмущенный голос какого-то высокого шатена (это был Митя собственной персоной).
— Нет, я сама проснулась, причем очень давно, в девять часов. Я чуть с ума не сошла, пока тебя не было. Почему так долго?
— Я думал, ты будешь спать до обеда — и не заметишь. Ездили к вертолету... Все, что нужно, нашли, — уклончиво ответил Яков, продолжая держать Аглаю в объятиях и разглядывая ее лицо так, будто никогда ее не видел.
— Ну, наглядеться не может! — опять встрял шатен. — Познакомь меня наконец с легендарной своей любовью!
Яков и Аглая, приложив немалое усилие, оторвались от созерцания друг друга и посмотрели на Митю.
— Вот, Митя — мой друг. Вместе служим и работаем, в некотором роде — мой начальник. Очень суровый, но надежный, — указывая на Митю кивком, рассказал Яков о назойливом шатене.
— Здравствуйте, — улыбнулась ему Аглая.
— А это моя Глаша, — проникновенным голосом представил Яков Аглаю.
— Я о вас много слышал от него, — похвастался Митя. — В общем, так, Глаша, даже не думайте обижаться на него и ревновать. Я с ним вместе по двадцать часов в сутки, когда он не на работе... В его сердце нет места ни для кого, кроме вас. Я его раньше никогда таким не видел. Он и сегодня в лесу был сам не свой, жутко скучал… Короче, блин, я ему завидую! Я тоже хочу так влюбиться.
— И в кого же? — отодвигая Глашу за себя, с вызовом спросил Яков. — Не смотри на нее так! Влюбиться он захотел!
— Яша, ты же плохо относишься к ревности! — засмеялась Аглая.
— Конечно, — согласился Яков. — Ненавижу в себе это качество. Но ничего не могу с собой поделать. Я еще собираюсь порвать Амфетамина за тюльпаны!
— Ты и об этом знаешь?! Яша, ты не думай, я ему сразу же отказала! Он просто шел рядом… — испуганно поспешила сообщить Аглая.
— В чем отказала? Он что, опять предложение делал?
— Да… Так ты не знал? Зачем я сказала?..
Митя захохотал:
— Смешные вы... Глаша, а давай на "ты"! Я твою сестру Лизу знаю...
— Давай…
— Как ты думаешь, у меня есть шанс ей понравиться?
— Честно? Вряд ли. Она заядлая амазонка, — подумав, ответила Аглая.
— Нет, не то чтобы она в моем вкусе, — вдруг с вредностью проговорил Митя. — Мне просто понравилось, что она на раз-два меня раскусила.
"Не так ты прост", — мелькнуло в голове у Аглаи.
— Это у них семейное, Яков? — с пристрастием вопросил Митя.
Яков, в это время не спускавший глаз с Глаши, нехотя покосился на друга — изображать шута ему совсем не хотелось, более того — ему хотелось, чтобы Митя оставил их в покое.
— Вот я все никак понять не могу, — заговорил он, — понравилась тебе Лиза! Так чего ты теперь горячку порешь? От безысходности, что она не воспылала к тебе страстью с первого взгляда?
***
— Айда есть! — позвала Алена.
Мужчины переглянулись.
— Кого это она зовет? Может, нас? — заволновался Яков.
— Чиполли-и-ино! Чиполли-и-и-ино! — нараспев звала Алена.
— Это, наверное, одно из ласковых имен ее мужа, — предположила Аглая.
Словно опровергая слова Глаши, из-за угла сарая вылетел и на всех парах помчался на зов рыженький бычок. Он смел на своем пути все розы, тюльпаны и другие цветы, которые так заботливо выращивала хозяйка. Ради Чиполлино она умолчала, зажевала крепкое ругательное словечко "говеныш", которым награждала всех налево и направо, чаще всего — любимого мужа. Правда, женщина была с царем в голове и так называла Панкрата только строго про себя, потому что тот мог и поколотить.
Чиполлино накинулся на кормовую свеколку, вареную картошечку и яблочки с жадностью хищника.
— Ему сенни день рождения! — громко и радостно сообщила всем Алена. — Один месяц и двадцать один день живет на свете мой Чиполлинчик!
— Вот дает!.. Я думал, дни рождения раз в году, а у ее теляти — каждый день! — веселился Митя, который тоже очень хотел есть. — Хозяйка, а нас не покормишь в честь этого? Мы немного проголодались с утра! И разве сегодня не День Победы?
— Да я же еще сразу опосля парада по телевизеру ждала Панкрашу к столу с его друзьями-вертолетчиками.
— Ты, хозяйка, не бойся! Эти ребята на автобусе сейчас уедут. Нас всего четверо: Глаша, Яша, Федя и я — Митя!
— А я и не боюсь! Картошки с грибами на всех хватит! Могу даже за праздник самогончику поставить.
— Вот это дело! — обрадовался дед Мазай, он же Светинь, он же Барон Мюнхгаузен, он же Вася Пупкин, он же Панкрат.
***
На столе были не только картошка и грибы. Рыба соленая, рыба жареная, рыба копченая — все из местной реки. Соленые огурчики, ватрушки, пирожки с клубничным вареньем… И так, по мелочи: колбаска, сырок и прочее.
— Мой Чипулик-то салатику сейчас откушал! — уже за столом повествовала Алена.
— Так бы с внуками ты поношалась! — для острастки прикрикнул дед Мазай, стукнув ее облизанной ложкой по лбу, и строго приказал: — Когда я ем, я глух и нем!
— Ничего себе! — изумился Митя, глядя, как Алена в ответ только улыбнулась и пожала толстым покатым плечом.
— Внуки-то меня так не любют! А этот губешками хрум-хрум, хрум-хрум! Смотрю на него, и слезы наворачиваются... Совсем, думаю, как сам! Когда с утра еще не вспомнит, кто он, а уж на ощупь идет пожевать че-нить! — Алена не без хитрецы умильно похихикала в кулачок на манер женщины-кокетки, которая презирает домострой, даже если ей грозит крепкий кулак мужа.
— Ты что меня позоришь, баба! Я всегда помню с утра, кто я! — мужичок обескуражено махнул на нее рукой. — Кого ты из меня тут перед гостями делашь?!
— Он однажды... — подмигнув Якову, вкрадчиво, на елейной улыбке начала Алена, — встал, стал быть, на двор! Только-только светать еще начинало. Встал так, идет, идет прямо к окошку, а глаза закрыты. Я напужалась, думаю: хоть и низко (не разобьется), а ведь порежется о стекло! Скажет потом всем, что я его бью! Ну и разбудила!
— Дура! — Панкрат с сердцем бросил ложку и ни с того ни с сего начал плясать что-то похожее на чечетку под "Смуглянку", звучавшую из телевизора.
Федя, пребывавший с утра в подавленном состоянии из-за гибели любимого воздушного друга, решил тоже устроить себе разрядку и после двух стаканчиков самогонки совсем забыл про жесткое приземление и пошел в пляс. Они с Панкратом заворачивали такие кренделя, что Алена начала на радостях взвизгивать и прихлопывать, а потом и притопывать. Услышав родной и любимый голос, теленок Чиполлино засунул голову в окно комнаты с улицы и призывно замычал.
— А, батюшки! — закричала Алена. — Он же у меня на грядку с редиской залез! Редиску посадила вчера! Ой! — И побежала во двор.
Панкрат, не переставая выделывать ногами дивные выверты, покрутил пальцем у виска, глядя вслед жене:
— Третью грядку за неделю ей вытаптыват! Чипулик ее! Говеныш! Ах-ха-ха!
— Не смейся над супругой! — осадил его Митя. — Вон она как любит тебя, до беспамятства!
— А чего меня не любить? — колотя себя в танце в грудь, согласился Панкрат. — Я парень красивый, умный, веселый, танцую как Майкл Джексон!
— Ну да! — согласился Федя, подражая движениям Панкрата. — Сложные движения! Я чувствую прямо!
***
Яков отложил вилку и посмотрел на Глашу.
— Домой поедем?
— Пора, — согласилась она. — А ты потанцевать с ними не хочешь? Правда, это не шаффл...
Яков внимательно пригляделся к ней.
— Шаффл? — переспросил он, приподняв брови.
— Говорят, ты его хорошо танцуешь...
— Кто сказал?
— Ты не слышал? Микаэла. Когда она плакала, а я ее утешала.
— Тихо, наверное, сказала, не слышал... — поморщившись, сокрушенно произнес Яков, при этом вопросительно глядя на Глашу.
— Научишь меня танцевать свой шаффл?
— Все, что пожелаешь...
— А тебя кто этому научил?
— Пришлось однажды танцора изображать... Научили...
— Ты мог бы быть звездой кино.
— Да, у нас одни "звезды" работают… — Яков иронично улыбнулся.
***
В это время Панкрат нечаянно свалил на пол ящик с рассадой и, прекратив плясать, воровато оглянулся.
— С праздником! Урррааааа! — завопил он в следующую секунду и кинулся собирать землю и зеленые росточки.
Федя, теперь во всем чувствующий свою причастность к Панкрату, стал ему помогать.
— Мить, иди заводи машину, поедем, — вставая из-за стола и увлекая за собой Глашу, проговорил Яков. — Мазай, брат, спасибо за все!
— Да, спасибо хозяевам! Панкрат, держи краба! — попрощался с Мазаем Митя и вышел на улицу.
После слов благодарности Алене, загнавшей наконец Чиполлино в сарай, после заверений о вечной дружбе и приглашений со стороны хозяев автомобиль Мити неторопливо покатил из Светини в город. Рядом с Митей на переднем сидении устроился Федор, который под действием паров самогона тут же сморился и уснул. Сзади сидели Яков и Аглая.
— Пока, Светинь! — поглядев в окно, произнесла Глаша. — Не думала, что упаду сюда с неба... Не хотелось бы больше таких путешествий...
— Но ведь все хорошо закончилось, — возразил Яков.
— То есть тебе понравилось?
— Так он же адреналинщик! — встрял Митя, оглянувшись. — Чего ты ждешь от того, кто по десять раз на дню прыгает с вертолета?!
— Нет, Митек, не лепи из меня отбитоголового экстремала, — пресек его Яков. — У меня были всякие ситуации... Так же, по своей вине, я попадал в похожие истории и чудом выкручивался... Но в этот раз я себе не прощу... Я чуть не угробил мою Глашу...
— И Федю, — пробормотал Федор, вдруг проснувшись.
— И Федю, — согласился Яков. — Это была адская ситуация. — Глаша, посмотри, у меня седины не прибавилось?
Она лишь провела рукой по его коротким волосам и подумала: "Сокровище мое ненаглядное".
— Ты держался как терминатор, — сказала она. — Никаких эмоций, ни одной лишней фразы. С полной уверенностью, что все будет хорошо. Я даже поверила тебе.
— Ну да, я по времени рассчитывал. Но в голове все время билось: "А если не успеем?!"
— Да, и у меня мог бы случиться столбняк…
— Столбняк-то ладно… Когда мы успели и выпрыгнули, я боялся, что у тебя в воздухе сердце разорвется… Долетаем так… — Яков перебил сам себя: — Никаких больше прыжков, Глаша!
— Ты бросаешь эту работу? — удивилась она. — Ура!
— Нет, я о тебе! Прыгать больше даже не просись!
— А я собиралась проситься! — засмеялась Аглая. — Прямо завтра же! Да я вообще теперь решила стать профессиональной парашютисткой!
— А я боюсь прыгать, — подал голос Митя. — Никогда не прыгал…