После очередного общения в ФБ, в голове засело что-то, вроде сценки из жизни очень творческой семьи. С неизбежной опорой на классику, получилось:
Крошка сын к отцу пришёл
И спросила кроха:
- Графоманить хорошо,
Это тоже плохо?
И опять всё тот же вопрос. Вопрос, на который нет, и никогда не будет ответа: что такое есть «графомания»? Где точная градация границ заболевания? Совершенно очевидно, что каждому, кто пишет, должно быть понятно: что, как, и о чём именно, он пишет. Но основываться на самооценке удаётся далеко не всем. И возможно, в каких-то учебниках по психиатрии приводятся конкретные симптомы, из конкретных литературных первоисточников. Но, скорее всего, все эти учебники основываются на примерах пациентов, находящихся уже в клинической стадии болезни. Как быть тем, кто пока ещё не опасен ни самому себе, ни обществу? Как узнать - что ты делаешь, или, более точно – что ты творишь? По праву ли этим занимаешься? Кому верить? Тем, кому нравится? Или, не менее многочисленным тем, кому это глубоко противоположно? Критикам или редакторам? Друзьям или недругам? Или, в конце концов, верить себе?
И подумалось мне, что, скорее всего, графоманами, в определённой степени, были все. И Шекспир, и графы Толстые, и Дюма с сыном. И сегодня, сутками протирают штаны, с удовольствием отсиживают задницы, пишут и публикуются такие же, как и они люди. Так же озираясь на написанное, и порой, сомневаясь в его необходимости. И что даже величайшие, где-то в глубине души, иногда, нет-нет, да сомневались в чём-то, что выходило из-под их пера. А порой, и вообще писали, пребывая в полной уверенности, что делают это из рук вон плохо. И публиковали эти творения лишь потому, что была такая возможность. К тому же, тогда за это неплохо платили. Телевизора не было.