Через льды к Полюсу
Лёд сильно сдавил наш корабль.
Он с трудом смог выдержать такое давление.
Никто не удивлялся постоянному скрипу корабля.
Но он всё выдержал, и вскоре освободился из ледовой тюрьмы.
Фритьоф Нансен "Фрам во Льду"
В воскресенье 22 июля около 10 часов вечера по судовому времени мы стояли в ходовой рубке, и наблюдали, как ледокол начинает входить в зону, покрытую льдом.
Большие льдины и даже целые ледовые поля плыли нам навстречу, это была, конечно, видимость, на самом деле судно наплывало на них, но впечатление было замечательное, представьте себе, наша махина подминала под себя и разбивала на осколки льдины площадью с доброе футбольное поле, совершенно не замечая этого.
Видимость была не более сотни метров, дальше всё скрывалось в плотном тумане, окружающем наш корабль. Вот этот туман и сыграл свою неблаговидную роль в следующем небольшом эпизоде, едва ли не закончившемся трагически. Атомоход шёл со скоростью свыше 18 узлов, преодолевая стометровку за считанные секунды, поэтому, когда прямо по курсу появилась обитаемая льдина, никто, даже неоднократно видевшие эту картину моряки не сразу сообразили, что нужно делать. На льдине сидел белый медведь и лакомился недавно пойманным тюленем. Увидев почти бесшумно надвигающуюся на него громаду корабля, зверь сделал гигантский прыжок и стремительно поплыл в сторону. У всех стоявших и на мостике и на носу судна, где собралась основная масса пассажиров, сложилось полное впечатление, что корабль, допустив ДТП, совершил наезд на пловца. Мы бросились на открытую часть мостика по левому борту и увидели стремительно уплывающую в сторону гигантскую медвежью фигуру, которая стремилась к ближайшей льдине. Вот медведь начал вылезать на лёд, вот уже почти вылез, но тут льдина под массой медведя начала крутиться и мы увидели в воде еще одного зверя - медвежонка. Я даже не сообразил, что нужно схватить камеру и снимать, снимать, снимать… Сложилось впечатление, что это не успел сделать никто, но оказалось, что один из наших соотечественников – Илья Журавлев сфотографировал целую серию прекрасных снимков, которыми он любезно со мной и поделился.
- Вот это да, мамку с детёнышем чуть не раздавили, - воскликнул вахтенный офицер, - хорошо, что ты увернуть успел, - продолжил он, обращаясь к рулевому.
Мы все тут же посмотрели назад, в бурлящем следе от нашего судна прекрасно была видна немаленькая такая загогулинка, как будто на трассе машина ямку на дороге объехала, послушная, однако, махина этот атомоход. В это время корабль снизил скорость и начал разворот почти на одном месте, прошло ещё несколько томительных минут и вот мимо нас или мы мимо неё, не знаю, как правильнее сказать, проскользила окровавленная льдина, на которой ещё совсем недавно пировала медвежья семья.
Капитан, возникший на мостике, где-то посередке происходящих событий, обратился к вахтенному:
- Давай-ка погуляй тут поблизости, может, ещё их сможем увидеть.
Судно около получаса с небольшой скоростью большими зигзагами продолжало свое движение в обратном направлении, но, убедившись в безрезультатности этих маневров, капитан отдал команду вернуться на прежний курс, который должен привести нас к заветной точке 90°00.0000' Северной широты.
Утро следующего дня мы провели в прогулках по судну, продолжая с ним знакомиться.
Поскольку ресторан находился на четыре этажа ниже нашей каюты, нам приходилось или ходить по лестнице, каждый раз рассматривая славные страницы ледокольного флота России, или перемещаться на лифте польского производства, который так дребезжал во время движения, что становилось не совсем по себе. Оказалось, что дребезжали раздвигающиеся двери, капитан рассказал мне, что оснащение такими дверьми лифтов на судах запрещено, однако, как он ни боролся на стадии строительства с поставщиками оборудования, ничего добиться не удалось, пришлось, в конце концов, дать согласие на такой лифт, иначе можно было остаться вообще без механического подъемника.
Весь долгий день 23 июля судно продолжало своё кажущееся уже нескончаемым движение на север. Интересно было смотреть вперёд, из бара ли, или с ходовой рубки, безразлично - и там, и там картинка была почти одинаковой, перед атомоходом простирались ледовые поля с промоинами, иногда многометровыми широкими проливами среди заснеженных льдов, так вот как только впереди появлялась чистая вода, корабль, ловко лавируя, устремлялся в её сторону.
Если бы была возможность начертить путь корабля во льдах, то мы бы увидели не прямую, направленную к заветной точке, а причудливую, состоящую из коротеньких отрезков, изломанную линию.
К вечеру вошли во льды толщиной до полутора метров и более, это уже были многолетние льды с голубым цветом на изломе.
Меня, да и, наверное, не только меня, очень заинтересовали два вопроса. Первый – ну почему же многолетний лёд имеет такой красивый голубой цвет, а второй – как получается, что при замерзании соленой воды получается пресный лёд?
Просмотрев кое-какую специальную литературу, я получил ответы на оба этих вопроса.
Итак, лёд, образующийся при замерзании морской воды, всегда белый за счет множества воздушных пузырьков, захваченных водой при её быстрой заморозке. Именно эти пузырьки рассеивают проходящий свет, и образуют белый цвет молодого льда. Такой лёд естественно весьма не прочен, и за счёт воздушных пузырьков, и за счёт того, что при замерзании солёной воды, в ледовой массе скапливается насыщенный соляной раствор, который за счёт своего веса постепенно перемещается вниз, по пути, образуя пустоты, также снижающие прочность льда.
Летом лёд подтаивает, зимой на него намерзает новый, который выдавливает оставшиеся пузырьки воздуха, при уменьшении количества которых свет имеет возможность проникать на большую толщину. При этом красная составляющая светового потока поглощается по пути проникновения вглубь льда, а назад возвращается только голубая составляющая спектра. Именно поэтому ледники в горах, лёд айсбергов, а также многолетние морские льды имеют голубой цвет, при этом в них практически отсутствуют пузырьки воздуха и они имеет повышенную прочность. Толщина многолетних льдов в Северном Ледовитом океане в некоторых районах может достигать 4 метров, к счастью нам такие льды не встретились.
Ну и теперь ответ на второй вопрос, почему лёд в солёном море – пресный.
Законы физики и химии никто не отменял, и лёд должен быть всегда пресным, а соль остаться в незамерзшей воде. И это было бы справедливым при постепенном образовании льда, но вот при очень сильных морозах лёд нарастает с такой скоростью, что сконцентрировавшийся раствор соли не успевает просочиться между кристалликами образующегося льда, и капли этого раствора остаются пленниками во льду. При этом, чем быстрее происходит замерзание, тем более солёным получается морской лёд. В течение зимы капли насыщенного раствора постепенно перемещаются вниз, и, в конце концов, покидают лёд, поэтому, если в однолетних льдах содержание соли достигает 5 грамм на один литр воды, полученной из растопленного льда, то в многолетних — менее 0,5 г/л. Такой лёд уже может быть использован в качестве источника питьевой воды. Посмотрим за счёт чего происходит такой процесс. Зимой температура поверхности льда значительно ниже (—30°С), чем его глубинных слоев (—1,5°С). Естественно, что плотность льда сильно зависит от его температуры, чем она ниже, тем лёд плотнее, поэтому тяжёлый насыщенный раствор соли постепенно и стекает вниз. Но основное опреснение происходит весной и летом, когда начинается подтаивание льдов, в это время лёд становится более рыхлым и солёный раствор быстрее перемещается вниз. По имеющимся сведениям в этот период солёность льда уменьшается почти в 60 раз.
Создавалось впечатление, что корабль не прикладывает никаких усилий, чтобы продолжать движение, лёд как бы сам собой ломался под его напором, добиваясь в крошку винтами, и только по снижению скорости можно было заметить, что всё не так и просто.
Капитан рассказывал нам, что корабль проектировался и был построен для непрерывного движения в любых даже самых тяжёлых льдах, просто у него будет падать скорость, может до двух-трёх узлов, но продвигаться вперёд он будет всё равно, наглядное свидетельство этих слов мы и наблюдали весь вечер.
В 18 часов судно вдруг начало сбавлять скорость, а вскоре и вообще остановилось, издав при этом из своей утробы оглушительный гудок, приборы при этом зафиксировали, что мы достигли 85°55.6890' Северной широты, до Северного Полюса оставалось еще около 4°.
Оказалось, что нам приказала остановиться охрана Бога морей Посейдона, который самолично решил посмотреть, кто же это нарушает его покой, и не давать нам ключи от Полюса. Нас всех согнали в лекционный зал, куда под звуки марша и заявилась Его Божественная Сущность в сопровождении целой свиты. Посейдон предстал перед нами в мужском обличии, высокого роста с огромной бородой цвета пакового льда и с трезубцем в правой руке. В свите, сопровождавшей Бога морей, была его дочь, секретарша, личный врач, ну и, конечно, охрана, в роли которой выступали белый медведь и пингвин.
К свите подошел Ян, который решил умилостивить Бога морей экзотическими фруктами, но Посейдон был не умолим. Тогда судьбу и ледокола и пассажиров взял в свои руки капитан, он нашел самый верный путь к Богу морей, предложив ему такое, от чего ни одно нормальное Божество никогда не сможет отказаться – бутылку водки.
После этого и капитану и экспедиционному лидеру пришлось пройти непростую процедуру – принести клятву верности Богу морей, для чего надо поцеловать ножку боговой дочки, подставить свой лоб, чтобы на него поставили печать, по которой и будут пропускать всех на Полюс, а также выпить специальный эликсир здоровья.
После завершения всей этой процедуры Посейдон убедился в нашей добропорядочности, и дал ключ от Полюса капитану.
Затем к прохождению той же самой процедуры приступили и пассажиры. Среди них был и я: и туфлю боговой дочке я поцеловал, и зеленую печать на лоб мне шлепнули, да и волшебный эликсир в меня также впрыснули.
Дальнейшие события продолжались на открытой части кормовой палубы, где стояли столы со скамейками, а на надстройке дымились разнообразные кушанья: салаты, закуски, рыбные и мясные блюда, всего было много, всё было вкусно, больше всего нам понравилась баранина-гриль на косточке. Погода была весьма приемлемая – температура около нуля, единственно, хотелось бы ещё и солнышка, но, тут уж ничего поделать было нельзя, плотный туман перекрывал нам всю дальнюю перспективу.
Вот таким ужином и закончилось посещение нас Посейдоном и его свитой, после чего они удалились в свои ледовые подводные чертоги, а мы разошлись кто по каютам, а кто и по барам и прочим развлекательным салонам. Ира пошла в каюту, а я отправился на ходовой мостик, куда приноровился вечерами приходить во время вахты второго помощника капитана, которого мы невольно попросили из его собственной каюты. Очень симпатичные ребята там подобрались – и сам вахтенный офицер, и штурман, и рулевой, всего три человека на мостике на вахте постоянно. Понравилось мне, как они работают, без суеты, понимая друг друга без слов, они уверенно вели корабль по сплошному льду, находя любые возможности, не отклоняясь от курса, провести ледокол самым удобным для него путем. Как правило, и капитан в это время тоже поднимался на мостик и садился в свое кресло. Я примащивался где-нибудь рядышком, и мы вели неспешные беседы о жизни вообще и о сложной жизни моряка. Помнится мне один такой разговор, речь в нём шла о том, что же тянет людей в море, да не просто в море, а на такой вот атомный ледокол. Конечно, не последнюю роль играет престижность профессии, моряк с атомохода - это вам не с какой-нибудь обычной плавучей посудины, типа танкера или сухогруза, о других судах даже и говорить не хочется. Важно также и денежное содержание, и хороший коллектив, всё это, разумеется, так, да можно найти ещё много и других тоже убедительных доводов, но самое главное, и это несомненно, романтика этой профессии. И в долгую полярную ночь, и под незаходящим солнцем, в любую погоду, и в шторм и в тишь и гладь, идти безостановочно через любые льды, такие, которые пробить не под силу никому, кроме атомохода, везти за собой караван судов с нужной людям продукцией, а иногда и тащить на буксире корабль, который сам не может пройти даже по каналу, проделанному ледоколом, разве это не романтика? Видеть постоянно такую красоту вокруг, медведей и моржей, песцов и тюленей, огромные птичьи базары, разве это не романтика? А возможность всегда прийти на помощь людям, попавшим в беду, разве это не романтика? Романтика окружает моряка атомохода со всех сторон. Но, как мне пожаловались на мостике, всё меньше и меньше в наш потребительский век находится настоящих романтиков, приходят молодые ребята, в пару рейсов сходят и списываются на берег. Вахта же, о которой я рассказываю, состояла именно из романтиков. Я был один раз поражен, как помощник капитана, который более десятка лет проработал в море, вдруг схватил фотоаппарат и побежал фотографировать какую-то очень понравившуюся ему льдину.
За подобными разговорами время проходило незаметно, а поскольку привычная темнота не наступала, то и засиживался я на мостике иногда далеко за полночь. Ну, и баек различных морских наслушался я за это время немало. Одной из них я и хочу с вами поделиться. Рассказывал вахтенный штурман:
- Медведи наш корабль не любят и к нему подходят очень редко, дело в том, что в борьбе за чистоту мирового океана мы дошли до настоящего маразма, по всем международным нормам за двенадцатимильной зоной в море разрешено сбрасывать пищевые отходы, которые всякая морская живность с удовольствием поедает, а у нас поставили специальный утилизатор и теперь весь потенциальный звериный и рыбий корм перемалывается и поступает в ту же цистерну, куда и фекальные стоки. А на всех остальных судах имеется такой пищевой рукав, по которому эти отходы сбрасываются за борт. Медведи это просекли, запаха то от нашего судна нет, и к нам более не идут. А помню раньше, стоит только где-нибудь во льдах остановиться, косолапые со всех сторон подваливают. Вот как-то стояли мы чуть ли не неделю, ждали, когда соберётся караван судов, и мы их потащим в Атлантику. Сброс пищевых отходов происходил два раза в сутки, вот и повадился к нам один медведь в гости к этому времени приходить. Сядет под рукавом и ждёт, когда на него манна небесная посыплется. Ну, а потом решил, что ходить туда-сюда, там же под рукавом и начал оставаться. Собрался караван, мы прочистили свою трубу, рявкнув пару раз в знак отхода, и медленно, медленно пошли. Медведь, который спокойно дремал под рукавом, вскочил, побежал следом и жалобно вопил, как же так, дармовщинка уезжает.
Другую историю, которая произвела на меня большое впечатление, я перескажу чуть позднее, будет для неё небольшое окошко.
Если кому-то представляется, что в районе Северного полюса расположено ровное поле многолетнего льда, возвышающегося над уровнем воды, тот сильно заблуждается. Лёд действительно есть, он довольно-таки толстый, до 3-х и более метров. Но при этом он почти полностью находится под водой и только его верхняя кромка расположена вровень с водной поверхностью. Мало того, постоянно встречаются сквозные трещины, промоины, полыньи и просто огромные пространства, свободные ото льда. Частично лёд покрыт слоем снега, как правило, это там где имеются какие-нибудь неровности ледяной поверхности, за которые снег может зацепиться, там же где лёд гладкий - снег отсутствует и эти места выделяются как яркие пятна от небесно голубого до темно синего или грязно синего цветов.
Мы оказались там в разгар лета, как ни странно, но в Арктике лето никто не отменял, и хотя на улице температура находится в районе максимально приближенном к нулю градусов по шкале Цельсия, на открытых ледяных участках стоит вода, настоящие лужи, глубиной до 20-30 сантиметров, именно с этой целью нас и экипировали высокими непромокаемыми сапогами. Поскольку лёд находится под водой, ледокол наезжает на него, иногда лёд лопается сразу и тогда трещины начинают бежать перед судном, вероятнее всего в этом месте лёд был ослаблен, но такие участки встречаются изредка. Намного чаще лёд долго сопротивляется, будучи по природе весьма пластичным материалом, он растягивается, погружаясь всё глубже и глубже, и лишь затем с громким, зачастую оглушительным треском лопается, при этом из трещины ввысь на десятки метров летят фонтаны воды вместе с бурыми водорослями, спокойно живущими подо льдом.
Признаюсь, что смотреть на уносимые вдаль и тут же вновь образуемые небольшие кубики, типа 1,5 на 1,5 метра, и поболее, непередаваемое удовольствие, а как представишь себе, что эта "мелочёвка" весит не менее 3-х тонн, то появляется ещё и уважение, при этом мысль, что будет, если ты вдруг случайно упадёшь туда на эти кубики, приводит в трепет.
Весь день 24 июля мы находились в состоянии напряжённого ожидания, и дело даже не том, выиграешь ты или нет обещанный дирекцией круиза приз за правильно угаданное время прибытия на Полюс, к слову сказать, приз оказался совсем даже не простым, а с заковыкой – сертификат на два лица, поименованных в документе, без права передачи третьим лицам, дающий право на бесплатное повторное посещение Северного полюса с означенной компанией в 2065 году. Дело в том, что за три дня непрерывного продвижения из Мурманска вперёд к заветной мечте миллионов людей, и ныне живущих, и давно ушедших от нас, но так и не воплотивших её в жизнь, накопилось некое количество душевной энергии, готовой в случае отказа, вызвать нервный срыв. Наконец, в 18 часов нас собрали в лекционном зале на последний перед Полюсом брифинг, где Ян, в свойственной ему полушутливой манере оповестил нас о предстоящей процедуре. Хочется заметить, что большой опыт полярных экспедиций не подвел Яна, и всё, о чём он нам говорил, в точности и произошло.
А дело было так. Во время ужина, чтобы дать господам пассажирам совершенно спокойно вкушать пищу земную, корабль замер на месте и находился в означенном положении в течение без малого полутора часов, чтобы затем опять начать своё неторопливое продвижение к таинственной точке на карте. Ян по громкоговорящей связи оповестил всех, что ориентировочное время общего сбора на носовой палубе судна 9 часов вечера, а до того следует ждать и готовиться. Потекли томительные минуты ожидания. В 21 час стало очевидным, что Ян впервые за всю поездку ошибся – до Полюса оставалось еще около 3'. Тут необходимо пояснить, что означают эти географические величины в переводе на общечеловеческий язык. Один градус широты составляет 60 морских миль, или около 111 километров. Если учесть, что один географический градус состоит из 60-и минут, то безо всякого труда можно рассчитать, что нам ещё надо пройти три мили или 5,5 километров. Вроде бы совсем не серьёзное расстояние, но с наскока его не пройдёшь, так легко и через Полюс перемахнуть, поэтому была выбрана тактика продвигаться вперед не бегом во всю мощь атомного сердца, а шагом, я бы даже сказал, что ползком.
До 21 часа 30 минут мы находились в каюте, а затем я поддался на Ирины уговоры и мы спустились в бар, из панорамных окон которого было прекрасно видно всё, что делается внизу на носу корабля, где уже находились многие из членов экспедиции.
Когда до Полюса осталось чуть менее половины географической минуты, нетерпение подняло меня из удобного теплого кресла, и я отправился вниз на палубу, оставив в баре Иру, которая хотела сфотографировать монитор в момент, когда мы окажемся на той самой желанной точке. Бар в качестве места ожидания был выбран вполне осознано, на ходовом мостике скопился народ, можно и пропустить то самое мгновение, здесь же, этажом ниже, находится дублирующий монитор, а людей - раз, два и обчелся. В сущности, Ира сидела там на пару с немцем.
В то же время на носовой палубе собралось большинство участников экспедиции, организованней всего, впрочем, как и всегда, были представители Тайваня. Всем им были розданы флажки страны, какие-то баннеры с иероглифами, они собрались все вместе и фотографировались у своего флага, поднятого на Полюсе. Весьма активными были и швейцарцы, которые также подняли свой национальный флаг. Россияне, вначале бродившие по двое, по трое, потихоньку сгрудились в центре палубы, появились и два наших родных флага, под которыми мы и ждали сигнала с мостика. Информация оттуда шла почти непрерывно, то и дело на всех доступных языках звучало: "Осталось сто метров", и не успевает затихнуть голос последнего переводчика, как уже слышно: "Осталось пятьдесят метров", "Осталось двадцать метров, десять, пять, один". И вот на этом одном мы все немного задержались. Было полное впечатление, что корабль замер, но через какое-то время прозвучало: "Осталось полметра", и опять тишина на несколько минут. По палубе бегали люди с GPS-навигаторами, у всех были разные показатели, отличающиеся даже в одной и той же точке. У пульта управления стоял сам капитан. Многоопытный морской волк действовал спокойно и абсолютно грамотно. Прошло ещё несколько секунд, по громкоговорящей связи зазвучала громкая бравурная музыка, через которую прорвался голос Яна, сменившийся голосами переводчиков, говоривших на разных языках. Но в те минуты, перевод не требовался, казалось, что каждый понимает всё сам без перевода на любом из этих наречий, даже китайский стал вдруг знаком и понятен – мы достигли Северного Полюса.
Вот судно на пару минут замерло на точке с географическими координатами 90°00.0000' Северной широты и начало прямо на месте разворачиваться в обратную сторону. Теперь куда бы мы ни направились, мы будем двигаться только на юг.
Возникает вопрос: а что такое Северный Полюс, как он выглядит? Ответ прост до предела: никак не выглядит, да и не может выглядеть, ведь это всего-навсего точка, где пересекаются воображаемая линия земной оси с земной поверхностью. Говоря другими словами, Северный Полюс представляет собой точку на поверхности Земли, где сходятся все воображаемые линии меридианов, и где не существует никаких сторон света.
Началось какое-то неистовство. Взрослые, солидные, вполне состоявшиеся люди вели себя как маленькие дети. Они громко смеялись и кричали, чокались с совсем незнакомыми людьми фужерами с шампанским, которое буквально лилось рекой, бестолково бегали по вполне ограниченному пространству палубы, кидали вверх шапки и куртки, пытались петь хором и поодиночке, всех охватило какое-то непостижимое и трудно объяснимое безумие, продолжавшееся возможно совсем непродолжительное время, но казавшееся вечностью.
Взметнулись вверх флаги и все начали собираться под свои знамена, на палубе вдруг стало совсем свободно, только группы тесно сплотившихся соотечественников пытались запечатлеться на десятки фотоаппаратов, передаваемых из рук в руки. Тут же сделали официальное фото круиза, к которому успела прибежать моя Ира.
Не знаю, сколько времени это продолжалось, на землю всех вернул голос капитана, который объяснил, что судно отправляется искать подходящую для высадки льдину, парочка была присмотрена по дороге сюда, так что завтра он надеется увидеть всех уже на льду.
Мы лихорадочно начали фотографировать то место, на котором мы оказались, ведь это Северный Полюс, а затем и себя самих, и тех с кем нам захотелось запечатлеть этот волнующий момент.
Мы с Ирой решили подняться на самую высокую точку ледокола и посмотреть, как же выглядит всё это с максимально возможной высоты.
Затем мы спустились в ходовую рубку, надо же поздравить капитана, который, конечно, как обычно, сидел в своем любимом кресле.
Праздник закончился, и все нехотя начали расходиться кто по каютам, а кто и в бар отправился, который в эту ночь не закрывался до самого утра - принцип до "последнего клиента" работал безупречно.
Мы на несколько минут забежали в библиотеку. На следующий день планировалось опустить на морское дно специальную капсулу с посланиями потомкам, с пожеланиями и надеждами всех тех, кто достиг Полюса. Вот в это послание и надо было написать нашу часть.
2012 год