– Итак, спустя шесть дней я наконец-то готов к анализу. Место, где я оказался, представляет собой равнину, которая обрывается в море. Я предполагаю, что это были горы, но сейчас они изгладились. Деревьев тут почти нет, я нахожусь на крупной залысине. Прямого подступа к морю тоже нет. Но спустя пару дней я смог найти верёвочную лестницу, привязанную к какой-то коряге…
Я очутился здесь шесть дней назад, в одних трусах. Рядом со мной аккуратно лежала моя одежда, тщательно выстиранная: рубашка, джинсы и кроссовки. Я сразу же оделся, и остаток дня бродил без дела, стараясь ни о чём не думать. Не выходило. Лицо моей Ноктюрны всё время было перед глазами. Как она там, без меня... К вечеру я нашёл новенький спальник. Меня совершенно не волновало, как он тут оказался. Я спал в нём все эти дни. В первый день я снял с себя только кроссовки. Наутро я обнаружил их чистыми, даже на подошве не было следов грязи или пыли. С тех пор я решил спать голым. Теория подтвердилась – вся моя одежда становиться чистой за ночь, если её снять. Я не имею никакого желания объяснять ни этот феномен, ни следующие, которые я назову. А их немало. Моё тело кажется мне не менее чистым, чем вчера. И так каждый день. Вероятно, спальник очищает меня ночью. Это касается и зубов. Только мои волосы спутались. Голова не чешется, да и в целом чувствуется чистой, но причёска у меня... Не хочу и думать. Гребешок бы не помешал.
Есть мне не охота совершенно. Пить тоже. Я не знаю почему. Я ни разу не отлучался по большой или малой нужде. Будто мои физиологические процессы застыли. Каждый вечер я обещаю себе попробовать передёрнуть, в качестве эксперимента, но всегда слишком рано засыпаю. Все 6 дней я был занят исследованиями. Я спустился и исходил берег сразу, как нашёл лестницу. Равнину я облазил вдоль и поперёк. Глазу тут зацепиться особо не за что. Ну... Тут растёт трава. Я смог отличить чертополох, репейник, полынь и... Тысячелистник, или как его? Такой, с кучей жёлтеньких цветочков... Ха, видимо всё-таки не смог... Если идти всё дальше и дальше, можно найти высушенное земляничное поле. Ягод там нет. Само поле, кажется бесконечным. Я пытался идти в другую сторону. Увы, там находиться ущелье, перебраться через которое я не могу. Я пробовал дойти до него вдоль берега, но там очень опасные скалы. Камни падают, раз в 10 минут, а то и чаще. Я не решился прийти там, а плыть не хотелось. Не люблю солёную воду... Если идти вглубь равнины, можно найти лес. Его видно даже отсюда, с места моей ночлежки, которое равноудалено от поля, ущелья и леса. Там растут сосны. Сосны рядом с равниной не особо высокие, но если приглядеться, можно заметить, что чем дальше вглубь леса, тем они выше. Возможно, там сосны заменяются секвойями... Я не знаю. В лес я не пошёл. Кажется, ещё рано.
Теперь фауна. Тут водятся белые бабочки. Насекомых тут немало, в принципе. Но я совершенно не знаю энтомологию. Тут есть жуки... Я видел несколько полевых мышей. Однажды я заметил кого-то покрупнее. Скорее всего, суслика. Или луговую собачку... Признаков, что тут есть кто-то ещё больше, я не обнаружил.
Самой же удивительной моей находкой был большой каменный круглый стол. Он находится ровно посередине предоставленного мне пространства. Его столешница разделена на 4 части. Одна исписана фразами, описывающими какие-то события, схемами, на которых стрелки в какой-то конкретной последовательности объединяют причудливые имена и символами, которые я впервые вижу. Другая покрыта расчётами и цифрами, будто черновик экономиста, но иногда на ней присутствуют совершенно не уместные чёртики и кораблики. Третья совершенно чистая. На последней высечены имена. Я помню лица каждого из этих людей. Это мои любимые ученики. Прямо посередине моей четверти огромными буквами написано имя моей дочери... Меня до сих пор от этого передёргивает. Также, на своей половине я нашёл стопку бумаги и мою голубую авторучку. На чужих четвертях я иногда находил письма… Я, наверное, не буду пересказывать их содержание. Лучше перейду сразу к смыслу.
Мне кажется, что тут есть кто-то ещё. Ещё трое. Я не вижу их, не вижу признаков их присутствия, за исключением писем. Но, что важнее, я их чувствую. Их имена мне не известны, но я знаю их прозвища. Прилипала, Светоч и Болид. Каждый из них иногда что-то писал, оставляя письмо на своей четверти. По манере речи и почерку, я понял, что Прилипала (весточки от него я находил на четверти экономиста) крайне эмоционален и несколько агрессивен. Светоч (писал на четверти с фразами и символами) умён, спокоен, но несколько холоден. А Болид… Про Болида я ничего не узнал. Его почерк и слова были очень осторожными, хотя моя практика педагога позволила выявить его привычку очень быстро писать. Его сообщения я находил на чистой четверти.
Я также писал письма, оставляя их на моей, покрытой именами части. Позавчера я написал письмо, с предложением о встрече. Я изорвал его в клочья, расстроился, зарыдал и пошёл спать. Вчера я смог написать его снова. Я назначил время: 6 день, час, когда солнце коснётся воды. Сегодня утром я увидел ответы. Все согласны. Сейчас в расщелине между водой и солнцем едва помещается мой мизинец. Мне нужно уже быть там, но я стою рядом с морем, созерцаю закат и думаю непонятно о чём. Готов ли я к этому? Готов ли узнать, кто эти люди?
И, подумав об этом, я резко развернулся и побежал к месту встречи. Это важно. Я организовал эту встречу, и я на неё не опоздаю. Клянусь.
Я бежал, как только мог, но всё равно опоздал. Отсюда солнца уже не было видно. Я чувствовал, что эти трое уже здесь. Я окинул взглядом стол и подошёл к своему месту. Повисла неловкая пауза. Непонимание витало в воздухе, вопрос о дальнейших действиях встал ребром. Наконец, чтобы хоть как-то разбавить это бездействие я положил руку на центр стола. Затем я потратил почти все свои силы, чтобы её не отдёрнуть. Под моей рукой лежала ещё чья-то рука. Я её не видел, но знал, что она там. Ладонь была примерно с мою, пальцы явно длиннее. Может, я бы смог ещё что-то сказать об этой руке и её владельце, но поверх моей упала ещё одна рука. Она была шершавой, будто бы её владелец мыл руки каждый час. Спустя ещё мгновение давление на нашу стопку увеличилось. Последний человек положил свою руку поверх наших. Потом я начал видеть моих товарищей по несчастью...
Все мы отдёрнули руки сразу, когда поняли, что видим уже не только свои. Под ними оказался начерчен кружок. В этом кружке была фигура, напоминающая песочные часы. Этот значок был выгравирован прямо посередине стола. Я смотрел на него секунд 6. Потом я поднял глаза на окружавших меня людей. Я был шокирован. Они были до безобразия на меня похожими. Я сразу понял, кто есть кто.
Светоч был выше меня сантиметров на 10. Его тело было более острым, пальцы длинными (именно его рука была под моей), а левое ухо проколото. В нём была серебристая серьга в форме кружка из двух стрелочек, идущих по кругу, и ещё одной стрелочки, смотрящей вверх. Его лицо, покрытое короткой щетиной, не было слишком привлекательным, но в нём выражался недюжинный ум, а его глубокие синие глаза лишь усиливали впечатление, что Светоч – истинный интеллигент. Он был одет аналогично мне – в голубую рубашку и синие джинсы.
Прилипала был ниже меня ростом. Он был красив, строен, а его мускулы было просто разглядеть даже через его коричневую рубашку. Он был единственным из нас, на ком были брюки и туфли. Его лицо было весьма красивым, но едкий взгляд карих глаз, горящих непонятным огнём меня немного пугал. Он явно очень следил за собой и наверняка пользовался большой популярностью не только у женщин, но и у мужчин.
Болид даже внешне оказался неуязвимым, хотя его рубашка, с оторванными пуговицами, была распахнута, и я видел его обтянутые кожей рёбра. Он был со мной одного роста. Среди всех нас он мог бы стать главным красавчиком, но внешность его явно не заботила. Глаза его были зелёными, но совершенно непроницаемыми. Впрочем, мне так казалось лишь потому, что я никак не мог в них вглядеться. Его зрачки часто смотрели на меня, но очень не долго. В одной его руке я заметил часы на цепочке. Я почувствовал, что с ними связана какая-то история, но даже не представлял какая.
Мы так и стояли, разглядывая друг друга. Наконец, Болид первым нарушил молчание.
– Ну, здравствуйте, что ли?
– Ах. Да, привет. Думаю, нам нужно обращаться друг к другу на ты, – ответил ему Светоч.
– Или лучше на я... – вырвалось у меня.
Все засмеялись.
– Да, пожалуй, – сказал Светоч, – Но это не очень удобно. Ну что, господа, имеет ли смысл вам представляться?
– Разумеется, – ответил Прилипала.
– Хорошо. Тогда я начну. Меня зовут Элиас Сэйнблэк, мне 41. Я довольно известный писатель, публикую рассказы во многих журналах и пишу серию романов "Последнее пристанище". Живу один на краю города, рядом с кладбищем, на котором похоронен мой погибший отец. Я попал сюда, когда потерял сознание после того, как 26 часов не спал, заканчивая рукопись.
– Ха. Думаю, на первое время этой информации нам хватит. Лично мне точно. Кстати, думаю, не только я знаю тебя как Светоч, не так ли, коллеги? – Манера речи Прилипалы была игривой и едкой. Но в целом, мне было на удивление приятно его слушать.
– Да, – ответили мы хором с Болидом.
– Вот и славно. Теперь я. Я владелец небольшой фирмы "Чёрное Облако"… Хотя скорее средней. Вы, разумеется, о ней не слышали, так как жили в другой части планеты. При рождении я был назван Элиаром Рэйнблэком, сейчас мне 36. Здесь я оказался после того, как меня убили какие-то гопники в подворотне.
– И почему я не удивлён? Кстати, тебя зовут Прилипала, – Болид сказал это ровно в тот момент, когда все обработали последнюю фразу Прилипалы, но ещё не придумали, что ответить. Его манера речи была очень быстрой, но он говорил на удивление чётко. Не дожидаясь реакции Прилипалы на его новое прозвище, Болид быстро начал рассказывать о себе, – Меня зовут Элиар Сэйнблэк. Да, да, мы уже слышали эту фамилию, да и это имя. Я, судя по всему, тут самый юный, мне 24 и я только-только выучился на геймдизайнера. Закончив ВУЗ, я переехал в другой город к своему кузену, чтобы набраться впечатлений и начать свой творческий путь. Там я успел купить мотоцикл, влюбиться, расстаться, научиться танцевать… И прыгнуть с небоскрёба. Именно так я тут и оказался.
– Что за… – лицо Светоча выражало недоумение, лицо Прилипалы – недоверие. Я же внимательно слушал, хотя информация, о прыжке с небоскрёба меня тоже поразила.
– Таков мой стиль. Я вам потом расскажу, вы наверняка поймёте, – ответил он на наш не заданный вопрос, – Кстати, как меня назвало это место?
– Болид, – ответил я.
– Ого! А что, мне нравится. Ладно, теперь ты, – он указал на меня, – Ты Элиас Рэйнблэк, так? Тебя ведь просто не могут звать иначе! Ну, я имею ввиду твоё настоящее имя. Мы-то тебя как Несовершенство знаем.
– Как, как?
– Несовершенство, – ответили мне все.
Я расхохотался. Боже мой, какой это был глобальный троллинг. Как же надо мной подиздевнулся этот мир! Я был просто в восторге. Такого я точно не ожидал. Вопрос о совершенстве всегда стоял ребром в моей жизни – дети считали меня лучшим, взрослые – худшим. Мне потребовалось время, чтобы привести свой голос в порядок и начать говорить:
– Да, меня действительно зовут Элиас Рэйнблэк. Мне 33 года. Мой дом находится в северо-восточной части...
– Так, стоп, стоп, ты не туда свернул! – остановил меня Прилипала. Я снова рассмеялся. Ребята тоже заулыбались. Я порадовался, что моё ребячество не вызвало у них негативной реакции, как это бывало у большинства взрослых. Потом я продолжил рассказывать.
– Сори за такое, никак не могу перестать хохотать со своего имени. На самом деле мне 29, я работаю учителем в начальной школе. Три года назад я удочерил девочку, теперь живу с ней и, как могу, воспитываю. Здесь я оказался после того, как просто лёг спать в один из обычных дней моей обычной жизни…
– Обычной? Парень, у тебя есть дочь! Это уже необычно, – ответил мне Светоч.
– Возможно и так… Я не представляю свою жизнь без детей. Детский смех для меня как наркотик. Мне нравится смотреть в их глаза, радовать их, гулять, дарить подарки… Только не шутите про педофила, за 10 лет уже приелось.
Меня услышали и шутки не последовало. Все затихли. Но теперь на наших лицах были улыбки.
– Ну что, кто-нибудь скажет это вслух? – спросил Светоч.
– Давай, – ответил ему Болид.
– Хорошо. Мы – это один человек. Каждый из нас – это проявление какой-то его черты. Думаю, что в вас самое главное вы прекрасно знаете. Наша задача – объединиться и стать единым целым. Зачем? У меня не возникает такого вопроса. Думаю, что и у вас тоже. Как? А чёрт его знает...
– Так и запишем, – протянул Прилипала.
Больше мы не сказали ни слова. Всё было ясно и так. Я всю жизнь чувствовал себя частью чего то. Важной, но неполноценной. Вид моих товарищей показывал, что они разделяют такие мысли. Мы ещё какое-то время переглядывались, а затем пошли к местам нашего ночлега – каждый в свою сторону. Дойдя до спальника, я сразу же стащил с себя всё и обрушился на землю. Больше мне ничего не хотелось. Только спать и закончить этот день. А завтра уже начать действовать... Впрочем, я и так всё время действую. То, что я называю "плыть по течению" другие называют "идти против системы". Может они и правы... Тем лучше. Завтра я продолжу заниматься своими привычными делами, которые делаю впервые...
Меня нисколько не пугала парадоксальность моих мыслей. Я бросил взгляд на звёзды. На секунду мне показалось, что я вижу в небе лицо Ноктюрны. В следующую секунду я уже тихо посапывал, с самой счастливой улыбкой на лице, которая там появлялась за все годы моей жизни.