Глава 9
От Даши никогда не скрывали, что она – приемный ребенок. Не подчеркивали, не выпячивали этот факт, но как только она стала проявлять интерес к семейной теме, Дима или мама Люда старались отвечать честно. Вопросов было много: «Почему у всех папы – папы, а у меня – просто Дима? И почему ты молодой, а наша мама (она имела в виду няню) старая? А почему дедушка с бабушкой меня не берут с собой на дачу, а Еву (младшую внучку от дочери) берут?»
В третьем классе она спросила, где ее настоящая мать. Дима пожал плечами: «Не знаю. Ее данные есть в документах на удочерение. Захочешь, потом найдешь». Сначала ей очень хотелось вырасти, чтобы отыскать своих настоящих родителей (ведь и отец где-то есть). С Димой было хорошо, весело. Он баловал ее, развлекал, приезжая в гости, водил в парки, в кино, на детские площадки, заваливал подарками. Но потом мог исчезнуть надолго в свою неведомую взрослую жизнь. Няня ее любила, была в меру строга и в меру нежна, но больше походила на бабушку, чем на маму.
Но Даша быстро сообразила, что ничего хорошего встреча с биологическими родителями не принесет. Это только в сериалах, которые, впрочем, девочку не слишком привлекали, блудная мать оказывалась страдающей, но в высшей степени приятной женщиной – образованной, богатой и, главное, мечтающей излить всю свою нерастраченную нежность на некогда потерянного ребенка. Девочка уже понимала, что отказываются от собственных детей личности асоциальные или, как минимум, не слишком заботливые. Столько лет жила мать без нее, не искала, хотя месторождения вот оно, в какой-то сотне километров от Краснодара – значит, не так и нужна была дочка. В родном поселке Димы многие знали, что он усыновил ребенка, так что если б женщина, семнадцать лет назад родившая Дашу, захотела ее увидеть, нашла бы способ. Но интереса к кровной родне такие размышления окончательно не погасили, все равно хотелось взглянуть на них. Даша знала имя и фамилию матери и смогла найти ее в соцсетях. Вот так, не нужно никаких детективов нанимать. Софья Соловейчик ни от кого не пряталась. Судя по сохранившейся девичьей фамилии, замужем никогда не была, что подтверждал и статус «в поиске».
Даша долго разглядывала на фотографиях женщину, которая точно не стала бы героиней трогательной истории о соединении матери и ребенка, разлученных на годы волею обстоятельств. Худая, но со вторым подбородком, обрюзгшая, она еще пыталась следить за собой – цвет волос менялся от снимка к снимку, но эти попытки вкупе с испорченным алкоголем лицом и дешевой и однообразной застиранной одеждой выглядели жалко. Часто она фотографировалась с мужчинами, стараясь подчеркнуть близость с очередным партнером – обнимет, заберется на колени, подпишет «Мой Сашок» или «Мой Степа».
«Надеюсь, никто из запечатленных здесь мамашиных собутыльников не является моим био-отцом», - подумала Даша, закрывая окно программы. Желание пообщаться с кровными родственниками после визита на страницу Сони полностью улетучилось. Она к такой отвратной тетке и на сто метров не подошла бы.
Хорошо все-таки, что Дима ее усыновил. Правда, Даша так и не смогла понять, почему он это сделал. Кто-то намекал ей, что она могла быть Диминой кровной дочерью, и одно время очень ей этого хотелось. Но ознакомившись с «досье» на мамашу, Даша почти рассталась с собственными заблуждениями – никак не могла поверить, что даже много лет назад Соня могла вызвать интерес у такого парня, как Дима. Разве только случайная связь под воздействием алкоголя или наркотиков? Последние сомнения рассеял тест ДНК. Даша сделала его в частной клинике и убедилась, что не может быть связана с Димой кровными узами. Но вопрос, что толкнуло его забрать из больницы девочку, которую уже оформляли в Дом малютки, остался. Дима своих мотивов не раскрывал, отшучивался. Чего только она не придумывала, чтобы вывести его на откровенность. Впрочем, он всегда готов был объяснить практические вещи, юридические тонкости, подробно рассказал ей, в чем состоял процесс удочерения, и какие бумаги ему пришлось собирать, когда она высказала сомнения, что восемнадцатилетнему парню не могли просто так дать младенца.
- Солнце мое, надо знать законы, - с долей снисхождения в голосе говорил Дима. – А по закону у усыновителя должна быть постоянная работа и прописка, желательно – жилье в собственности. И – разница в возрасте с усыновляемым восемнадцать лет. Все! Остальное от лукавого. Конечно, тетки из опеки пытались препятствовать. Но я умею быть убедительным, ты же знаешь. Они остались довольны.
- Взятку дал?
- Естественно.
Было и приятно, что он приложил определенные усилия, чтобы забрать ее, и обидно – будто купил. Но все эти тонкости относились к вопросу «Как?». «Почему» - Дима ей так и не раскрыл, пожимал плечами – захотелось.
И Даше ничего не оставалось делать, как придумывать собственные объяснения. То ей казалось, что он замаливал какой-то грех, то представлялось, что проникся жалостью или восхищением, увидев ее (никак не получалось придумать правдоподобное объяснение тому, как Дима оказался в палате для отказников), а может, просто хотелось ему иметь рядом близкого человека, ведь с его увечьем, наверное, сложно было строить отношения с окружающими. Последний вариант особенно ей нравился – Дима представлялся уязвимым, страдающим в глубине души, прячущим одиночество под маской веселости или деловой собранности. Даша жалела его, сочувствовала и… от этих мыслей плавно и почти незаметно для себя перешла к твердой уверенности, что должна дать ему ту нежность, заботу и любовь, которой ему, конечно же, не хватает.
В первый раз девочка призналась в своих чувствах два года назад. Она долго готовилась к разговору, думала, что скажет сама, как Дима ей ответит. Наверное, смутится, почувствует замешательство, но потом обрадуется. Он же считает, что без ноги его никто не сможет полюбить – а Даша, действительно, никогда с ним рядом женщин не видела, к маме Люде он приезжал один либо с кем-то из родственников – но она-то сумеет его убедить, что даже такого его есть за что ценить.
Услышав ее признание, Дима пытался сдержать улыбку. Но не совладал с собой. И это не было радостью от раскрывшихся перед ними лучезарных перспектив, уж Даша в его мимике разбираться научилась. Ему было смешно, забавно, весело, и девочка некстати вспомнила Татьяну Ларину. Не хватало только онегинскую отповедь получить.
- Что ты лыбишься? – обиделась она.
- Бросай свой некуртуазный жаргон, - попенял Дима. – Не лыбишься, а гримасничаешь, зубоскалишь.
- Сути не меняет.
- Зато меняет отношение к собеседнику.
Он уводил разговор в сторону, и девушка поняла, что если поддастся, то так и не получит реакции на свои слова, кроме этой улыбки.
- Дима, но ты мне, действительно, очень нравишься. И если у тебя комплексы… из-за твоей ноги, то…
- Ты мне тоже нравишься, Дашунь. Мало того – я люблю тебя. Но только как дочь. Другого не будет, никогда, - неожиданно серьезно отчеканил Дима. – И это не повод для расстройства, влюбленностей впереди еще вагон и малая тележка, тебе хватит и пострадать, и посамоутверждаться. А отец один, ну, в твоем случае, фактически два, - он опять уплыл в улыбку. – Но все равно это гораздо меньше, чем потенциальных женихов. Цени.
К такому повороту девушка не была готова. Дима был обеспечен – более чем и, по ее мнению, привлекателен внешне. Но отсутствие ноги ниже колена, в представлении Даши, делали его уязвимым. Ей казалось, что именно о такой любви, которую она может ему дать – с заботой, с пониманием, ведь для нее его физический недостаток ничего не значит, Дима и мечтает. Может, поэтому столько лет не женится – отталкивает потенциальных невест его инвалидность. Но оказалось, что от ее признаний Дима вовсе не растаял, не кинулся ей на шею, отнесся как к глупенькой маленькой девочке.
Но Даша не отчаялась. Решила, что слишком молода для Димы. Действительно, какой взрослый мужчина будет воспринимать всерьез пятнадцатилетнего подростка. У нее только-только грудь «проклюнулась» - позднее зажигание.
Тогда оставалась хоть какая-то надежда, что с годами все изменится. Не менялось. Он ясно давал понять, что испытывает к ней только отеческие чувства – и никаких больше. И возраст тут не помеха. Несколько месяцев назад она случайно узнала, что Дима начал встречаться с ее подругой – Ариадной. Ушлая девица давно положила на него глаз, но Даша считала, что у той нет шансов.
Их роман стал настоящим ударом для Даши. Она даже решилась устроить Диме скандал. Что толку? Он не оправдывался, не обещал бросить Ариадну, ее угрозы о побеге из дома и даже суициде пропустил мимо ушей, объяснив, что каждый из них имеет право на личную жизнь. Девушка ушла на месяц в «молчанку», но приемный отец и это пережил.
А она никак не могла простить, что Дима выбрал именно Ариадну – практически единственную ее подругу. Даша всегда плохо сходилась со сверстниками, не получалось у нее легко и непринужденно общаться с одноклассниками или ребятишками во дворе. А вот с Ариадной они сошлись. Новая подруга, с которой Даша познакомилась, переведясь в лицей, оказалась остра на язык, метко и цинично высмеивала детей, преподавателей, фильмы, книги, чем казалась девочке очень крутой и взрослой. Вместе с тем она умела вести себя идеально, когда того требовали обстоятельства, умело манипулировала одноклассниками. Была умна, начитана, отлично успевала по всем предметам. Даша быстро переняла манеру поведения Ариадны.
И вот одним махом Дима лишил ее подруги и вызвал жгучую ревность. Это мучило, обижало Дашу и рождало недоумение. Но она привыкла, что Дима своих поступков не объясняет и, в конце концов, смирилась. А теперь еще и эта загадка с Русланом. Зачем отцу вдруг понадобился однокурсник? Ее донимало любопытство, поэтому девушка попыталась уговорить парня, когда на следующий день заметила, что тот еще колеблется с ответом.
- Чего ты боишься? Съезди на собеседование, там все и решишь. Дима тебя не съест.
Руслана почему-то неприятно укололо, что она называет отца по имени. Но с доводами девушки он согласился. Действительно стоит встретиться и узнать, что почем. Отказаться всегда можно. Не в рабство же сдается.