Элли подхватила-потянула ее за руки, оттащила к дивану. Там молодая женщина уселась, все так же на полу – оперлась спиной на предмет меблировки и вытянула свои ноги вперед – в смысле, в сторону камина. Девочку она усадила к себе на колени. И прижала ее к себе, боком, обняла ее, в обхват.
- Спасибо! – шепнула она ей на ушко. И коснулась его своими губами.
Лиза рассмеялась с облегчением – уже вполне себе счастливым смехом.
В ответ, Элли отстранила девочку от себя, даже приподняла и передвинула ее чуточку дальше – голым задом, чуть ли не скользом, да по своим ногам. В результате, она смогла развернуть ее к себе, почти что полностью.
- Иногда мне кажется, будто ты просто читаешь мои мысли, настолько точно ты можешь меня понимать! – заявила молодая женщина, возложив ей руки на плечи. – Ты знаешь, Лиза… Господи! Как часто я мечтала именно об этом! О том… как я говорю со своей матерью именно в таком вот тоне! И меня, при этом, не только не бьют, но ласкают… в знак одобрения моей смелости! И вот… ты сама исполнила то, что я когда-то не сумела, не смогла, не решилась… И ты дала мне шанс обыграть все это… с другой стороны!
Сказав это все, миссис Эллона Мэйбл посерьезнела своим лицом.
- Ну? И кто из нас лекарь, в большей степени? Ты или я? – поинтересовалась она.
- Ну, конечно же, ты! – подтвердила Лиза. И сразу же высказала нечто весьма неожиданное:
- Но если уж мне довелось так удачно излечить тебя… Тогда я хочу… гонорар!
- Проси! – дозволила ее Старшая.
- Не бойся! Я буду хотеть - в смысле, требовать! – по скромному! – усмехнулась Лиза. И тут же заявила:
- Элли, пожалуйста! Положи меня к себе на ножки! Ну, как бы… вдоль!
- С удовольствием! – услышала она в ответ.
После чего, молодая женщина живо развернула девочку, головой на себя – по сложной траектории, примерно на девяносто градусов по горизонтали, прямо таки снова на своих ногах, и снова на той, вернее, вокруг той самой многострадальной задней точки своей воспитанницы. В результате такого… неоднозначно вращательного движения, девочка оказалась в том самом забавном положении, которого она своей просьбой и добивалась. А именно, ногами, попой и спиною на ногах своей Старшей. По этому поводу, Лиза высказала несколько звуков: удивленное «Ой!» и еще неопределенное «Хм…». Первое было произнесено, явно по поводу растревоженной кожи… ну, там, на нижних-мягких. А второе – по поводу общих своих ощущений при попытке устраиваться… вот так вот, странно. Потом она… Сместилась всем своим телом еще несколько… вниз. Ну, в смысле, вперед. Да-да, снова по ногам молодой женщины, в сторону ее, Эллоны, щиколоток.
Далее… Лиза возлегла навзничь, аккуратно пристроившись головой своей на самой верхней части бедер своей Старшей.
- Все-таки… Нет, не то! - критически оценила она удобство такой позиции – в смысле, именно это свое возлежание сверху, и на ее ногах. – Наверное, я с тех пор сильно выросла! Теперь это все уже ощущается… как-то иначе, по другому!
- Ты хочешь сказать, что когда-то… твоя мама укладывала тебя именно так? – уточнила Элли.
- Ага! – подтвердила Лиза. – Вот только тогда я была ростом… поменьше. В смысле, гораздо меньше, чем сейчас!
- Да, сейчас ты уже почти взрослая! – согласилась с нею Элли. – У тебя уже грудь… понемногу растет. И своим телом ты…
Она недоговорила и просто вздохнула. Потом погладила свою девочку по щекам – обеими руками, причем, самыми кончиками пальцев!
Лиза улыбнулась какой-то особой… удовлетворенной улыбкой.
- Элли… - сказала девочка, устроившаяся на ногах своей Старшей в таком вот… занятном стиле. - Это неважно, что я выросла и лежать теперь, вот так вот, на ногах у тебя… На ногах у той, кого я люблю… Да, Элли, я понимаю, что это уже несколько неуместно! Но ты сейчас… гладишь меня точно так, как это делала моя мама! И ты… не представляешь себе, - добавила она, - как это здорово!
- Лиза, девочка моя…
Элли смутилась и снова вздохнула.
- Прости, что я не такая! – произнесла она через несколько секунд такого… возлежания на ней обнаженной воспитанницы.
- Да… ты другая! – подтвердила Лиза. – Но ведь я и люблю тебя совсем не так, как мою маму! А вовсе даже по-другому! И это действительно… здорово!
- В смысле… то, что я обнимаю тебя и ласкаю? – уточнила Элли. И когда ее воспитанница зажмурила свои глаза в знак согласия, добавила значимое:
- Между прочим… всего несколько минут тому назад я избила тебя. Давай уж назовем вещи своими именами. Прости… Я знаю, что твоя мама… Она ничего подобного себе никогда бы не позволила!
- Я… сама вручила тебе розги, - услышала она в ответ на сие самообвиняющее заявление. – Еще до того, как узнала, что судья дал тебе такое право, стегать меня за провинности. Это был… мой выбор! Так решила я, а вовсе не этот твой… «закон»!
Девочка сделала паузу, поглядела на свою Старшую - снизу вверх, как бы наоборот, но очень внимательно… И на этот раз совершенно без улыбки.
- Я доверила тебе себя, - продолжила она. – Доверила твоей строгости и твоему милосердию! И я ни о чем не жалею! Понимаешь?
- А ты… не думаешь, что я сегодня, сейчас… просто злоупотребляю своими правами? – скептически заметила Элли. – Прости, моя девочка, но мне кажется, что ты сейчас просто необъективна. И ты прощаешь меня… только из-за своей искренней любви и привязанности ко мне! Или благодарности ко мне, за избавление… от всей сомнительной прелести обитания в приюте!
- Да, я тебя люблю! – подтвердила ее воспитанница. – Да, я тебе благодарна. А почему бы и нет? Ну, что в этом такого… плохого, а? Нет, скажи мне, Элли!
- Я… не имею права пользоваться твоей благодарностью! - миссис Эллона Мэйбл начала было оправдываться, однако девочка снова проявила свою дерзость и позволила себе ее перебить.
- Элли, ты что же это, совсем ничего не понимаешь? – она почти что возмутилась этой ее попыткой. – Я… Да я целых три года провела в этой… гадости! Да, меня там били только один раз. Тогда, в тот самый сочельник, перед Рождеством, в прошлом году! После чего я оттуда и сбежала! Но до этого дня… Господи! Как же меня задрала эта унылая жуть! Вся эта серость существования в грязном и тесном мирке этих… дрянных святош!
Лиза сделала короткую паузу, вздохнула почти навзрыд. Закрыла глаза, откинувшись головою на тело своей Старшей и продолжила – вот так вот странно, не открывая глаз, обращаясь к адресату своей речи почти что изнутри самое себя.
- Элли! – воскликнула она. – Да эти три года… Они были просто вычеркнуты из моей жизни! Я жить, по настоящему, снова начала только… После того, как ты меня взяла к себе! Да и то… не сразу! Я почувствовала себя живой только… когда мы объяснились с тобою - там, у тебя в кабинете… Ну, после очередного моего… побега! Ну, а свободной я себя ощутила… только сейчас!
На этом месте своего монолога, Лиза открыла глаза и улыбнулась своей Старшей, глядя на нее из этой странной позиции - снизу вверх и, так сказать… наоборот, и в полной мере!
- Элли! Я… счастлива тем, что у меня теперь есть дом! И есть ты! И я рада тому, что ты занимаешься здесь… только мной, уже который день подряд! И я так рада делать все, что ты скажешь! Обычные домашние дела – подмести пол, почистить картошку… да легко!
Так сказала девочка, доверчиво возлегшая на ее ногах… Улыбнувшаяся доверительно и радостно. Улыбнувшаяся лично ей. И никому другому больше.
- Ну… а как насчет того, что в комплект внимания… с моей стороны… включены болевые эффекты? – скептически осведомилась женщина, ставшая адресатом этой самой любви, доверия и искренности… воистину детской! – Как нам быть с этим?
- А это… нормально! – последовал странный ответ снизу.
Девочка как-то почти легкомысленно улыбнулась, глядя на нее – все еще снизу вверх и, слегка, наоборот - в смысле, наблюдая свою Старшую в несколько… перевернутом виде.
- Меня теперь воспитываешь именно ты! – заявила она. – И ты… Должна была получить в свои руки ту самую Власть… что имели над тобою твои мать и отец! Ты ведь… сама это все поняла, помнишь?
- Помню…
Миссис Эллона Мэйбл окончательно смутилась. И добавила, чисто от себя:
- Прости…
- Кстати, к вопросу о прощении, - продолжила Лиза. – Я, между прочим, его от тебя так и не получила! Ты как на это смотришь? В смысле, когда ты меня, все-таки… простишь?
Крайнее слово было выделено укоризненным тоном голоса. При этом, лицо миссис Эллоны Мэйбл залилось краской.
- Сейчас… наверное! – отозвалась она на это недвусмысленное требование. – Ну… Если ты уже належалась… на мне. В смысле, на моих ногах! – внесла она незамедлительно уточнение обстоятельств места действия.
- Разумеется, нет! - фыркнула Лиза. – Я три года… Три этих долбаных года не могла себе позволить… такого! Но, ради твоего прощения я, конечно же, поднимусь!
Она изящно соскользнула в сторону – там снова встала на колени перед своей Старшей – все еще сидевшей, опершись спиною на диван. И заявила она нечто… весьма неожиданное!
- Я желаю бороться за мои права! – заявила девочка. – Желаю иметь все то, что причитается обычной девчонке… в этих краях! Да! Мне так хочется! Именно так и никак иначе!
- Я… обещаю дать тебе больше! – отозвалась на это требование миссис Эллона Мэйбл. – Все, что смогу! Все, что в детстве мне недодали – в части любви, объятий и нежности! И все другое! Все то, что будет в моих силах!
- Я так полагаю… розги в комплекте?- улыбнулась ей девочка. – Прямо пропорционально тем самым… нежностям?
- Да, - подтвердила ее Старшая. И тут же, спохватившись, сделала оговорку, ключевую и значимую:
- Но если ты против… Если ты боишься такого сурового проявления моей любви, мы ограничим их применение! Ну… например, будем использовать такое наказание исключительно через решение Консилиума!
- Не-а! – отозвалась ее воспитанница. – Я… жадная! Я хочу… все! И только от тебя одной! Да! Я же сказала, что доверяю тебе – полностью и во всем! И заметь, ты уже объявила мне сегодня кучу послаблений, из-за которых твое право меня наказывать становится более чем сомнительным! Элли, а ты точно не боишься, что я совсем отобьюсь от рук и сяду тебе на голову?
- Не боюсь! – ответила Эллона. – Просто… Я тоже тебе доверяю!
- Ну… тогда я постараюсь тебя не слишком разочаровать! – произнесла Лиза. – И попробую вести себя прилично!
Высказав такое обещание, девочка поднялась на ноги, повернулась лицом к своей Старшей и протянула ей свою руку. Элли улыбнулась ей в ответ и тоже поднялась, воспользовавшись этой ее символической помощью.
Естественно, в конце-завершении этого самого движения ее любимая озорница снова напросилась на обнимашки. В ходе которых и услышала ожидаемую ею фразу: «Я прощаю тебя, моя девочка!» Фразу сакраментальную, ожидаемую и, безусловно, ей необходимую.
Ну и, разумеется, она ответила своей Старшей фразой в таком же стиле: «И я тебя тоже прощаю, моя Элли!» Произнеся эту самую фразу, Лиза исполнила сигнатуру своего волеизъявления – поцеловала свою Старшую в плечо. Элли ответила ей поцелуем в щечку. При этом, ее правая рука непроизвольно скользнула по телу девочки, сзади-и-вниз. В смысле, туда… задев, так сказать, «запретные области» в верхней их части.
И… снова она смутилась откровенным и довольным мурчанием своей воспитанницы.
Надо сказать, что Лиза заметила эту ее реакцию и, судя по всему, решила окончательно расставить все точки над «i» - причем, непременно в свою пользу!
- Ну? Что не так? – осведомилась она, отстранившись от Эллоны, почти оттолкнув ее - и даже сделав шаг назад. – Опять… «непристойные прикосновения»? Да что же в них такого… принципиально дурного? Меня вот, например, они и вовсе не смущают. Напротив, они мне очень приятны… Хотя и вовсе не так «улетно», как тогда! Но… Я же знаю, почему все так получилось… тогда! Хотя и не прочь была бы повторить тот самый… занятный опыт! Но я по-прежнему не вижу в этих твоих прикосновениях ничего предосудительного! И хватит об этом спорить, моя дорогая Элли!
- Лиза, пойми, возможно у тебя скоро случится менархе… - начала Эллона, но девочка совершенно бесцеремонно - и даже грубо! – прервала ее очередные объяснения, причем в тоне откровенного своего и искреннего возмущения.
- Элли, меня уже задолбало это слово! Что с того, если у меня и впрямь начнется это самое… кровотечение… там! Когда-нибудь оно все равно случится, этого не избежать! Будет… ну, значит будет! Я не боюсь! Ты ведь, если надо, мне поможешь! Ведь так?
- Конечно же помогу! Но вопрос не в этом! – отозвалась Элли. – Просто ты никак не желаешь выслушать меня до конца. Впрочем, и я тоже… Когда я пытаюсь тебе объяснять «про это», я становлюсь на удивление косноязычной. Прости…
- Хорошо, Элли!
Лиза подняла руки в жесте демонстративного извинения. Слишком резко, чтобы это ее движение можно было бы считать достаточно искренним.
- Я признаю, - заявила она, - что была неправа. Что я резка, недостаточно сдержанна и совершенно не даю себе труда подумать о том, где и когда мне следует притормозить на поворотах. Ты… шлепнешь меня? Ну, за грубость?
- Не вижу в этом никакой необходимости, - ответила Элли. – Особенно, если ты все-таки дашь мне хотя бы один шанс собраться с мыслями и все тебе объяснить!
Лиза кивнула – обозначив отсутствием слов свое полное согласие с высказанным замечанием. Миссис Эллона Мэйбл тут же воспользовалась этой своей крошечной победой – шансом получить толику внимания со стороны девочки – и упрочила завоеванные позиции, положив руки на плечи своей воспитанницы. Девочка снова кивнула ей в ответ, в знак того, что она полностью удовлетворена этим покровительственным тактильным вниманием со стороны своей Старшей, тем самым подтвердив готовность слушать. Что ж, как говорится, уже хлеб! В смысле, возможность – не исключено, что единственная и неповторимая! - довести нечто значимое не только до ушей адресата, но и до уровня интеллектуального понимания. А желательно еще до осознания и принятия оного.
- Близость менархе означает небывалое до этого напряжение твоего организма, - сказала миссис Эллона Мэйбл. – Гормональный взрыв и… неадекватное восприятие внешних раздражителей. И болевых, и приятных для тела. В эти годы, когда ты из девочки превращаешься в девушку – личность с иными физическими кондициями и потребностями! – твоя чувственность… в смысле, восприятие тобою ощущений, то, что ты оцениваешь их как приятные или же вовсе неприятные, желанные и неприемлемые… Так вот, все это может сместиться… совершенно непредсказуемым образом! И от того, как и что на тебя подействует именно в это самое время, зависит твое ощущение интимных сторон обыденной жизни.
- Ну… я, в общем-то, в курсе всего такого! – кивнула Лиза. - Я же говорила тебе, что сестра Сильвия нас когда-то уже просвещала… насчет опасностей игр с этим… как ты называешь, «бутончиком». А также, с «бутончиками» друг у друга. Ты что, тоже хочешь сейчас… запретить мне такой интимный момент?
- Лиза, ты меня знаешь. Я вовсе не ханжа, - заметила ее Старшая, – хотя и стараюсь держаться Правил Католической Веры. Не всегда успешно, но кто уж из нас нынче совсем без греха… Однако же, как медик я считаю, что девочка вправе… исследовать свое собственное тело. Узнавать его сильные стороны и его слабости… В том числе и те аспекты, которые связаны с интимной стороной нашей жизни! И я прекрасно понимаю, что запрет на игры такого рода приведет… Ну, как минимум, к неискренности и лжи в умолчаниях.
Она сделала паузу и коротко пробежалась пальцами, в стиле арпеджио, по плечам своей воспитанницы – обозначая тем самым необходимость вникнуть в суть своих рассуждений. Лиза коротко кивнула головою в ответ – дескать, ясно, слушаю, пытаюсь понять, можешь двигаться дальше!
- Я хочу, - продолжила Элли, - чтобы ты держала меня в курсе твоих… интимных моментов. Нет-нет! – добавила она поспешно. - Я вовсе не требую, чтобы ты каждый раз сообщала мне о том, что позволила себе такие… игры! И уж тем более, я не прошу тебя исповедоваться в этом, как в неких грехах! Но я очень тебя прошу, если что-то будет беспокоить – ты, пожалуйста, обратись ко мне немедленно! Расскажи, что именно ты делала… что из этого получилось и при каких обстоятельствах это все происходило с тобой – все как есть и без утайки. И не стыдись! Нет в таком разговоре ничего постыдного! Я помогу тебе! Клянусь!
- Элли, я… рада твоей тактичности! – улыбнулась Лиза. – Но… если все обстоит именно так, то… Что же тебя так беспокоит, а?
- Беспокоит меня именно то, что ты… отреагировала на мои прикосновения тем самым… спазмом, - ответила ее Старшая. – Ты знаешь, Лиза… Такого со мною никогда не бывало… ну, по понятным причинам! Но я об этом читала много позднее, когда училась – в статьях по клиническим аспектам психических патологий… именно такого, интимного рода. Ты знаешь, медикам известно такое искажение интимного восприятия, называемое по-латыни алголагния… Нечто подобное, прости, я вижу в твоем случае – это возбуждение интимной сферы чувственности в случае болевого воздействия от телесного наказания.
- Ага… это значит, что раздражение там, сзади, переходит, так сказать, снизу и вперед, - уточнила для себя Лиза. А когда ее Старшая согласно кивнула, девочка задала ей на редкость разумные и, откровенно говоря, значимые вопросы:
- Это что, так уж все очень опасно? В смысле, какое вообще это имеет отношение к моей личности? Ну, перешло оно, оттуда и сюда… и перешло! Смягчило мне болевые ощущения. Те самые, которые я получила, так сказать, эксклюзивно от твоей руки! Извини, но я вовсе не вижу здесь никаких проблем – в этом самом… приятном проявлении! Или же ты… просто замечаешь их там, где для меня они вовсе не очевидны?
- Я читала, что некоторые девочки, у которых проявилась такая связь… ну, между наказанием и наслаждением… Так вот, они, иногда, проказничали нарочно – с тем, чтобы их непременно высекли, и тем самым доставили им такое своеобразное… удовольствие! - последовал ответ ее Старшей, прозвучавший в несколько смущенном тоне.
- Да уж… Неудачно там все сложилось... для их воспитания! – усмехнулась Лиза. – Ну, хорошо, хорошо… Хочешь, я поклянусь тебе, что я вовсе не стану делать таких вот… глупостей? А если ты боишься, что я тебе совру…
Девочка усмехнулась.
- А, кстати, - заметила она, - как это все… лечится? Эта самая… алго… чего-то там!
- Вариантов здесь ровно два, - отозвалась ее Старшая. – Либо полный отказ от телесного наказания…
Она сделала паузу, и продолжила только через несколько секунд напряженного ожидания, отразившегося на лице ее девочки – искреннего и весьма нетерпеливого.
- Либо же, применение этого самого наказания самым жестоким способом, - многозначительно произнесла Элли. – Так, чтобы у особы, воспринимающей такое суровое воздействие, все свербело и чесалось, как минимум неделю – в смысле, там, сзади! Говорят, в былые времена девочек, по такому поводу, лупцевали… почти, что до бесчувствия! И даже несколько раз подряд! Им, буквально, давали понюхать соли от дурноты – с едким запахом нашатырного спирта, та еще гадость, хочу тебе сказать! Потом позволяли чуточку отдышаться… Иногда поили водой… понемножку. А потом стегали вновь – и безо всякой жалости! Жуткое дело, моя дорогая!
Крайнюю фразу миссис Эллона Мэйбл выделила таким… специфическим тоном – с намеком на немыслимый ужас всего происходящего – мол, видишь, как все сурово было… тогда?
Намек был, несомненно, понят – в точности и однозначно! О чем свидетельствовал вопрос ее воспитанницы, последовавший за ним.
- Почему бы тебе не обойтись вовсе без лекарств? – осведомилась Лиза. И сразу же добавила… даже безо всякой улыбки на лице своем:
- Может, это… и не болезнь вовсе? Много ли они знают, лично обо мне, все эти твои, психологи, психиатры и прочие… моралисты?
- Лично о тебе все они, понятное дело, никакого понятия вовсе не имеют! – согласилась Элли. – Но, видишь ли, моя дорогая… Ты, наверное, сильно удивишься, однако, мнение клинических психологов те самые моралисты, из которых формируют значительную часть судейского корпуса, до сих пор не сбрасывают со счетов!
- А ты…
Лиза вздохнула, на секунду опустила свой взгляд вниз – примерно в сторону ног своей Старшей! – и только через пару мгновений она решилась продолжить все эти свои… недозволенные речи.
- Вот ты, Элли, - сказала Лиза, - ты, лично, готова, так сказать… отринуть все их мнения? Послать их всех куда подальше? И принять, что я… все-таки нормальная? Что мне… Ну просто мне понравилось все то, что ты сделала? Это сочетание боли и… всего другого…
Девочка посмотрела на свою Старшую с грустью и даже несколько укоризненно.
- Элли, ты действительно мне откажешь… в том, что доставляет мне это удовольствие? – откровенно спросила она.
Миссис Эллона Мэйбл внимательно посмотрела на свою воспитанницу. Было ясно, как Божий День, что ее девочка уже готова смириться… В смысле, принять тот факт, что никакого смягчения боли этими… особыми действиями, впредь, для нее, уже и вовсе не предвидится. Но при этом, она считает все это совершенно несправедливым, неправильным, невзирая на некую заявленную «незаконность» ее желания.
И тогда Эллона решилась.
- Мои условия будут следующие, - заявила она. – Первое и главное: ты не будешь настаивать на подобных действиях в иных обстоятельствах. В смысле, в обычной жизни, вне только что исполненного мною, в отношении тебя, телесного наказания - последствия которого я, время от времени, буду смягчать таким… особым способом.
- Принято!
Лиза кивнула ей со всей возможной серьезностью. И замерла, в ожидании продолжения.
- Второе мое условие, - продолжила Эллона. – Ты не станешь проказничать и совершать ошибки… разного рода… В смысле, специально для того, чтобы вытерпеть от меня наказание, а после него получить… этот самый знак внимания – так желаемый тобою.
На этом самом месте она откровенно смутилась и взглянула на свою воспитанницу, почти что умоляющим взглядом – дескать, не заставляй меня произносить словами точное обозначение того самого знака внимания, о котором идет речь! Мол, ты ведь и так… сама знаешь, в точности, о чем именно идет сейчас речь у нас с тобою!
Девочка отреагировала на ее неловкое смущение несколько… неожиданно. В смысле, молча. При этом лицо ее выражало недоуменный вопрос… даже ряд таких вопросов, связанных друг с другом: «И это что… Все? В смысле, это ВСЕ твои запреты? Ну, по этому поводу?»
Эллона в ответ кивнула головой - подтверждая соображения, оставшиеся в невысказанном виде, но при этом, прекрасно понятные другой стороне их странных… переговоров о будущих… особых отношениях.
И все же…
Ее воспитанница все-таки предпочла словесно уточнить кое-что недосказанное, возможно, оставшееся в умолчаниях – некие тонкости и частные моменты того самого… особого рода.
- Элли… Ты настаиваешь именно на такой формулировке твоего запрета? В смысле… не больше и не меньше?
- Да, - подтвердила ее Старшая. И коротко пояснила суть своих требований:
- Ты не станешь целенаправленно добиваться от меня… ну… этого самого. Все. Других требований к тебе, по этому поводу, у меня нет… и не будет. Обещаю!
- Я поняла, что именно ты имеешь в виду, - Лиза произнесла это со всей принципиальной серьезностью в голосе. – И я принимаю твой запрет… в точности таким, как ты мне его сейчас установила.
Сказав это, девочка кивнула головою, в знак того, что она совершает свое волеизъявление, по обсуждаемому ими вопросу, осмысленно и в надлежащей форме. А вот потом…
Потом она рассмеялась, с явным облегчением.
- Спасибо тебе, моя дорогая, моя бесценная Элли! – воскликнула она, искренне улыбнувшись своей Старшей. – Я так тебе благодарна!
- Э-э-э… Что-то не так?
Элли заметно насторожилась.
- Да нет, все так! Все просто… замечательно! – со смехом ответила Лиза. И немедленно разъяснила ей причину этой своей внезапной радости:
- Ты сейчас запретила мне проказничать… исключительно в целях получения от тебя, в смысле, через твои руки… Ну, ты сама знаешь, чего именно! А это значит, что… Проказничать по любому другому поводу мне… совершенно не воспрещается! Вот поэтому, я и говорю тебе, спасибо! Ну, за столь щедрое дозволение с твоей стороны!
- Ну, уж нет! - миссис Эллона Мэйбл вполне искренне возмутилась по поводу этого бредового заявления. – Никакого общего разрешения на проказы я тебе в принципе не давала! И я оставляю за собою право наказывать тебя за такие глупости… и наказывать очень даже строго! Так что… ой…
Она запнулась и беспомощно взглянула на торжествующую воспитанницу – сообразив, наконец-то, как несуразно и двусмысленно прозвучала произнесенная ею формулировка столь сурового запрета!
Ну, а Лиза…
Отсмеявшись, девочка снова обняла свою Старшую – порывисто и крепко! Потом Лиза отстранилась, заглянув ей в лицо чуточку снизу, в соответствии с ее, Лизы, ростом, Нужно отметить, что при этом она обозначила на своем личике весьма и весьма лукавое выражение - с легкой примесью эдакого условного смущения своей же собственной отвагой и… наглостью! Не сказать, чтобы всерьез, но и не то, чтобы только в шутку…
- Элли, ну я же вовсе не дура! – заявила она. – И я же совсем не враг… ни самой себе, ни уж, тем более, тебе, той, кого я люблю! Элли, ну не сердись ты на меня! Ведь я же просто… пошутила! Я вовсе не собираюсь делать таких глупостей, на самом-то деле!
- Очень я на это надеюсь! – провозгласила ее Старшая.
А дальше… обозначила на лице своем внушительное и суровое выражение. А после завершения этого самого мимического спектакля-внушения, она все-таки позволила себе расслабиться – ну так, самую малость!
- Ну… наконец-то! – воскликнула Лиза.- Моя Элли… Моя любимая Элли вернулась ко мне! Спасибо!
Она снова порывисто обняла ее, прижалась к своей Старшей. И молодая женщина с наслаждением обняла ее в ответ – в знак завершения целой серии этих… несколько странных моментов их особого общения. Да и просто, было очень приятно!
Но… сей чувственный антракт-перерыв тоже подошел к концу. Пришло время очередного действия того самого спектакля, который миссис Эллона Мэйбл разыгрывала для своей воспитанницы, здесь и сейчас.
Впрочем…
Давайте скажем честно, откровенно и не стесняясь - не только для нее. И для себя тоже.
Конечно же, все это странное действо было необходимо им обеим. И сейчас двенадцатилетняя девочка, тонко чувствуя желания и намерения своей Старшей, безошибочно подыгрывала ей.
Элли иногда действительно казалось, будто воспитанница просто читает ее мысли, активно включаясь в каждый ход этой домашней антрепризы. А может быть, они просто были сейчас на одной волне, весь этот вечер… И это делало их обеих по-настоящему близкими. Во всех отношениях.
И это радовало. Обеих.
Элли, не размыкая своих объятий, мягко провела ладонью по обнаженной спине своей воспитанницы.
- Тебе как… не холодно ли, а? Не пора ли тебе… одеться? – осведомилась она, задав ей эти вопросы, тихонько и на ушко. - Что скажешь, моя милая девочка?
- Ты спохватилась куда как вовремя! – так же негромко ответила ей Лиза. – Не волнуйся, ты же обо всем позаботилась заранее. Ты загодя затопила камин и прогрела комнату, так что мне очень даже уютно. Хотя… кажется, здесь уже стало чуточку прохладнее…
Девочка повела-дернула голым плечиком и оглянулась в сторону камина.
- Уп-с… - произнесла она, несколько огорченным голосом. – А дровишки-то уже того… прогорели! Почти что до угольков! Подкинем?
- Обязательно! – немедленно отреагировала ее Старшая. – Но, разумеется, прежде мы тебя оденем так, как надо!
Она мягко хлопнула Лизу ладонью по спине и только тогда отстранила ее от себя. Потом коротким жестом распорядилась, чтобы девочка, наконец-то, проследовала к своей одежде. Той, что была положена обычной домашней девочке, согласно ее статусу законной обитательницы этого самого дома. Девочка в ответ обозначила короткий поклон и подала ей свою руку – предлагая сделать это вместе. Элли вовсе не стала пренебрегать этим ее жестом доверия - добровольным и искренним! Приняв ладонь своей воспитанницы, она прошла вместе с девочкой к тому самому столику, упомянутому нами несколько ранее.
Там действительно были разложены предметы одеяния, предназначенные для создания визуального образа «правильной» девочки – специально для одной беглянки, проходящей в этот самый вечер серию ритуалов посвящения.
Да, сегодня - вот прямо сейчас! - завершалась одна глава ее жизни. И начиналась другая. Для новой части жизненного спектакля – новый образ. И, соответственно, новая одежда, как часть его. Кстати, эта одежда Лизе была уже вполне привычна.
И вот, наконец-то, девочка, с помощью Элли, полностью облачилась в то, что молодая женщина приготовила для нее заранее, начиная от белья и до того самого домашнего платья, которое носила в детстве сама миссис Эллона Мэйбл – шерстяного, в шотландскую клетку! Элли расправила на девочке надетое. Она погладила свою воспитанницу по плечам и рукам, от шеи, в стороны и вниз… и задала вопрос, подытоживавший эту часть домашнего спектакля.
- Ты… в порядке?
Вопрос прозвучал, как призыв подтвердить, что все прошло правильно. Девочка все поняла и кивнула головой.
- В полном! – подтвердила она. – Теперь я полностью «домашняя девочка», в точности такая, как ты… как мы с тобой решили! – тут же поправилась она. И задала вполне деловой вопрос:
- И что мы будем делать… дальше?
- Ты же сама сказала, подбросим дровишек! – усмехнулась Элли. – Так что… Давай, действуй! А я посмотрю!
Лиза не заставила слишком долго себя упрашивать по этому поводу. Она шагнула к камину, взяла кочергу и несколько щепок с металлического листа-поддона, на котором лежали припасенные дрова. Потом проворно расшуровала той самой кочергой угли – сделав, так сказать, игру красных отблесков на них повеселее! – подбросила туда щепки и, когда дерево занялось, аккуратно положила сверху полешко, а чуточку позже и еще одно.
- Так сгодится? – поинтересовалась девочка у своей Старшей.
Голос ее звучал откровенной гордостью за деяния, так сказать, рук своих.
- This fine! – подтвердила обоснованность ее эмоций миссис Эллона Мэйбл. – Ты правильно сообразила, как нужно действовать… Хотя, именно этому искусству я тебя вовсе не обучала! Не так уж оно и востребовано сейчас, когда внизу, в подвале, у нас работает газовый котел, нагревающий пар для отопления всех наших комнат!
- Камин ведь здесь… просто для уюта? Ведь так? – поинтересовалась Лиза.
- Что-то вроде того, - подтвердила Элли. – Такая… приятная мелочь, добавившая нашему дому романтики… в эпоху парового отопления! Но, как ты видишь, этот самый камин вполне рабочий! Так что, он нам пригодится для того, чтобы…
На этом месте своей речи, она сделала паузу, подмигнула своей воспитаннице, тем самым явно обозначив для той необходимость самой высказать требование - предполагаемое и необходимое.
Девочка, естественно, ничуть не растерялась.
- Сжечь все это! – она указала на груду одежды, лежащей поодаль – искромсанной в лоскуты несколько ранее, причем ими совместно. – Элли… пожалуйста!
- Только… действуй аккуратно, хорошо? – отозвалась ее Старшая. И добавила, немедленно, весьма многозначительным тоном:
- Кстати, нам имеет смысл воспользоваться одной «фишкой», современной… или же не очень! Возможно, ты видела нечто подобное где-нибудь на кухне!
Подойдя к стене, где располагался выключатель – сложный, на несколько кнопок! - она нажала одну из них. Зажужжал электромотор, и сразу же дымок от дров побежал-заструился вверх, в дымоход куда как более резво, чем прежде. Соответственно, пламя в камине заиграло гораздо веселее.
- Да, так гораздо лучше! – ответила Элли на немой вопрос своей воспитанницы. И тут же пояснила:
- Это дымовая вытяжка. Усиливает тягу и… поможет нам смягчить запах паленого. Гореть будет лучше! Проверено!
- Тогда… начнем!
Лиза в одним прыжок оказалась возле той самой кучи резаной одежды. И выхватив из этой груды тряпья то, что виделось ей самым легким и горючим – белье, так и оставшееся неповрежденным! – швырнула его в огонь. Пламя тут же охватило сию свежую «пищу» и начало ее пожирать.
- Хорошо! – одобрительно кивнула головой ее Старшая. – Однако…
Шагнув туда же, миссис Эллона Мэйбл взяла крупный кусок ткани - когда-то бывший частью приютского пальто, и отрезанный от него грозным «зубастым» ножом парамедика! – прошла с ним дальше, и взяла-подхватила с полу бутылку из-под виски – в ту же руку, держа бутылку за горлышко. Отвинтила пробку, спрятала ее в карман. Переложила бутылку в уже свободную руку, изготовив сосуд из-под алкоголя к применению. Потом Элли по-хитрому спрыснула неправильной формы матерчатый предмет нынешним содержимым бутылки – весьма горючим! Ну, и после всех этих манипуляций, она зашвырнула эту рваную тряпку в разгорающийся огонь – естественно, с безопасного расстояния!
Пламя полыхнуло, ярко и с каким-то бешеным весельем. И глаза обеих участниц этого торжественного действа сияли в этот миг точно так же – отражая бешеную пляску сполохов огня, всю эту яркость и… ярость!
- А мне…
Лиза смотрела на свою Старшую с восхищением и надеждой.
- Мне можно… так? Элли… пожалуйста!
Миссис Эллона Мэйбл как-то торжественно – и торжествующе! – усмехнулась и тут же проделала необходимые манипуляции с другим таким куском материи.
- Докинешь… вот отсюда? – она выдала ей тряпку, от которой исходил изрядный запах автомобильного бензина, и сразу обозначила ногой дистанцию броска сего предмета, внезапно ставшего таким… огнеопасным. - Только точно!
- Легко! – отозвалась на это ее дозволение бывшая воспитанница Принстаунского приюта. И тут же исполнила это свое обещание, зашвырнув, с указанной позиции, излохмаченное полотнище прямо в огонь.
Пых! Ярко и со вспышкой!
Да, это все смотрелось эффектно и ярко – особенно, если глядеть на все это со стороны. И, наверняка, все это было совсем небезопасно. Но обеим участницам этого представления-мистерии, почему-то, все такое… огневое и эффектное, было совершенно необходимо!
- Класс! – воскликнула девочка.
- Совершенно с тобою согласна! – торжественно – вернее, снова торжествующе! – провозгласила ее Старшая. И уточнила:
- Ну что, продолжим?
Лиза кивнула ей в ответ, и они продолжили.
А потом… еще раз… того… этого… продолжили. И еще раз… и снова… И снова… До тех самых пор, пока последняя разлохмаченная приютская тряпка не оказалась там, где ей и было самое место – а именно, в огне. По мнению тех, кто их, эти самые тряпки, туда бросал - в порядке этакого… аутодафе.
В общем… В итоге всех этих символически значимых действий, финальная вспышка озарила комнату особенно ярким всполохом. Миссис Эллона Мэйбл вынула из кармана и завинтила пробку, обозначив тем самым завершение огневой части их общего спектакля.
Далее, молодая женщина подошла к стене и поставила бутылку примерно на то же самое место, где она стояла раньше. Потом вернулась обратно. Протянула руки свои к воспитаннице, взиравшей на нее с благоговением. И только тогда миссис Эллона Мэйбл рассмеялась – радостно и с облегчением.
- Это… все? – тихим голосом спросила ее Лиза. – Теперь я… чиста перед тобою?
- Чиста! – подтвердила ее Старшая. – Ты теперь воистину чиста. Передо мною, перед законом… Ты чиста, вне всякого сомнения, моя дорогая девочка! В отличие от меня…
- Элли! О чем это ты говоришь? – нахмурилась Лиза. – Что ты имеешь в виду?
- Пустое, моя девочка! – улыбнулась в ответ ее Старшая. – Не переживай!
- Точно? – взгляд и голос девочки звучали некоторым условным недоверием.
- Точно! – улыбнулась Элли. – Я бы даже сказала, что точнее не бывает!
Она поцеловала девочку в носик – в самый его кончик! – и девочка зажмурилась от удовольствия и… почти что сразу же успокоилась.
Просто потому, что Старшей виднее.
- Время позднее, моя дорогая! – сказала миссис Эллона Мэйбл. – Одной маленькой девочке пора умываться и… баиньки!
- Конечно, Элли! – улыбнулась Лиза.