В самом углу хозяйственного двора штаба затаилась столярная мастерская. Здесь орудовал маленький и тщедушный человек в старом парусиновом халате, пропитанном потом и опилками. Звали его Павел Иванович. Целыми днями плотник был занят делом: распускал доски на циркулярке, мастерил рамы, вставлял замки в двери, строгал, и даже сколачивал гробы для нужных людей.
Запасной выход из нашего подвала выходил прямо на хоздвор. Я иногда подносил деду чекушку спирта, когда требовалась его помощь. В обед старик накатывал, выходил из мастерской в настроении, садился на порог, закуривал и размышлял. На левой руке у него не было двух пальцев. Как он сам рассказывал, в молодости да по глупости подарил циркулярке.
- Зато теперь я знаю технику безопасности как свои три пальца! - говорил Павел Иванович. Ради хохмы он засовывал в нос обрубок указательного пальца и чесал ноздрю. Со стороны казалось, что дед через нос поглаживает мозговые извилины.
- Если долго всё идёт хорошо, то плохо не за горами – говорил Павел Иванович.
Старый плотник затягивался папиросой и лукаво улыбался одними морщинами, сбегавшими от запыленных глаз. Белый дым поднимался вверх, завиваясь по двору павлиньими узорами.
Бурное лето пролетело незаметно, и наступила осень, быстро и неожиданно, как старческий оргазм.
В сентябре 1991 года начальником штаба ОДВО назначили генерал-лейтенанта Ковалёва. Он приехал из Западной группы войск, где командовал 8 армией.
После воссоединения двух Германий боевой дух самой сильной в мире армии начал внезапно разлагаться. Армия не выдержала испытания дойче маркой. Нашим военным открылись новые перспективы, когда на зарплату можно было купить подержанный, но заветный «Мерседес», а за канистру бензина, а то и даром немцы отдавали «Жигули».
Не желая менять сытую жизнь в Германии на безнадёгу родины, находившейся в глубочайшем подъеме перестройки, в армии началось дезертирство. Венцом эпопеи стал случай, когда командир одного полка 8 армии вместе с командиром роты погрузили на грузовик снаряды к новейшем танку, управляемый реактивный снаряд и новую секретную ракету зенитного комплекса, и переехали на территорию бывшей ФРГ.
- Ковалёва на повышение отправили, - сказал Миша Борщ. Потом добавил: – Чтобы 8 армия в полном составе не перешла в Бундесвер.
Вслед за Леонидом Илларионовичем под покровом ночи на хозяйственный двор тихим арьергардом заехали четыре новеньких КАМАЗА с прицепами, укутанные тентами.
Нам приказали навести везде порядок и приготовиться – новый начальник штаба пойдет осматривать территорию.
Через пару дней свет в дверном проеме запасного выхода заслонила крупная фигура. В подвал танковой поступью спустился высокий человек в мундире из генерального сукна. Звезды на его погонах, вышитые золотой канителью, блестели как лампочки, даже в тусклом свете подвала.
Я шагнул навстречу с бодрым докладом, как и положено докладывать генералам.
- Товарищ ге…, - я вдруг осёкся, голос заколебался и повис в воздухе. Что-то смутило меня в образе пришельца. Надменный решительный взгляд, смотрящий прямо на меня, отполированные до блеска туфли, но… Что же это за генерал, если на штанах нет лампасов. Да и при более внимательном рассмотрении, я увидел, что звезды на погонах чуть меньше генеральских.
- Вольно, пожалуйста, - прапорщик протянул руку вперёд, как бы отстраняя меня. - Не утруждайте себя.
Есть такие прапорщики в армии, которых некие обстоятельства вытянули из колоды наверх и теперь они тасуются исключительно с королями и тузами. За их умение всегда быть нужным и полезным, генералы не замечают их мелких шалостей. Таких порученцев в армии называют прапоралиссимус.
Прапоролиссимус огляделся вокруг и затем сказал, как бы между дел:
- Я порученец генерала Ковалева. Мне сказали, что здесь можно найти помещение для хранения личных вещей начальника штаба.
- Но… это не территория ХОЗО! – возразил я. – Здесь помещения вычислительного центра. Отделение говна и пара…
- А что, вычислительный центр не относится к штабу округа? – ехидно спросил порученец. – Его уже переподчинили НАТО? Я что-то пропустил?
- У нас здесь только два помещения. Комната дежурного и учебный класс. Да и воздух здесь не ахти. Генералу нужно что нибудь посолиднее.
- Да. Конечно лучше посолиднее, - согласился прапоралиссимус. – Только Дом офицеров слишком большой, а Воронцовский дворец занят пионерами.
Понятно, что с прапоралиссимусом спорить бесполезно. Он - глаза и уши начальника штаба. С таким заводится – себе дороже будет.
- Я должен доложить начальнику центра.
- Валяйте, - равнодушно ответил порученец.
Учебный класс был больше, поэтому он выбрал его.
Целый день солдаты разгружали КАМАЗы и заносили в подвал личные вещи генерала. Это были новые коробки с женской и мужской обувью, одеждой, ящики с печеньем в красивых обёртках, колбасой, шоколадом и консервами, мебель и бытовая аппаратура. Всё это добро укладывалось штабелями до самого потолка. Было ощущение, что сюда перевезли склад немецкого супермаркета.
Плотник врезал в двери новый замок, проверил, как закрывается и отдал ключи порученцу.
- Лучший замок – «Армянский». Ни одному вору не под силу, - сказал Павел Иванович.
- Эээ, Иваныч, не зарекайся, - сказал ему Миша, наблюдающий весь процесс со стороны. – Как сказал товарищ Сталин, нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять прапорщики!
Потом Борщ повернулся к порученцу: - Правильно, товарищ прапорщик?
Порученец ничего не ответил Мише. Он опечатал дверь и ушел, пообещав наведываться иногда.
- ГУТ военторг тяпнули, не меньше, - после всего сделал вывод Борщ.
В общем, оккупация класса не сильно нас напрягала. Просто не осталось места, где проводить занятия с солдатами. Чему они были рады. А политзанятия, как же без них, по вторникам и пятницам теперь проводили на втором этаже. На политзанятиях выяснилось, что все проблемы в советской экономике заключались в победах соцсоревнований, организованных КПСС. Они то и путали все планы пятилеток.
И возникает вопрос, вот что, коммунисты раньше не могли до этого допереть?
Новый министр обороны отменил утренние доклады о состоянии воинской дисциплины. И слава Богу! Потому что состояние этой самой дисциплины желало быть лучшим. Нельзя сказать, что оно было плохим. Нет, иногда даже очень хорошим! Но с каждым месяцем всё хуже и хуже.
Начались перебои с выплатой зарплат и люди стали искать, где заработать.
Одни продавали полевой кабель кооператорам. Другие по выходным торговали на радиорынке. Мы с Володей Львовским по выходным стали ходить на халтуры – делать балконы и варить заборы. Миша ремонтировал холодильники. Один наш прапорщик прочитал в газете, что в Хабаровске китайцы скупают чуть ли не в пять раз дороже мельхиоровые юбилейные рубли, разменял в банке всю свою зарплату вместе с отпускными на медно-никелевую чеканку , взял отпуск и улетел в Хабаровск.
Холодилку и насосы теперь мы не включали, вентиляторы работали в сухую, без воды.
Однажды утром в понедельник старший дежурной смены доложил, что за выходные в отделении говна и пара пропали два электродвигателя от насосов.
- Не понял? Как пропали?
- С****или, товарищ капитан, - уточнил ефрейтор Больтик.
На месте двигателей, словно шрамы на теле, лежали ржавые центровочные пластины и валялись резиновые втулки.
- Зашибись! И это перед самой итоговой проверкой! Да нас тут всех начальник центра вот в этом приямке канализационном и утопит!
Обсудив, что делать, решили искать замену. Начальство докладывать не будем. Всё равно скажут, сами просрали, сами и ищите.
Павел Иванович согласился за литр спирта сделать из дерева временную замену двигателям.
На следующее утро он принёс две вырезанные из дерева точные копии. С ребрами охлаждения и решеткой вентилятора. На крышке сверху даже шильдик из оцинковки прикрутил.
- Покрасите, и от настоящих не отличишь, - с гордостью за свою работу сказал плотник.
Борщ аж присвистнул от удивления.
- Ну, ты Иваныч и даёшь. Чистый Папа Карло!
- Чистый ЯСЕНЬ! Мои двигателя - не то что ваш силумин. Сто лет будут стоять, не заржавеют. Если сначала хорошо проолифить.
- Нам сто лет не надо. Нам весной воду качать. Это на время, пока подходящие не найдем. Гончар, берите красьте, и насосы заодно, чтоб не выделялись.
- Теперь, Иванович, я знаю кого Платонову посоветовать. Он намедни говорил, клавиатуру найти не может.
Павел Иванович не уходил и мялся.
- Серега, - говорит он мне, - А ты знаешь, отчего вот это назвали мерзавчиком? Не знаешь… Это в честь того мерзавца, который придумал наливать так мало водки.
- Намек понял, сейчас налью премиальных.
Проверку проводило управление связи. На каждую подчинённую воинскую часть назначался направленец. Это офицер, который как и замполит переживает за порядок и состояние воинской дисциплины в части. Но ни за что не отвечает.
В коридоре на втором этаже построили всю часть и представили нового направленца. Им стал подполковник Фома Фомич Степанчиков. До этого он служил в какой то дыре и попал в управление связи под дембель только благодаря заступничеству генерала, с которым в молодости служил в Забайкалье.
Степанчиков приказал начальникам отделений представить своё хозяйство, а всех остальных отправил в класс сдавать политподготовку.
Мы спустились с ним в наш подвал, где он бегло оглядел кондиционеры и двухмашинники. Насосы его не заинтересовали, тем более, что были свежевыкрашенные и придраться тут не к чему.
- Да, темновато тут у вас, - сказал подполковник, оглядываясь по сторонам. – Так, а теперь покажите документацию боевого поста.
Он открыл «Руководство по эксплуатации стационарных узлов связи», отслюнавил нужную страницу и положил передо мной на стол.
- Где у вас Схема-приказ боевому посту, Схема резервирования каналов связи, Схема линий связи привязки и Перечень запрещённых частот?
Степанчиков водил своим сухим пальчиком по списку и только повторял, где это, где это?
- Товарищ подполковник, - немного растерявшись, ответил я ему, - здесь отделение инженерных сетей и мы руководствуемся другим наставлением, по инженерным сетям для заглубленных объектов.
Степанчиков даже слушать не захотел.
- Товарищ капитан, не спорьте со мной. Стоите и слушайте. Или вы меня не слышите? Может у вас гайморит? Вычислительный центр относится к войскам связи, а у войск связи вот, вот главный документ! Это если хотите, Библия для войск связи! Эту книгу, между прочим, писали умные люди, а не какие нибудь Ильф и Петров!
- Ну какой же здесь должен быть перечень запрещённых частот? У нас тут одна частота – 50 Герц.
Из восемнадцати пунктов списка у нас были только Журнал несения дежурства и Инструкция по технике безопасности.
- Всё архиплохо. Развели здесь, понимаешь….
- Отделение говна и пара, - подсказал я ему.
- Вот именно. Пока что я ставлю вам Отрицательный минус!
В это время в дверном проёме показалась половина туловища прапоролиссимуса. Не обращая внимания на Степанчикова, он сказал:
- Ааа, вот вы где. А я смотрю - нигде никого нет. У меня дело к вам. Дайте двух бойчишек перебрать коробки.
- Могу дать только одного, и то не надолго. Остальные на политзанятиях, - ответил я.
- А это еще кто? – грозно взревел подполковник. – Вы почему, товарищ прапорщик, не на занятиях.
У порученца от удивления округлились глаза и губы сложились в трубочку, став похожими на сфинктер. В штабе с ним никто таким тоном не разговаривал.
- Интересно…. – только и выговорил он.
- Это порученец начальника штаба округа, - подсказал я Степанчикову.
Суровая маска на лице у проверяющего в момент изменилась. Он растерянно заулыбался и захлопал ресницами. Теперь он стал похож на доброго сказочника. Елейным голосом он произнес совсем негромко.
- Ну, почему же одного. Пойдите, возьмите сколько надо. Хорошим людям надо помогать. Скажете, я приказал.
Степанчиков ушел наверх, и уже на ступенях сказал мне.
- А документацию всё таки сделайте, как я сказал.
В общем, проверку мы сдали. Хоть и на удовлетворительно.
Я вышел из дежурки и тусклого коридора во двор со смешанным чувством. На душе было мрачно. С неба летели мелкие снежинки. Они падали на асфальт и легкий ветер кружил их по двору.
Мечталось о генеральской немецкой колбасе и печенье в красивых обёртках. А дома ждала ржавая жареная селёдка и шевелящаяся от избытка живности крупа из пайка.
Из столярки вышел Павел Иванович.
- Чего такой грустный, - спросил он.
- Тааа, - протянул я – ВСЕ плохо.
- Не может такого быть, чтобы все было плохо. А если все плохо, то значит скоро будет хорошо.
Плотник улыбнулся мне одними морщинами и сказал:
- Пойдем ко мне. Мне тут Кузя самогончика привез таировского, из винограда. Настоянного на дубовой коре и козьем молоке. Чистая слеза. Даже Шустов обзавидуется. А то говорят, кто выпивает один, тот чокается с Сатаной. Ну?...
- А пошли, Павел Иванович…
8 декабря 1991 года распался Союз…