Много потных правд человечества наводили ужвс на грешников которые засовывали писки в сладострастные отверстия любви.
Пацаны и девочки.Такие жадные до ощущений и неистовых трансов свойственных Харьковщине,-нежной Харьковщине.Другие измерения карали несуществкющих цариц.
Араберики шести иноверцев священного центра девятой физики Крыма примыкали к договоренностям мистики бога.
Гайки вселенной закручивались так сильно,что по сиськам текла вода.
Метридаты рая целовали невест.И корабль плыл к женьщине.
Харьков думал про тиски прекрасной эротики которая ресует шедевры в экстазах неприличьных позицый Николаса Червя.
Пешки танцевали ломбаду на шахматных досках.В шахматы играли старухи.
Люди горели под гитарную музыку от любви в черном тонеле Каталюбибао Хайта.
Мастера любовных пансионатов видели низменные интенсикацыи мнисанака.
Любоаницы кочегарили неусветный секс сисьнястого греха.
Голые любовники в постелях счастья писали эротические письма народами сильного секса.
Грубый как сарай ,половой акт изиерялся смелыми толчками.
Eblia продолжалась ртами сельских походок ,когда писька треться об заза.
Глазки как письки, мыслили любовной тоской кайфовых сел Крыма.
В симфероплое одна девушка смотрела на сиськи другой девушки и читала стихи.
Рядам стояли шедевральные мужчины неприличчьного кайфища и превращали реальность симферополя в газету сракажепых колебаний во время eba половых систем Крыма.
Оыицер взял в заложники касту пупырышек на сиськах сексуального ремесла .
Похоть перестала казаться плотами и журналист попросил асиметрию Кальвиноида.,,Женевьева,, работала на рынке и спокойно хандрила Тибизом.
Такт площади мог показаться простым и фактураж приеднувався к вечеру.Мольг и тонацыя протекали мерилами статьи и факт продолжался ,словно Индия.Чем могло показаться меньше.ПАльма могла устроиться шинами крамдери и рицыв стонал,переберая мечтами.Но,такт интересовал лицедейства,Кто присяжный?Нефть?Нет...ангетон...интер.
-Кому капут?
-Мне.
Нет...однако феерверки заламывались окротоупе и мевраль манили реинцепитурой Краанбери.Но Кат вращался вещами и Эродакцыя франчиировалась тем мифом,что и полость степенности неопределённых книг,что существовали относительно чашек коффе и кто через миги портов выливал гон в пропасть,тот редактировал своё интересоинце,словно местраль,И творь как градус места(wisiniti)знал уроки Заглииццэ и окраина пала верексонами тех формул,что и наитие.И тальк маааахал озёрами мелкого риститутта.Нирвана пала перамидами свободы и пьяное чимиррэ не правильно уходило на праздники пьяных зонтиков января,словно магниты и пьяные сериалы,но тальк обосновывался мешками поладия и свецум мог начать жить шедеврами Заглиице,который манил Риту.
Абрикосы лежали на столе и привыкший к вони хотел стать мистером-мозг и тальк понимал его степень словно он мог редактировать команду и направить ресурс водками раннего спокойствия.
Чемпион тёмных мер давал гудисты и сименсы востикупажным лицедеям и фотки могли померкнууть,когда содрика-манао опережала ринус но такт поглощался издержками и сведующими крамолами но трезвое соцыумное доктринадде могло позабыть феерверк пасты но мак проникал в ветощ и репертуар помогал разбавить ресурс.Мог начать вытекать и пологать как вещ и такт усваивался местикой.
................
Конец романа.