В окно влетает снег. На улице апрель. Эта весна сожгла меня обманчивым мартовским солнцем, и теперь облака выблевывают мой пепел.
Я подбираю одеяло под себя со всех концов. Холодный пепел оседает на подоконнике и ворсе одеяла. До пола он не долетает. Мокрый пух уже образовал лужи на подоконнике. Ветер иногда порывался вытолкнуть меня в нутряное тепло. Как будто не этим блевотным теплом сейчас давилось небо.
Я камнем сидела в желудке реальности. Была не в состоянии ни подняться по глотке бетонной коробки, чтобы выплеснуться с высоты; ни перевариться в кишках социальной лестницы, чтобы исторгнуться результатом напряжённой работы. Лишь послушно застряла где-то посередине, ожидая, когда мысленные черви переварят меня в удобное жидкое состояние. Для этого нужно было исключить любую деятельность. Можно было только помогать растворению изнутри с помощью бурой жидкостью с резким запахом. Неплохо помогали и тлеющие иглы, разрывающие лёгкие, но порой они способствовали активной деятельности, так что тоже не были выходом.
Скоро я растворюсь, потеряю прежний вид, растекусь по венам социального организма и перестану существовать...