-- Сергунька! Пойдём играться в Агашенькин колок! – почти каждое утро звал меня на окраину села в небольшой березник рыжий Петька.
Он жил в соседней избе. Наши усадьбы разделял старый плетень. Рыжий, как его звали все пацаны нашей улицы, был старше меня на два года. Но это не мешало нашей с ним дружбе. Выпив наспех свежего молока с только что выпеченной бабулей шанежкой, я мчался к заветному колку. Агашенькин колок был излюбленным местом нашей окраиной пацанвы. Центральные сюда не допускались. Если кто-нибудь из живущих в центральной части села ребят заявлялся на нашу территорию, то тот час был бит окраиной братвой. Что мы там только не делали! Очень любили строить шалаши, которые в играх в войнушку становились военными штабами. Мы даже по ночам несли в них дежурство, чтобы не проник враг. Врагами являлись всё те же мальчишки с центральной. Завидуя нам, в отместку за то, что не допускаем в Агашенькин колок, центральные старались разгромить штабы. Всё лето ребятня с окраины пропадала в этом небольшом лесочке. Мы никогда не задумывались о названии колка. Почему он носил имя странной бабушки Агаши, или Агашеньки, как её называли в селе?
Я хорошо помнил её. Эта странная старушка жила тоже на окраине села, в самом последнем доме, что стоял в берёзовом лесочке. Моя бабуля её очень жалела, да и все селяне относились к ней особенным образом. Про Агашеньку никогда не говорили дурного, её имя произносилось с сочувствием и печалью. Многие женщины носили Агаше съестное и даже деньги. Агашенька денег никогда не брала.
-- Нельзя мне деньги то брать! Ничего не получится тогда, да и силушка уйдёт.
Дело в том, что бабушка эта считалась ворожеей и лекаркой. Если случалась у кого-нибудь болезнь, то непременно говорили: «Надо пойти поправить к Агашеньке!».
Однажды меня тоже повели к ней. Как-то на меня напал бык. Прижал крепко, даже рубашку порвал и исцарапал до крови. Хорошо тятя увидел и отогнал его от меня. Но с той поры заикаться я стал. Вот моя бабушка и говорит:
-- К Агашеньке поведу Сергуньку править!
Утром следующего дня она взяла меня за руку и повела. А мне страшновато чего-то стало.
-- Бабуль! А чо делать Агаша будет со мной?
-- Да ничего не будет делать, сам увидишь!
-- А это будет не больно?
-- Нет, нет! Не бойсь! Больно не будет!
-- Самое главное, чтобы больно не было! Остальное стерплю! – подумал я и успокоился.
Вскоре мы подошли к её землянке. Жилище старушки нельзя было назвать домом. Это была вырытая в земле яма с небольшой крышей и трубой сверху. Когда мы пришли к землянке, мне стало жутковато. Я остановился перед земляными ступенями, которые вели к порожку избушки.
-- Пойдём! Пойдём, Сергунька! – подбодрила меня бабушка.
Мы зашли внутрь. Стены и пол жилища были земляными. Возле стены стоял сундук, а в центре небольшой столик с табуреточкой. Больше ничего не было. Меня очень удивила обстановка!
Агаша посадила меня на стульчик и велела смотреть ей в глаза. Она подняла обе руки и долго держала их над моей головой. Губы её что-то шептали на непонятном мне языке. Возможно, я чувствовал тепло её рук, а может мне только казалось, но стало как-то легко.
-- Вот и всё, Сергунька! Скажи что-нибудь!
-- А что мне сказать? – легко и без заикания спросил я.
-- Да уже и нет нужды в этом. Иди, милок, с Богом! – она перекрестила меня.
Заикание у меня с той поры абсолютно прошло!
Вот так и ходили селяне к Агашеньке.
Была она совсем маленькой и худенькой старушкой с голубыми слезящимися глазами. Голова повязана беленьким платочком, всегда носила фартук с карманами. В них находилась благоухающая травка. И вся Агаша была светлой, ласковой, улыбчивой и приветливой. Мне казалось, что от неё исходило солнышко и тепло.
-- Бабаня, а почему Агашенька так бедно живёт? - спросил я на обратном пути.
-- Ох, милок! Так уж случилось. Давно, когда в наших краях стали организовывались колхозы, мужа Агаши, который никак не хотел туда вступать, арестовали и назвали «врагом народа». Так он и сгинул в неизвестных краях. Агашеньку выгнали из дому и увели за село к березнику. Вырыли яму и велели там жить. Вот с той поры она и живёт в земле.
Мне стало обидно, что так несправедливо поступили с доброй старушкой!
Прошла целая жизнь. Изредка я наезжаю в родное село Романово. Много односельчан давно снесли на сельское кладбище, немало имён занесено на обелиск павшим в Великой Отечественной войне, который стоит в центре села. Всё изменилось! И моей родной окраины нет! Напоминают о ней лишь поросшие бурьяном холмы, да тополя, посаженные когда-то хозяевами домов.
Берёзовый колок по-прежнему привлекает сельскую детвору. Отрадно, что и кличут они его «Агашенькиным».