Командировочные

Декабрь 2003


1

Часы, висевшие на вестибюле метро, приняли более чёткие очертания, поймав некоторое утреннее просветление на сером декабрьском небе. Плотоядов с неудовольствием отметил, что он ждёт Стремительного  уже почти полчаса, а до отлёта самолёта оставалось уже меньше двух. Учитывая вечные пробки на Ленинградском шоссе, а также своеобразный метод набора пассажиров шоферами маршрутных такси, следовавших до Шереметьево-1, который заключался в том, что десять человек в жестоком томлении ждут одного желающего занять последнее, но самое «привлекательное» с точки зрения водил-гастарбайтеров, место в салоне, под завязку заполненном чемоданами, портфелями и телами, источающими различные запахи,  Плотоядов всё более и более склонялся к выводу, что командировка может начаться с не очень радостных приключений в виде опоздания на посадку в воздушное судно.
«Фу, ты ну ты,  так я и знал, что Стремительный  в очередной раз оправдает все те погонялы,  которые давно уже приклеились к нему в офисе: «внимание, черепаха», «тормозная жидкость», «вялый». Блин, лучше бы я один полетел,  прости Господи».
Наконец, не выспавшиеся глаза Плотоядова с облегчением и злорадством узрели, как после очередного взмаха одной из стеклянных метрошных дверей  из тёмного проёма показалась  голова Стремительного.
«Да, не очень то он торопится, вальяжен до невозможности, газетку прикупил, едрёныть», - язвительно проговорил про себя Плотоядов,  наблюдая, как Стремительный со скоростью дряхлеющего старца направился к остановке маршруток, где они забили стрелку. Плотоядов не выдержал и начал красноречиво жестикулировать руками в сторону Стремительного, дескать, давай, шевели поршнями. Но это не особо возымело действие на Стремительного. Более того, у очередного киоска с напитками и сигаретами он вдруг застыл, как вкопанный, и стал зачарованно разглядывать витрину ларька. Затем он, не торопясь, переложил газетку и портфельчик в одну руку, а другой стал копаться в кармане, видимо, в поисках наличности. Плотоядов взорвался от гнева и пошёл широким шагом к киоску, полыхая уже не шуточной яростью.    
- Вольдемар, едрёныть, харэ уже тянуть резиныча, птичка может улететь, пока ты здесь топчешься, - громко воскликнул он, подходя к Стремительному. Тот в ответ вяло протянул Плотоядову руку, в которой было зажато несколько скомканных десятирублёвых купюр, уже выуженных им из кармана не очень свежих и мятых брюк, и голосом угасающего больного промямлил:
 - Привет, Гош. Да, ладно тебе, успеем, надо подпитаться.
 После этого Стремительный  подошёл к окошку ларька сунул туда деньги и уже более бодрым баритоном промолвил:
- А, ээээ, дайте, пожалуйста, баночку джин-тоника.
Деньги исчезли в чернеющем окошке с быстротой молнии. Зато после этого Плотоядов ждал несколько томительных минут, пока из окошка высунется рука продавца со сдачей и пойлом для Стремительного.
«Да, - не без насмешливой гордости подумал Плотоядов, - крепко вошло в обиход нашего офисного люда изобретённое мною выраженьице «подпитка». Правда, наше алкашьё слегка исказило его первоначальный «великий» смысл».

На самом деле, Плотоядов называл «днём подпитки» день, следующий за обильными возлияниями, свершившимися накануне. Дело в том, что для Плотоядова похмелье было страшнейшей жутью. На второй день он просто умирал: попеременно потел, зяб, трясся от озноба и отдувался от жара. Ему хотелось сразу всего:  уснуть, взбодриться, стоять, сидеть, лежать… Хотелось, чтобы кто-нибудь с ним поговорил утешительно; и, одновременно, побыть одному; поесть чего-нибудь жирного или солёного, и многое другое. И, самое главное, его мучила сильнейшая эрекция. Не находя выхода, она его просто доставала. Если же в день похмельного синдрома у Плотоядова была возможность хотя бы слегка утихомирить эрекцию путём её естественного выхода, то и путь из похмелья был для него значительно более лёгким. Он часто с усмешкой думал: «Ну, не фига себе, эффект. Интересно, а от чего такой эрекшн с бодунища? Чё медицинские светила то по этому поводу кумекают? Чё та не доводилось про сей эффект нигде читать. Мож, в Интернете пошарить ради интересу? Забавно ведь. Вот бы, какой-нить открытие сделать на основе этого эффекта. Виагра вааще отдыхает по сравнению с похмельным стоянием. «Нобель» точно был обеспечен: и лимон баксов получишь и всех мужичков супергигантами сделаешь, гы-гы».

Ввиду такой апокалипсической абстиненции, от которой не помогали избавиться ни какие рассолы, алкозельтцеры и прочие эрзацсредства, Плотоядов не находил ничего лучшего, как пользоваться старинным проверенным способом – лечиться тем же средством, от которого захворал. Однако здесь был один тонкий нюанс. Лечиться надо было по хитрой схеме, избегая соблазна залить глаза капитально, тем самым обеспечив себе «вход во второй день». Плотоядов иногда срывался во второй день, и даже несколько раз в третий и четвёртый. Но, в основном ему удавалось выдержать «подпиточный» график. В течение всего дня в режиме «через 2-3 часа» он принимал либо бутылочку пива, либо баночку алкогольного коктейля, то есть, как он говорил, «осуществлял подпитку». И финальным аккордом «дня подпитки» была мелкая алкогольная порция на ночь  непосредственно перед сном. Это чтоб крепко и безмятежно спалось. На следующий день после «дня подпитки» Плотоядов был огурцом, бодр и работоспособен. До следующего, как он это называл, «усердного поклонения  Бахусу».
Ну, а коллеги Плотоядова по работе, они же и его частые собутыльники, услышав от него про «день подпитки» изобрели словечко «подпитываться» и окрестили им любое употребление огненной воды во внутрь, сиим исказив первоначальный смысл крылатого выражения, изобретённого Плотоядовым.
«Да, исказили, демоны…», - снова подумал Плотоядов.

Пшшш… 
Плотоядов вздрогнул и вернулся от своих размышлений в утреннюю декабрьскую мутную действительность. Это Стремительный с треском и газовым шипом открыл  банку джин-тоника и уже успел опрокинуть её над лицом, делая ритмичные глотательные движения. Плотоядов поморщился.
- Рановато ты, Вольдемар, чё та стартовал. Смотри, как бы не срубило тебя раньше времени, - проворчал он. – Ладно, пошли в маршрутку залезем, по пути допьёшь свою зелёную баночку.

Стремительный послушно двинулся за Плотоядовым, по пути умудрившись ещё и подкурить сигарету, блаженно затянувшись и выпустив в оттепельный зимний сырой городской смрад дымную струю.
У остановки маршруток уже образовалась немалая очередь из топчущихся на серо-коричнево-чёрной плёнке из жижи и грязи, перемешанной с водой и мокрым снегом, потенциальных авиапассажиров с сумками на плечах и тюками на колесных тележка
Плотоядов встал в конец очереди, проворчав обречённо:
- Ну, точно опоздаем мы, Вольдемар, на воздушное, так сказать, судно.
- Фигня, - вдруг неожиданно оживился Стремительный, - успеем.
Он резко принял вправо и вышел из очереди, направившись достаточно бодрыми широкими шагами по чавкающей жиже в сторону жёлтой «Волги», стоявшей прямо на тротуаре.

«Ишь, как на него «зелёный друг» та подействовал благотворно, - язвительно подумал Плотоядов и зашагал за Стремительным, напевая под нос «я шёл по мокрыыыым луууужам, по скооользкой мостовоооой…».   
- Слышь, Вольдемар, бомбилы до шарика лаве дерут по полной, - вслед Стремительному  пробаритонил Плотоядов.
- Ничо, я плачу, - тускло просипел в ответ Стремительный, подходя к «Волге» почти вплотную.

Затонированное стекло «Волги» нехотя стало опускаться, и из автонутра появилось крупное усатое лицо мужика лет сорока пяти. Лицо почти автоматически с окончанием опускания стекла открыло рот и прохрипело вопрос:
- Во второе?
- В первое, - прозвякал,  закашлившись сигаретным дымом, Стремительный.
- Полторы, - так же механистически выплюнул словцо рот усатого лица.
- Лана, лана, «полторанин», так «полторанин», - всё ещё откашливаясь, затряс головой Стремительный и стал обходить «Волгу» со стороны капота, намереваясь водрузиться на пассажирское кресло рядом с водителем.
Плотоядов открыл одну из задних дверей, бросил внутрь машины на заднее сиденье дорожную повидавшую виды зелёную сумку и забрался в машину. Обладатель усатого лица повернул ключ в замке зажигания, послышался странный кашляющий звук и... мотор не завёлся. Усатый ещё пару раз повторил процедуру запуска движка, и только с четвёртого раза мотор взревел так, как будто это была не легковушка, а какой-нибудь трактор «Беларусь».
- Стартер у тебя, брателло, товойт, концы, типа, отдаёт, - обратился к бомбиле Плотоядов, явно рассчитывая поговорить с ним по поводу ненадёжности стартеров отечественных тачек, и в особенности «Волг», так как сам он был в недалёком прошлом «не самым удачливым» владельцем «Волги» марки ГАЗ-3110, которую достаточно быстро продал, купив подержанный корейский джип.

Усатый однако ж  не обратив ни малейшего внимания на реплику Плотоядова, как будто она была ничем иным, как частью фона городского шума, стал остервенело выкручивать руль, грозно газуя и распугивая с тротуара серых утренних зимних прохожих. Скрипя и лязгая, «Волга» свалилась с бордюра на дорогу, усатый прибавил газу, в наглую подрезав пару маршруток, перестроился сразу в левый ряд, потом резко метнулся в правый, подрезав уже какую-то нерасторопную ДЭУ Нексию, и стал выворачивать на Ленинградку, особо не озаботившись тем, что кого то следует пропустить из двигавшихся по шоссе автомобилей…

«Однако ж с таким драйвером мы либо домчим до порта моментально, либо вообще не полетим сегодня ввиду скоропостижной гибели в ДТП», -  невесело отметил про себя Плотоядов.
«Волга» тем временем, перестав лязгать и скрипеть, набрала нехилую скорость и мчалась по крайнему левому ряду, обдавая грязью обгоняемые машины, ползущие в соседнем ряду.

Впрочем, такая скоростная езда достаточно быстро закончилась, поскольку, перед въездом в  Химки у поста ГАИ показался солидный хвост из краснеющих в утренней декабрьской мгле габаритных огней машин, пытающихся из шести рядов втиснуться в три. Три других ряда блюстители дорожных порядков, обитающие в будке поста ГАИ, заблаговременно  заботливо перегородили красно-белыми пластиковыми тумбами.

«Ну, вот, началось. Тает в дымке город Химки, так сказать», -  угрюмо размышлял Плотоядов, - похоже, наши шансы не опоздать на самолёт, достаточно неплохо возросшие ввиду лихачества усатого водилы «Волги», снова резко уменьшаются. Интересно, есть ли в мире ещё одна дорожная полиция, которая так искусно умеет создать пробку на пустом месте?».

От невесёлых размышлений его отвлёк внезапно ворвавшийся в негромко дребезжащий фон салона «Волги» хриплый возглас «Я срок мотал, ааааааааа…».

«Хэх, и почему все водилы-бомбилы так любят «Радио-Шансон»? Придётся теперь всю дорогу до порта слушать всякую блатную мутоту».

П-шшш…
«Блин, он, вроде только одну зелёную банку покупал, - изумился Плотоядов, - наверное,  в портфеле была «заготовочка» припасена.  Ай да, малатца, Стремительный, сейчас ему станет «совсем хорошо», гы-гы».

Стремительный,  тем временем, сделав пару затяжных  глотков из  выуженной «ниоткуда» с ловкостью фокусника банки «Гриннолс», умудрился столь же ловко выудить из пачки «Парламент экстралайтс» «чипиросу» и закурить её, щёлкнув дешёвой китайской зажигалкой, при этом одновременно он успел получить молчаливый кивок-разрешение на закуривание в салоне от усатого любителя шансона. С нескрываемым удовольствием и вальяжной негой Стремительный откинулся на пассажирское кресло, невероятным способом сумев, тоже как будто одновременно, мизинцем нажать на кнопку открытия окна и, слегка приоткрыв его, выпустил дымную струйку в образовавшийся зазор окошка. Его манипуляции с банкой, сигаретой и окном были настолько искусны и быстры, что Плотоядов искренне восхитился. А когда Стремительный  ко всему прочему исхитрился  выудить из лежащего на ногах портфеля  мобилу, набрав нужный ему номер, и левой рукой приставил телефон к уху, Плотоядов был готов заорать «браво», как кричат в цирке эквилибристу, у которого получился сверхтрюк.
 
«Просто какой-то индийский божок, на всё рук хватает, -  усмехнулся про себя Плотоядов, - а, ведь, внешне медлителен донельзя. По-видимому, такая ловкость присуща ему именно в случае употребления напитков соответствующего градуса. Правда, по мере их употребления, ловкость несколько снижается, гы-гы».

Тем временем Стремительный, похоже, до кого-то дозвонился и что-то забубнил в трубу. До Плотоядова донеслись только обрывки слов: «Кисуль, Кисуль….эээ… мы едем, кисуль…».
«Перед супружницей опять лебезит, пьянь», - ухмыльнулся про себя Плотоядов.

Бомбилу весёлые блатняцкие мелодии, судя по всему,  воодушевили и завели «неподецки», поскольку он с ловкостью велосипедиста, объезжающего флажки-препятствия, умудрился перестроить свою неповоротливую телегу-волжанку   из крайне левого в крайне правый ряд, а затем и вовсе съехал на обочину и ударил по газам. Плотоядов как резиновый шарик заскакал на заднем сиденье вместе со своим немногочисленным багажом, а Стремительный от неожиданности чуть не выронил из рук зелёную банку, ливанув часть ядовитого зелья себе на куртку.

- Ээээ, братан, полегче, полегче, по буграм та шуруди, это ж те не Париж-Даккар, - заголосил Плотоядов.
- Этта хуже, гораздо хуже, - прохрипел водила. - Зато, как грица, в порт вас доставлю вовремя, - добавил он, оглянувшись на Плотоядова и одарив его улыбкой волка, взалкавшего бараньих потрохов.

Однако такая весёлая езда по грязным буграм обочины тоже длилась недолго, поскольку на обочине скопилось транспорта не меньше, чем на самой дороге. Тем не менее, обочина, в отличии от всех остальных рядов всё же худо-бедно двигалась. Поэтому лихой усач медленно, с душевыворачивающей тряской, но всё же, верно продвигал свой «жёлтый болид» к цели, а именно к повороту на второе Шереметьево.
«Если поедем до поворота на первое, точно опоздаем», - подумал Плотоядов.
Как бы угадав его мысли, бомбила рявкнул:
- Через второе поедем, скорейче будет.

«Скорейче», так «скорейче», хрен с тобой, лишь бы до порта довёз вовремя», - мелькнуло в невыспавшейся башке Плотоядова. Он бросил взгляд на Стремительного, голова которого вместе с одетой на неё чёрной кепкой всё больше и больше склонялась на плечо.

«Вот, итить-тудыть, закемарил. Железные нервы. Пофиг, опоздаем или не опоздаем на самолёт. Залил бельмы и дрыхнет», - со злостью проскрипел про себя Плотоядов. Сам он уже более полгода назад по собственной инициативе бросил как пить, так и курить, поэтому на хмельные забавы коллег смотрел с одной стороны с известным омерзением, а, с другой, с некоторой завистью, наверное, как все экспьяницы.

Впрочем, лишив себя упомянутых удовольствий, Плотоядов сосредоточился теперь на другом пороке, нетрудно догадаться каком. В командировки он ездил часто и в разные города. А в командировки, как известно, с жёнами не ездят. Вот, и сейчас, отъезжая в очередной вояж, он предвкушал свои новые порнографические приключения с участием как уже своих знакомых юных пассий, так и с новыми шлюшками. Стремительный  ему в его забавах был не товарищ. Сколь не соблазнял его Плотоядов девками по  вечерам, свободным от работы, во время немногочисленных совместных командировочных вояжей, тот всегда отказывался, затаривая свой гостиничный номер батареей пивных бутылок и сосредоточившись на таком нехитром варианте досуга как просмотр телепрограмм под употребление хмельного напитка.

Между тем, соскользнув в последний раз в какую-то особо глубокую канавку и тут же вынырнув из неё, тачила производства горьковского автозавода, ведомая бравым усатым гонщиком, наконец-то выбралась на асфальт бокового съезда, ведущего к дороге на Шереметьево-2, и опрометью понеслась по нему, благо здесь затора не было. Плотоядов взглянул на свой браслет с командирскими часами и облегчённо вздохнул:
«Кажись, не опоздаем, гы-гы».

- Эй, Вольдемар, харэ кемарить, рота подъём, тратата-таааа, - изобразил горниста Плотоядов.

Серые веки под густыми седыми бровями задвигались и отворили в очередной раз пьяным стеклянным глазам  окна в окружающую действительность. Впрочем, судя по выражению лица, сей факт не так уж и сильно обрадовал Стремительного.

- Гош, иде мы? – проскрипел вслед за выходом из объятий Морфея любитель консервированного джина с тоником.
- Неуклонно приближаемся к месту нашего временного расставания с этой грешной землёй.
- Аааа. Надо бы ещё успеть купить пару баночек в киоске аэропортном.
- Ты чего, оборзел? С рейса снимут.
- Нее, не снимут.

Тут Плотоядов заметил, что их «Волга» уже стоит на повороте к въезду непосредственно на стоянку перед Шереметьево-1. Лихо завернув, водила не менее лихо с визгом затормозил и припарковался, если так можно назвать остановку прямо посереди дороги, у павильона «Вылет». Стремительный при этом, опять-таки довольно шустро, непонятно откуда вынул на свет белый две бумажки с видами городов Архангельск и Ярославль и протянул их бомбиласу. Деньги тут же сгинули в широченной лапе волговода. Засим Плотоядов и Стремительный, буркнув водителю почти в унисон «пасип» и «щастливо», с кряхтеньем стали выбираться из машины.

- Однако ж, по моему, ещё больше потеплело. Вон, даже в тумане, не видать самолётика-памятника перед портом, - тревожно констатировал Плотоядов, выбравшись из тачки. – Кабы, нам в порту не застрять, могут и рейс, тово… отложить, типа.

«Волга» тем временем рванула. с места и помчалась к выезду со стоянки.

- Чао, бомбила, сорри, - дурашливо пропел ей вслед Плотоядов. – Вольдемар, у нас ещё есть минут, аж, 25 до конца регистрации, давай дуй к своему киоску, ежели хошь, а я тут постою, личиком пощёлкаю на проходящих  мимо девушек.
Стремительного  не надо было  дважды упрашивать прогуляться к ларьку, и он моментально направил свои стопы к месту пополнения своего стратегического запаса.


2

После достаточно нудной процедуры регистрации, пройдя сквозь сито полустриптиза-полудосмотра,  Плотоядов и Стремительный, наконец-то оказались в зале ожидания накопителя. Стремительный безрадостно оглядев первый этаж, слегка оживился, узрев лестницу на второй.
 - Пошли, Гош, там буфеты должны работать, - выдохнул он Плотоядову в лицо порцию свежака-перегара, одновременно направляясь к чаямой лестнице.

«Ну, буфет, так буфет, хотяяя…», - он с тревогой посмотрел в спину, облачённую в чёрную куртку. Её слегка покачивало, как показалось Плотоядову.
«Какой уж тут буфет, после четырёх та банок…».

Несмотря на столь «глубокомысленные» тревожные сентенции, Плотоядов, тем не менее, послушно двинулся на второй этаж, периодически вертя головой, щёлкая похотливо языком и оценивая прелести дам, которые он умудрялся замечать  по дороге к буфетам.

На втором этаже действительно было открыто два буфета. Плотоядов и Стремительный в развалку подошли к стойке одного из них. За стойкой, повернувшись к ним спиной, что-то хлопотливо раскладывала на витрине молоденькая буфетчица. Глаза Плотоядова в автоматическом режиме сосредоточились на круглой и довольно объемистой попке, обтянутой синей джинсовой тканью с такой плотностью, что казалось ткань вот-вот расползётся к вящему удовольствию Плотоядова по швам.

- Ээээ, а  можно мне, эээ, пятьдесят «Русского стандарта» и бутерброд с салями, ээээ, - с места в карьер взял Стремительный.

Девушка от неожиданности довольно заметно вздрогнула и повернулась к ним.
 
«О, как чувственно, вздрагивает, бэби, гыгы, Ооо, а титьки та, ничо так и декольтированы весьма-таки неплохо», - с едким сладострастием произнёс про себя Плотоядов, одновременно растягивая рот в умилительной улыбке навстречу довольно милому личику продавщицы.

- А, Вы что-то будете?- спросила девица Плотоядова, слегка скривив свои полные губки в ответной полуулыбке.
- Ээээ, ну а как же… ээээ,  из ваших рук вкусить яств-с откажется только умалишенный, - довольно натужно попытался сострить Плотоядов.
- Вы на таковых не похожи, - усмехнулась буфетчица, кокетливо заморгав глазками и одновременно начав производить манипуляции с рюмкой и бутылкой «Русского стандарта», которая своей серебристо-серой этикеткой напомнила Плотоядову о сумеречной туманной погоде, облепившей стены аэропорта. Ему показалось, что эта этикетка  как бы призывала забыть о полётах куда-либо, да и вообще забыться здесь у стойки в нескончаемой беседе с хорошенькой буфетчицей.
- Ну, мне, тогда эспрессо, пожалуйста,  чашечку, без сахара, если можно, - протяжно и улыбчиво пропел  Плотоядов.
- Не хотите ли, какой-нибудь бутербродик? - уж совсем разошлась молодуха, шевельнув призывно маленьким носиком вверх.
«Тебя я хочу, прям здесь у стойки, бутербродик ты мой», - усмехнулся про себя Плотоядов, ответив буфетчице снова нараспев:
- Нееее, пасип.

Мужчины отоварившись, отошли от стойки, при этом Плотоядов с явной неохотой оставил буфетчицу за стойкой одну. Усевшись за маленький серый столик в серые же металлические креслица, которые под весом командировочных сотоварищей довольно противно заскрипели, они уже было начали свою нехитрую трапезу, чокая чашку об рюмку и желая друг другу удачного полёта, как из динамиков довольно глухой дамский голос как будто с некоторой иронией проговорил:
«Отправление рейса номер такой-то  задерживается».
 - Ух ты, - почти в унисон  звучно воскликнул Плотоядов, - нефика се ириска, а на скока, чё ж не объявят?!

Стремительный вместо комментария опрокинул рюмку водки себе в рот и медленно стал жевать бутерброд, как бы подчиняясь призывам водочной этикетки.

Плотоядов с неудовольствием отметил, что глаза коллеги характерно сузились и заблестели недюжинной алкогольной слезой. Взгляд Стремительного при этом всё чаще и чаще становился неподвижным, словно он видел что-то такое, чего не видел Плотоядов и мельтешившие вокруг них пассажиры.
- Вольдемар, у тебя уже эффект «стеклянных глаз» проявился, может, попридержишь коней то? А то мне придётся в самолёт тебя затаскивать на горбятине, - с тревогой и некоторой брезгливостью произнёс Плотоядов, жестикулирую руками перед физиономией Стремительного, дабы привлечь его отрешённой от мира взор.
Стремительный  невозмутимо поднял на Плотоядова свои осовелые очи и тихо промолвил:
- Неее, нам, вон, неизвестно скока ещё сидеть та, рейса ждать, чё ещё та делать? Будь спок. Лучше сходи до стойки, потри немного с этой подругой, заодно ещё мне соточку возьмёшь, а лучше две соточки.
- Гыть, ты тавойт, гыгы, не безобразничай - рассмеялся Плотоядов, - ладно, ща принесу.
Плотоядов встал и медленно, покачивая чреслами, двинулся снова к стойке.
- Это снова я. Видимо, нам с Вами придётся сегодня долго общаться, к Вашему величайшему сожалению, поскольку у нас отложили рейс.
- Почему же, - слегка хохотнув, молвила деваха, - мне наоборот не скучно будет, а то ко мне никто не подходит, все, почему то, в буфет напротив ломятся. Странно, прям.
- Стадное чувство-с. Хомос привыкли, как поётся в одной небезызвестной песенке Андрея Макаревича, тусоваться гуртом. А мы, вот, с приятелем, дескать, в некотором роде - нонконформисты, понимаете ли, - состроил какую-то удушливую гримасу Плотоядов, ошибочно представляя её себе как некий призывный жест мачо.
- Кто, кто вы? – глуповато захихикала буфетчица.
- Я – Гоша, он – Вольдемар, а вас как звать-величать? – призывно вытянул шею Плотоядов.
- Я – Кристина, слегка смутившись и зардевшись, тихо пропела девушка.
- О, не столь часто встречающееся красивое имя.
- Спасибо, - совсем засмущалась продавщица.
- Да, мне то не за что, а вот Вам огромное спасибо за то, что Вы нас так усердно и профессионально обслуживаете. Кстати, мой коллега желал бы, так сказать, повторить свой предыдущий перформанс. Тока дозу заветной жидкости, можно ли учетверить, Кристиночка? Плиз, как говорят, в аэропорту Нью-Йорка.
- А вы были в Нью-Йорке?
-Э, Кристиночка, где я тока не был. Командировочная душа.
- Наверное, тяжело вот так вот мотаться то?  И жена вас видит не часто.
- Что жена, Кристиночка, если на этой земле живут такие прекрасные девушки, как Вы?
- Все вы, женатики, таковы. Чуть из дома, и сразу к девушкам начинаете клеиться, - эту фразу Кристина произнесла слегка дрогнувшим приглушённым голосом,  невпопад улыбаясь и краснея.
- Кристиночка, для мужчины женитьба – не приговор, женат – не значит мёртв. Я, вот уже трижды был женат, что ж, таперича, на мне крест надо поставить и растоптать аки животину неразумную аль червя? – доверительно придвинувшись к девице, тоже полушёпотом произнёс Плотоядов.
- Ха-ха-ха, - вдруг прыснула девушка, - как Вы смешно говорите, с Вами интересно.
- Я думаю, что Вам со мною будет гораздо интереснее, если мы как-нибудь встретимся в более комфортной обстановке по моему возвращению из вояжа. Как Вам такое предложение, Кристиночка? Может, черканёте телефончик, а я Вам позвоню, как возвращусь, ась?
- Я подумаю, - снова негромким и смущённым голосом произнесла она.
- Подумайте, подумайте, - улыбнулся Плотоядов, ещё более близко придвигаясь к лицу совершенно уже ошалелой от смущения буфетчицы. При этом Плотоядов раздраконил сам себя настолько, что вошёл в раж, и даже ощутил эрекцию. Девица уже была настолько рядом, что он ощущал её дыхание и сигаретный запах изо рта. Плотоядов едва сдерживал руки, чтобы не схватить девицу и не начать её «заваливать» на ненадёжную пластиковую стойку.
- Гош, ну, сколько ж можно та?, - услышал Плотоядов откуда слева из под своей подмышки сердитый  голос Стремительного.
- Ой, извините, - вскрикнула Кристина, - сейчас я Вам всё налью, Ваш товарищ меня совсем заговорил. Вы идите оба на место, я Вам всё принесу, в том числе и Вам, - шаловливо посмотрела она в сторону Плотоядова, - то, что Вы просили.
- Акей, мы подождём, - нехотя отстраняясь от девушки и направляясь к столику, произнёс Плотоядов.
Они снова уселись за столик и, не сговариваясь, оба  стали глазеть на электронные часы,  висящие на серой стене зала ожидания.

3

Минут десять спустя к металлическому столику, где восседали наши командировочные, с грацией стриптизерши, выступающей у шеста,   подплыла девица-буфетчица с подносом, на котором стояли стеклянный графинчик, в котором плавно двигался объём прозрачной жидкости, а также рюмочка и тарелка с бутербродом, Когда она наклонилась к Плотоядову своей филейной частью, дабы поставить поднос на столик, тот поймал себя на мысли, что ещё пять-десять секунд,и он не выдержит и прильнёт к буфетчице сзади со своим восставшим естеством. К счастью, деваха выпрямилась, улыбнулась мужчинам своим широким ртом и воодушевлённо пропела:
- Пожалуйста, кушайте. А, для, вас – под тарелочкой…
Только тут Плотоядов разглядел, что из-под тарелки с бутербродом торчит уголок бумажной салфетки. Он моментально метнул к нему свою длань и развернул салфетку с выражением кота, ухватившего мыша за хвостик. На листике был написан номер мобильного телефона, и крупными печатными буквами было выведено «Кристина». Всё это венчал небольшой смайлик. Плотоядов поднял от записки маслянистой плёнкой подёрнутые глаза. Как бы иллюстрируя смайлик из-за стойки буфета светила лукавая усмешка секси-буфетчицы.
- От, Вольдемар, учися,  пять минут, и у меня в руках телефончик мамзели. В принципе, будь ширмочка буфетная пошире и повыше, мамзелитту уже сейчас можно было бы оприходовать в пикантной позе, - ехидно пропел Плотоядов, подмигивая как сломанный светофор сразу обеими глазами в сторону буфетной стойки.
- Главное, не забыть, куда сунул энтот самый телефон, а то по приезду домой вывалится он откуда нить прям супруге на осмотр, - озабоченно продолжил Плотоядов, запихивая салфетку с телефоном в визитницу, одновременно служившую своему хозяину кошельком и хранилищем визиток и кредитных карточек.
- Гош, слушай, - дочавкивая остатки бутерброда, обратился к Плотоядову Стремительный  уже после нескольких подходов к графинчику примерно через полчаса после ухода буфетчицы, - скажи, а это два мужика, или один подымаюцо по лестнице на второй этаж? Или я опи…нел?…
- Ооооо, братец, пора кондуктору давить на тормоза, - озабоченно глядя на Стремительного, протянул Плотоядов, - одновременно отодвигая от него поднос со стеклянным графинчиком, в котором ещё находился какой-то, уже не столь большой как изначально, объём прозрачной жидкости.
Вдруг,  как бы поддерживая Плотоядова в его желании как-то и что-то изменить в не очень весёлой аэропортовской действительности, из динамиков послышался хриплый металлический женский голос: «Начинается посадка на рейс номер такой-то».
«Блин, таким голосом продекламировала, как будто о начале светопреставления», - с некоторой обречённостью подумал Плотоядов.
- Ну, чё, Вольдемар, смогёшь до трапу та сам? - без всякой иронии на полном серьёзе и с нескрываемой озабоченностью спросил Плотоядов Стремительного.
Тот с блаженным выражением заигравшегося бумажкой котёнка посмотрел на Плотоядова и изрёк:
- Та, не ссы, Гош.
-  Ссы – не ссы, а надо выдвигаться. Кстати, может, заскочим в нужник то?
- Е-се-сен-на, - ещё более умилённо провякал Стремительный, пытаясь приподняться и цепляя своею рукою сразу и за столик, и за все соседние стулья.
Тем не менее, обретя некоторую устойчивость, он приподнял с пола портфель и двинулся в направлении, указанном пальцем Плотоядова, а именно - к деревянной белой дверце с красной буквой «М».
После посещения сортира оба командировочных довольно таки целеустремленно двинулись в сторону выхода на посадку. Проходя мимо буфета, Плотоядов приготовился сказать что-нибудь «ободряющее» смазливой буфетчице, но к его удивлению её за стойкой не оказалось.
«Иееехх, мамзелька та кудый то усвистала. Жаль, можно б было забежать за стоечку похлопать её по кругленькой попке», - с искренним сожалением подумал Плотоядов. «Ну, да лана, по возврату в Москву будем «осваивать» эту вкусную попенцию, гыгы, тока б телефон не потерять».



4

«Странно, вроде лететь всего-то пару часов, а такое ощущение, что летим уже целую вечность. Блин, а "этот" «накушался» и спит се, посапывает, всё пох, мдаа», - Плотоядов не без ностальгии вспомнил те времена, когда сам не гнушался поиграть с зелёным змием во время командировок.
«Да, помнится пять часов до Алматы после двух-трёх кровавых мэрий укорачивались значительно, а тута, эххх… Но пить  всё равно не буду больше, печень не железная, увы…».
Публика в самолёте после на удивление вкусного и сытного завтрака утихомирилась: кто-то спал, кто-то читал, кто-то вертел в руках гаджеты. Плотоядов попытался поиграть в «птичек» на мобилке, но, вскоре, ему  это наскучило. Потом попробовал полюбезничать с кукольно-блондинистой стюардессой, которая периодически ходила между рядами, соблазнительно покачивая своей маленькой попкой. Как назло, она чаще всего останавливалась около Плотоядова и нагибалась над его соседом по ряду с какими-то вопросами. Плотоядову становилось неловко сидеть из-за этих прогибов. Вместе с тем, блондинка в ответ на закидоны Плотоядова отвечала сухо и на контакт не велась.
«Ну, и фиг с тобой, - подосадовал Плотоядов, отворачиваясь от прохода и закрывая глаза, - подумаешь, какие мы не доступные».
Вместо блондинки Плотоядов постарался сосредоточиться на образе буфетчицы Кристины, на её смазливом рдеющем призывном лице. Но, образ Кристины почему-то получался каким-то размытым, мутным и ускользал. Вместо её лучезарного лика перед мысленным взором Плотоядова постоянно всплывала затянутая в джинсы круглая задница Кристины. Дальше фантазия Плотоядова  уж совсем начинала разыгрываться ни на шутку, и он решил, что такого рода «созерцание» ни к чему хорошему не приведёт.
«Поразмыслю-ка лучше о работе…».
Но мысли о работе навивали такую тоску, что полёт начинал казаться Плотоядову совершенно бесконечным.
«Надо предаться просто воспоминаниям»… Но все воспоминания опять почему-то упирались в лица каких-то девиц: то ли проституток, то ли дам, которые дефилировали по офисным коридорам в экстра мини-юбках…

«Мдаа, чё та я совсем в одноклеточную тварь стал превращаться. Даж, стихов уже не писал почти полгода как. Никакой романтики. Млин, одни сиськи и жопы на уме. Так сказать «повышенный индекс сиськожопости». Надо, как нить засесть за книги, потренировать интеллект. А то начинаю становиться эдаким Шариковым из «Собачьего сердца».
Ровное и мерное течение полёта вдруг внезапно прервалось и создалось впечатление, что самолёт заехал на какую-то свежую небесную пашню: его закачало, затрясло, и как будто что-то стало хлестать по бокам.
«Вот те, на. Как говаривал один сержант-эстонец во время службы в армии – "Плётттооедддоффф, жаааааааалёёёёут, пижжжжждечть тебе», - сердце Плотоядова от такой внезапной турбулентной атаки сжалось, а в животе будто появилось что-то лишнее, какой-то новый орган.
«Тьфу, ты, посмотрите на него, - Плотоядов кинул взгляд на Стремительного, голова которого совсем сползла с плеча и теперь служила подпоркой для иллюминатора, -  будем падать, а ему пофиг дым, проснётся сразу в аду, наверное».
Так же внезапно, как начался, приступ турбулентности завершился. Самолёт ещё пару раз прилично пошатнуло, словно кто-то напоследок попытался вывернуть из деревяшки пространства  неудачно закрученный саморез-самолёт огромными воздушными пассатижами. После этого ровный мерный гул салона снова обрёл прежний тембр.
«Отче наш…», - зашептал про себя Плотоядов.
Помолившись, он подумал:
«Вот, ведь, по скольку часов в воздухе из-за этих командировок приходится проводить. Об это мало, кто думает. А, ведь потому командировочный люд и пытается такие стрессы снимать доступными ему методами, так сказать. Кто пьянкой оттягивается, кто бля..твом. Ндаа…».
Впрочем, за этой мыслью сразу пришло осознание того, что это просто «отмаза» от грехов. Он усмехнулся, и ему стало слегка стыдно. Впрочем, этот стыд быстро сменился недюжинным чувством облегчения, поскольку с характерным звуком загорелось табло, и самолёт приступил к снижению.
Плотоядов с каким-то садистским удовлетворением врезал локтём спящему Стремительному по рёбрам.
- Чел, просыпайся,  харе на массу давить.
- Ээээ, чёт быстро долетели, промямлил заворочавшийся и пытающийся разлепить веки Стремительный.
- Если продолжишь поклоняться Бахусу в том же режиме, вся командировка для тебя пролетит вообще как один миг.
- От, гадство, башка чё та чугунная, надбровья тянут как гири, - Стремительный схватился пальцами обеих рук за лоб. Это получилось несколько трагически, как у плохого актёра. Плотоядов усмехнулся:
- Ничо, щас снимешь свои «гири», всё равно по работе уже завтра пойдём разруливать.
Тем временем турбины самолёта взревели, и плавное снижение стало настолько ощутимым, что у Плотоядова напрочь заложило уши. В иллюминаторе мелькнули немногочисленные огоньки, и через минут десять послышался грохот колёс шасси, взревел реверс, самолёт затормозил и как бы нехотя неспешно поскакал по полоске в сторону аэропорта. Послышались жидкие хлопки пассажиров, обращённые, видимо, к пилоту.
- Занавес, - произнёс саркастически Плотоядов, - приплыли.