Первые христиане навлекли на себя немало подозрений, празднуя своего бога по ночам и в уединённых местах, как-то: пещеры, катакомбы, и т. п. В темноте, под землёй в древности почитали тёмных, хтонических богов (и т. н. героев). Небесных, светлых богов было принято чествовать на возвышенностях ("высоты"), лучше всего – на горах. Здесь, ближе к свету, где воздух тонок, смертный встречался с невидимой силой, которая сообщала ему часть своих атрибутов. К таким атрибутам светлого ("доброго") бога с незапамятных времён и практически повсеместно относили свет и способность его излучать. Собеседник бога сам становился светоносным, пусть на короткое время.
Описанное в Новом Завете преображение Иисуса Христа на горе во время молитвы: "...вид лица Его изменился, и одежда Его сделалась белою, блистающею" (Лука, 9:29) – весьма схоже с "чудом о Моисее" в похожей ситуации: "...лицо его стало сиять лучами оттого, что Бог говорил с ним" (Исход, 34:29). Можно вспомнить и более близкий нам случай с "преображением" преподобного Серафима Саровского, о котором говорит Мотовилов: "Не могу, батюшка, смотреть, потому что из глаз ваших молнии сыпятся. Лицо ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли!" Иисус, Моисей, Серафим – все они сияют, как солнце, но эта солярность преходяща, изначально не присуща им, а дана извне – от высшего источника света. Они не боги, они – предстоятели Бога.
Преображение Иисуса может пониматься как демонстрация божественной сущности. Это, так сказать, базовый уровень понимания. В развитие тезиса о преображении говорится о двустороннем, активном его характере: дескать, преобразился, но он ведь и всегда был таким, просто люди не могли наблюдать светлую, духовную природу божества, находясь в плену у тёмной и косной, "слепой" природы материального плана; здесь же на короткое время они и сами преобразились – и всё увидели как есть... (Отсюда, строго говоря, уже недалеко до гностицизма, а там и "Вы будете как боги" не за горами...)
Возникают, однако, проклятые вопросы. Зачем понадобилось демонстрировать божественность в пустынном месте и для ограниченного числа зрителей (Пётр, Иоанн и Иаков)? Куда эффективнее было бы проделать нечто подобное где-нибудь в Иерусалиме, например, в Храме, тогда и сомнений в подлинности "мессии" ни у кого не возникло бы... Зачем вообще "преображаться", какой в этом смысл, если миссия Иисуса совсем в другом: он не мессия, он – искупитель, который возьмёт на себя все грехи всех людей и своей смертью на кресте искупит их, как жертвенный агнец? Чего добился он, "просияв" для троицы избранных, если даже они, увидевшие своими глазами его божественную сущность, не изменили своему неверию, а продолжали сомневаться, колебаться, и даже (Пётр) предавать своего учителя? О "народе" нечего и говорить: орали как бешеные "распни его!"
Понятно, что богодухновенные тексты не журнал учёта движения путевых листов, и точность здесь не играет большой роли. А всё-таки, почему одно из важнейших событий евангельской истории описывает Лука, которого там не было? А непосредственный очевидец чуда, евангелист Иоанн в своём повествовании вообще не упоминает о преображении... Как-то странно это выглядит, согласитесь.
А что, если он был "просто" пророк? Появление рядом с ним Моисея и пророка Илии, с которыми он беседует, подтверждает это. Как пророк с пророком говоря... На пророческий статус указывает и "глас из облака": "Сей есть Сын Мой возлюбленный, Его слушайте" (Лука, 9:35) "Слушайте"! А кого слушают? Пророков! Или – не слушают... Иисус – пророк, не принятый в своём отечестве ("дети") и получивший взамен обширную аудиторию вне Израиля ("псы"). А не приняли по той простой причине, что пророчество в Израиле, по официальной версии, прекратилось уже за несколько веков до Р. Х. Тут приходит какой-то, из неправильного колена, и начинает... Я думаю, он был всё-таки пророк, и не больше. "Больше" было накручено потом, в целях, имевших мало общего с учением Иисуса. Кстати, именно как пророка его признаёт и реформированный иудаизм, с начала седьмого века известный под именем ислама: пророк Иса...
В пользу именно пророческого статуса плотника из Назарета говорит и сам характер его проповеди. Иисус проповедует Закон: "Не думайте, что Я пришёл нарушить закон или пророков: не нарушить пришёл Я, но исполнить" (Матфей, 5:17). При этом, как и его предшественники, пророки Ветхого Завета, он критически относится к современным формам исполнения этого Закона и к существующему культу. Слова пророка Осии (кстати, тоже "непонятого"): "Я милости хочу, а не жертвы" – это же слова Иисуса! Духовное возрождение, внутреннее преображение каждого человека – вот что ставят во главу угла и поздние пророки, и Иисус (и даже в первую очередь Иисус, ведь традиционная для пророческого движения критика социальной несправедливости у него сведена до нуля, Нагорная проповедь есть по преимуществу нравственная доктрина). Достигается это преображение не через культ, а через прямое и непосредственное возвращение к Богу. Каждый может и каждый должен встать перед Ним – и увидеть, как умирает "смертию" ветхий и как воскрешается он, "смертию смерть поправ"... Такая вот сугубо персональная, отрицательно-положительная теофания.
Но мы ведь умные. Умный в гору не пойдёт. Умный знает: "...во многой мудрости много печали..." (Екклесиаст, 1:18) И сам потерпишь "горе от ума", и других огорчишь до невозможности. Как лесковский "учёный раввин Иовоз бен Леви... который был такой учёный, что грешные люди на него смотреть не могли; как взглянули, сейчас все умирали..." (Н. Лесков, "Очарованный странник") Вот, к чему такие крайности?!
19 августа 2020 г.