За исключением короткого периода после рождения старших детей, Вероника никогда особенно не интересовалась религией и, собственно не имела трепетного страха перед богом или иной силой, осуществляющей высшую справедливость. Однако, она отчётливо понимала, что вот кому – кому, а лично ей не только нельзя делать гадости людям, но даже просто допускать небрежность в отношениях с окружающими.
В целом, довольно жёсткая морально-этическая система координат, в которой Веронике приходилось существовать, соответствовала устремлениям её эмпатичной натуры и по этой причине не казалась ей слишком проблематичной или трудно выполнимой. То есть для Вероники было совершенно органично не врать, не вымогать, не подставлять, не унижать… Напротив, при виде боли, мучений или унижений окружающих в её душе возникало желание сделать всё возможное, чтобы помочь и поддержать попавших в беду людей или животных.
В то же время она явственно ощущала, что мироздание или глобальный разум как бы требовал от неё правильно оценивать меру возможного… Вера знала, что ей не дано право впустую растрачивать свои силы или «бросаться грудью на амбразуры». В тех случаях, когда она необдуманно шла на слишком большой риск или бралась решать непосильные проблемы, она мгновенно получала сигнал в виде череды досадных неурядец или неприятных происшествий, которые она трактовала как следующее послание Вселенной: «Дорогая, если ты не перестанешь делать глупости, то помощи в урегулировании окружающего тебя пространственно-временного хаоса не жди. Ты получила достаточно большие ресурсы и должна ими распоряжаться рационально. Не трать время на чёрные дыры в общественном или человечьем обличьи. Выполняй свою миссию и помогай только тем, кому ты действительно способна помочь.»
Вероника также точно знала, что от неё не требуется подставлять другую щёку или идти навстречу нахальным требованиям окружающих. В юности она неизменно удивлялась тому факту, что, приходя на помощь и поддерживая людей гораздо чаще по сравнению со многими своими знакомыми и, главное, никогда не прося ничего взамен и даже не обращаясь ни к кому за помощью в трудные для себя времена, она бесконечно получала обвинения в бессовестности, бессердечии и равнодушии. Особенно ярко этот контраст проявлялся по отношению к мужчинам, от которых никто в её окружении в принципе ничего не ждал и, соответственно, не требовал. Главное, чтобы «не пил, не курил». Однако, даже в сравнении со многими знакомыми женщинами Вероника с одной стороны проявляла большую готовность сочувствовать и помогать, а с другой подвергалась бесконечным упрёкам в нежелании «посочувствовать и посодействовать».
Повзрослев, Вера осознала природу этого парадокса. Ей стало очевидно, что она наравне со многими другими кроткими и милосердными девушками и женщинами подвергается столь сильному общественному давлению ровно потому, что это давление оказывается успешным с точки зрения манипуляторов. В то же время от по-настоящему бесчувственных и равнодушных людей требовать помощь бесперспективно, а в некоторых случаях даже и небезопасно. Бессовестным людям намного удобнее объединять свои усилия и с помощью травли и обесценивания заставлять своих сенситивных жертв работать на себя ещё интенсивнее и безответнее.
К счастью, с возрастом Вера убедилась в том, что мироздание не только не поддерживает несправедливые упрёки и указания манипуляторов, но, наоборот, сигнализирует ей в этих случаях о бессмысленности тратить время и силы на таких людей. Постепенно дистанцируясь от токсичных друзей и родственников, Вероника на начальных этапах выслушивала бесконечные тирады о своём жестокосердечии и надменности, однако, в последствие такое очищение сделало её жизнь существенно спокойнее и стабильнее. Впрочем, в дальнейшем она продолжала выполнять просьбы и приходить на помощь знакомым и незнакомым людям по первому же требованию, задумываясь над справедливостью последнего исключительно в случаях его трудновыполнимости или высокой финансово-временной затратности.