О господин, родом я из города Могадора*, что раскинулся на берегу большого моря, и из тех времен, когда Фесом и Марокко правил могущественный правитель Мулай Измаил**, происходит эта история, которую, возможно, вы не без удовольствия выслушаете. История эта об Абнере, еврее, который ничего не увидел.
Евреи, как Вы знаете, есть везде и везде они остаются евреями: хитрые, орлиным взглядом высматривающие кратчайший путь к выгоде, один коварней другого и чем более жестоко с ними обращаются, тем более они изворотливы, отчего они о себе весьма высокого мнения. Но однажы и еврею хитрость пошла во вред, что и доказал Абнер, как-то вечером вышедший прогуляться за ворота Марокко***.
Он вышагивал в остроконечной шапке на голове, закутавшись в скромную, в меру опрятную мантию, поглаживая бородку, и несмотря на бегающие глазки, в которых просматривалось немного ужаса, беспокойства и вожделения, и не останавливающиеся ни на миг, стоит их хоть немного приоткрыть, его физиономия светилась радостью; в этот день ему нужно было провернуть одно выгодное дельце, что у него сегодня и получилось. По роду деятельности он и врач и купец, словом, всё, что приносит деньги; продал он сегодня раба со скрытым дефектом, задешево купил верблюжий вьюк гуттаперчи и приготовил одному богатому больному последнюю микстуру, но не для того, чтобы тот выздоровел, а для того, чтобы тот отправился на тот свет.
Ещё не дойдя до маленькой рощицы, поросшей финиками и прочими пальмами, услышал он крики подбегающих догоняющих его людей. То была группа конюхов правителя с обер-шталмейстером во главе, беспокойно озиравшиеся по сторонам, словно бы рьяно искали какую-то пропажу.
- Прохожий! - задыхаясь обратился к нему обер-шталмейстер, - не видел ли ты пробегавшую тут лошадь правителя со сбруей и под седлом?
Абнер ответил:
- Лучший скакун из тех, что существуют; копытца его весьма изящны, каждая подкова в четырнадцать лотов серебра, сияющий золотом, словно менора в шаббат, пятнадцать ладоней в высоту, хвост длиной три с половиной фута и недоуздок покрыт двадцатитрехкаратным золотом.
- Это он! - воскликнул обер-шталмейстер.
- Это он! - хором воскликнули конюхи.
- Это Эмир, - воскликнул старый объездчик, - я десять раз говорил принцу Абдаллаху, что Эмира следует держать в узде, ведь слишком хорошо я знаю этого скакуна; предупреждал я его, что скинет, а ведь за его спину отвечаю я головой, предупреждал я его! Но скажи скорее, куда он побежал?
- Я же этого коня даже не видел! - прервал их Абнер, рассмеявшись, - откуда же мне знать, куда он побежал, принцев конь?
Удивлённые таким возражением, захотели, было, господа с конюшни вновь потолковать с евреем с пристрастием, но между тем произошло ещё одно событие.
По какой-то особенной иронии судьбы, - а такое часто бывает, - в то же самое время сбежала личная комнатная собачонка правительницы и орава чёрных невольников понеслась её догонять, и уже издалека они кричали что есть мочи:
- Вы песика нашей правительницы не видели?
- Только не песика вы ищете, государи мои,- ответил им Абнер, - а собачонку.
- Однако! - воскликнул первый евнух вне себя от радости, - Алина, ты где?
- Маленький спаниель, - продолжил Абнер, - раньше брошенный маленьким мальчиком, с длинными ушами, с пушистым хвостом, прихрамывающий на правую переднюю ногу.
- Она, как есть она! - хором воскликнула чернь, - княгиня бьётся в припадке с тех пор, как её хватились; Алина, где же ты? Что же с нами будет, когда мы без неё вернёмся? Скажи скорее, видел ли ты, куда она побежала?
- Да не видел я никакой собаки! Мне даже неведомо, что у княгини, да хранит её Бог, был спаниель.
Разгневались конюхи да евнухи на абнерову наглость, ибо подумали они, что он над господской собственностью шутки шутить изволит, ни секунды не сомневаясь, как бы невероятно это не было, что именно они и похитил собачонку и скакуна. Пока другие продолжали поиски, схватили главный конюх да первый евнух еврея да привели его, хохочущего то ли от хитрости, а то и от страха, пред светлы очи правителя.
Услышав ту историю, созвал пришедший в ярость Мулай Измаил верховный Совет и ввиду важности происшествия возглавил его сам. Чтобы прояснить дело, обвиняемому назначили полсотни ударов по пяткам. Абнер хотел кричать, молить о пощаде, заверить всех в своей невиновности или поклясться рассказать, как всё было, привести высказывания из Торы и Талмуда, он хотел воззвать, что-де гнев Властелина - что рык молодого льва, но благодать его - что роса на траве, или что-де негоже пятнать свои руки кровью, коль глаза и уши твои закрыты, - но Мулай Измаил кивнул и поклялся бородой Пророка и самим собой, что сей мещанин ответит головой за страдания принца Абдаллаха и судороги правительницы, если беглых тотчас же не вернут. И ещё содрогался дворец достославного правителя Марокко от стенаний пытуемого, как уже пришло известие, что вновь нашлись и собака и лошадь. Алина удивительнейшим образом обнаружилась в компании нескольких мопсов, племени весьма уважаемого, но знатностью совершенно не равного придворным дамам, а Эмир, утомившись, счёл благоухающую траву на зеленом лугу у ручья Тара куда приятней по вкусу, чем казенный овёс, подобно измотанному благородному охотнику, что, заплутав на парфорсной охоте****, забывает о всех деликатесах княжьего стола при виде краюхи чёрного хлеба с маслом в хижине земледельца.
Теперь же Мулай Измаил потребовал от Абнера объяснить своё поведение и тот выглядел так, словно был в состоянии оправдаться, несмотря на немного поздний час, что он, коснувшись трижды оземь лбом перед троном его Высочества, и сделал, произнеся следующие слова:
- О, всемогущий султан, повелитель повелителей, господин лучших мира сего, светоч справедливости, зерцало истины, бездна мудрости, сияющий словно злато, сверкающий словно бриллиант, твёрдый, словно железо, услышь меня, ибо сё раб твой пред сияющим ликом твоим осмеливается глас свой возвысить. Я могу поклясться Богом предков моих, Моисеем и всеми Пророками, что ни владычью лошадь, ни любимого песика милостивой нашей правительницы я и видеть не видел. Послушайте же, как было дело:
Прогуливался я, дабы отдохнуть от хлопот и трудов денных, ни о чем не думая, в той маленькой рощице, где я имел честь встретиться с Вашей Светлости обершталмейстером***** и Вашей Зоркости надсмотрщиком вашего благословенного гарема; там, на тончайшем песке меж пальм наблюдал я следы какого-то зверя; я же, будучи весьма сведущим в звериных следах, сразу же узнал в них отпечатки лап маленькой собачки; длинные тоненькие черточки на песчаных холмиках тянулись меж тех следов; сука, сказал я себе, с висячими сосками да ещё был у неё мил друг тогда-то и тогда-то; следы перед передними лапами, словно кто-то подметал песок, сказали мне, что животное, должно быть, наделено красивыми длинными свисающими ушами; и тут я заметил, как на большом промежутке песок был ощутимо подметён и подумал я: у малютки красивый длинношерстный хвост, что должен напоминать эдакое перышко, которым она порой похлестывала песок; также от меня не ускользнуло, что одна из лап наступала в песок менее глубоко, чем остальные; к сожалению, для меня не осталось скрытым, что собака моей милостивейшей госпожи, если мне позволено так высказаться, была немного хромой.
Что же касается коня Вашего высочества, то знайте же, что в шаге от кустарника замечены были мною конские следы. Едва заметив благородные, маленькие копыта с тонкой но сильной стрелкой, сказал я в своём сердце: разумеется, это скакун породы Дженнер, знатнейшей из всех. Ещё четырёх месяцев не прошло, как мой милостивейший султан продал какому-то князю из земли франков целый загон такой породы и мой брат Рубин присутствовал при том, как они сторговались и мой милостивейший султан выручил за это столько-то и столько денег. Увидев, как далеко и равномерно отстоять друг от друга следы, я подумал, что животное шло благородным, прекрасным галопом; и что, пожалуй, только султану по карману столь дорогой конь; и подумал я о боевом коне, из описанных у Иова: "Роет ногой землю и восхищается силою; идёт навстречу оружию. Он смеется над опасностью и не робеет, и не отворачивается от меча. Колчан звучит над ним, сверкает копье и дротик. " ****** Наклонился я, увидев, как что-то сверкнуло на земле (как я всегда и делал), и обнаружил кусок мрамора, на котором подкова несущегося во весь опор скакуна оставила отметку и выяснил, что то должна быть подкова в двадцать четыре лота серебра, ибо мне необходимо знать, какие отметины оставляет всякий металл, будь он настоящим или фальшивые. Аллея, по которой я гулял, была семи футов шириной, и тут и там, видел я полосы, словно кто-то смахивал пыль со стволов пальм: то конь задевал хвостом, сказал я, и длиной тот хвост трёх с половиной футов; под деревьями, чьи кроны висели на уровне пяти футов над землёй, увидел я свежесодранные листья - должно быть смахнул их холкой на всем скаку; таким образом, высота коня пятнадцать ладоней; смотрю - а под теми деревьями пучок золотых волос и смотри-ка, каурая масть! Ещё не вышел я из рощи, а на скале золотая черточка бросилась мне в глаза: такое точно тебе тебе должно быть известно, говорю я, но что же это? Пробирный камень был прижат к породе, и проба толщиной с волос была такая, что человечек со связкой стрел на рыжем фоне объединённых провинций Голландии не мог бы показать пробу тоньше и чище.******* Царапина, должно быть, оставлена мундштуком сбежавшей лошади, что пробегая мимо задела скалу. Зная же твою возвышенную любовь к роскоши, о царь всех царей, известно же также и то, что даже самому меньшему из твоих коней будет стыдно закусывать своими зубами нечто иное, кроме золота. Итак, отправился он и если...
- Клянусь Меккой и Мединой! - воскликнул Мулай Измаил,- вот это я называю не глаз - алмаз! Такие глаза не повредили бы тебе, обер-егермайстер,******** и сэкономили бы добрую псарню ищеек; а ты бы министр полиции с такими глазами мог бы видеть гораздо дальше твоих головорезов и соглядатаев. Теперь, мещанин, принимая во внимание твою необычайную прозорливость, пришедшуюся нам весьма по вкусу, мы хотим оказать тебе милость; пятьдесят палок, которые ты верно получишь, оценим в пятьдесят цехинов; мы убережем тебя от пятидесяти; так что тебе заплатить ещё пятьдесят цехинов наличными; открывай мошну и воздержись на будущее смеяться над султановой собственностью! По нашей милости мы оставляем тебе остальное.
Весь двор восхищался Абнеровой прозорливостью, ведь сам султан поклялся, что он толковый малый, но только это никак не искупило его страданий, не утешило его тоски по дорогим цехинам. Пока он со стонами и вздохами выуживал одну монету за другой из кошеля, взвешивая каждую на прощанье на кончике пальца, над ним ещё глумился Шнури, султанов шут, спрашивая, а пройдут ли его цехины испытание камнем подобно тому, как каурый принца Абдаллаха преверил свой мундштук.
- Твоя мудрость сегодня стяжала славу, - сказал он, - но готов поставить на кон пятьдесят цехинов, что тебе лучше было бы смолчать. Как сказано у Пророка? Вылетевшее слово и карета не догонит, будь она запряжена четверкой самых быстрых лошадей. Да и никакая левретка не догонит слова, господин Абнер, даже если не будет хромать.
Через недолгое время после этого грустного для Абнера события вновь пошёл он прогуляться по зеленым долинам меж предгорий Атласа. Точно так же, как и тогда, его догнал вооружённый до зубов отряд и его предводитель прокричал ему:
- Эй, мил человек, не видел ли ты пробегающего мимо Горо, чёрнокожего телохранителя султана? Он сбежал и должно быть держал путь к этому перевалу.
- Ничем не могу помочь, господин генерал, - ответил Абнер.
- А не тот ли ты хитромудрый еврей, что не видел ни каурого нашего властелина, ни собачонки? Только не создавай лишних хлопот: здесь должен был пробегать раб; может, ты ещё чуешь запах его пота? Или видишь следы его бегущих ног в высокой траве? Говори, невольник должен быть где-то здесь;он единственный, кто попадал по воробьям из духовой трубки и это было любимым времяпрепровождением Его Величества. Говори! Или я тотчас же прикажу тебя так заковать в каналы, что не разогнешься!
- Но я не могу говорить, что я это видел, если я этого не видел!
- Еврей, в последний раз: куда побежал раб? Подумай о своих пятках и своих цехинах!
- О, горе мне! Ну, ежели вы хотите, чтобы я увидел этого вашего охотника на воробьёв, бегите вон туда: ежели там не он, значит там кто-то другой.
- Так ты его видел? - гаркнул ему солдат.
- Теперь да, господин офицер, потому что вы так захотели.
Солдаты спеша последовали по указанному направлению. Абнер же отправился домой, в душе довольный своей хитростью. Но едва стал он старше на двадцать четыре часа, к нему домой явился отряд дворцовой стражи, осквернив его, ибо был Шаббат, и приволокли его пред светлы очи султана Марокко.
- Ах ты, собака жидовская! - фыркнул на него султан, - посмел султановых слуг, что отправились в погоню за беглым рабом, пустить в предгорье по ложному следу, тогда как беглый мчался на побережье и почти сбежал на испанском судне! Держите его, солдаты! Сотню палок по пяткам! Сотню цехинов из кошеля! И как только пятка вспухнет от удара, так должен сразу же съежиться кошель!
Вы знаете, господин, что в государстве Фес и Марокко правители скоры на расправу, так что бедный Абнер был бит и оштрафован, без возможности как-либо защититься. Он же проклял свое мастерство, которые обрекли его пятки и кошелёк принимать тяжкие муки всякий раз, когда Его Величество соизволит что-то потерять. Когда вздыхая и брюзжа под грубые насмешки знати, он ковылял по залу сказал ему шут Шнури:
- Радуйся, Абнер, Абнер неблагодарный! Недостаточно ли чести для тебя в том, что любая потеря, которую испытывает султан, храни его Аллах, является причиной того, что и ты принимаешь муки? Пообещай же мне награду, и я каждый раз, за час до того, как господин что-нибудь потеряет, буду подходить к твоей будке на еврейской улице и возвещать: не ходи никуда сегодня, ты уже знаешь, почему; закройся в своей комнатушке, пока не сядет солнце, и на замки и на засовы.
Вот, такая, господин, история о Абнере, еврее, который ничего не видел.
*ныне город Эссуэйра, Марокко.
** Мулай Абу-уль Насир Исмаил ас-Самин ибн Рашид (1645—1727) — второй правитель Марокко династии Алауитов, правил c 1672 года по 1727 год. Подобно другим в династии Исмаил претендовал на то, чтобы его называли потомком Мухаммеда, как прямого потомка Хассана ибн-Али, внука Мухаммеда. За многочисленные войны и жестокость его называли Исмаилом «Кровожадным»; в своей родной стране Исмаил также известен как «Король-воин».
***имеется в виду город Марракеш, Марокко.
****Парфорсная охота (фр. chasse ; courre, нем. Parforcejagd; от фр. par force — силой) — вид охоты с гончими собаками, которые гонят зверей до их полного изнеможения. С начала XIX века практикуется как вид полевого конного спорта и носит название парфорсной езды.
*****Обер-шталмейстер — (нем. Oberstallmeister — буквально «старший начальник конюшни») должность (чин) в Русском царстве и Российской империи, с 24 января (4 февраля) 1722 года — придворный чин 3-го класса в Табели о рангах[1] (в 1766 году был перемещён во 2-й класс табели[2]). Обер-шталмейстер относился к первым чинам Императорского двора.
******Иов, 39:20-22.
******* имеется в виду изображение на аверсе голландского дуката.
********О;бер-егерме;йстер (нем. Oberj;germeister) — придворный чин II класса в Табели о рангах в России[1]. Обер-егермейстер относился к первым чинам Императорского двора; заведовал императорской охотой.