Певчие. Первая часть

   
 
  Дарю памяти Вернера Барча.


                Часть первая.


   Клин журавлей или гусей, иль лебедей прекрасных в единстве строгом в дальний путь летят.
   Смотреть на них - и сердце замирает, и хочется взлететь и с ними рядом быть, и слиться с ними.
   В этом союзе есть ведущий. Ведущий - он ведет. И это трудно - вести кого-то.
Ведомые же без сомнения верят ему - ведущему, который всей своею сутью понимает, что значит первым быть.
   И знает он, что первым может быть не только он.
   В полете "первые" друг другу место уступают. И тяжесть первых мирно разделяют.
   Да. Мирно разделить все трудности далекого полета умеют птицы. И мудро понимают открытость отношений: ты устал? я всегда рядом, я за тобой, давай меняться.
   Вот это называется союз.
   Союз открытых и понятных отношений труда и сил, и результата.
   Так и в церковном хоре, где пение, это тяжелый и прекрасный труд, закон "полета журавлей" всегда на первом месте.
   В этом законе человеческий контакт слиянья голосов - основа.
   Основа - рождения молитвы, как благодарность свежего дыхания утренней прохлады, как благодарность за создание сказочной земли, за собственное появление, за вечное движение в "завтра".
   И будет день и будет... будет... будет...
   В жизни любой "открытость - скрытность" - это естественный "контакт - контраст" всех человеческих взаимоотношений.
   И в пении любом (не фонограмма)Все открыто. И музыка это расскажет. И нравственность души здесь не сфальшивит. Какие есть - то и покажем.
   И, к сожаленью, в наше время нравственность - есть мутное болото и там всего навалом. Но пошлость и вранье преобладают.
   И клин прекрасных журавлей для человечества давно исчез. А может и не появлялся.
   Сейчас основа всех взаимоотношений - деньги.
   Представьте... Журавли летят. Ведущий просит - заменить. В ответ звучит, а что иметь за это буду...

   Но верней всего - "ведущий" своей власти не отдаст. И даже, если "клин прекрасный" блуждать начнет.
   А если "ведущий" никогда не устает, то это значит, за его спиной ведут другие.  И именно они, "за спинные", "вторые" кто в очереди за "ведущим", свои места будут беречь, куда бы клин не прилетел.
   Ведущий в хоре - регент. За пение он в храме отвечает.
Регентом в Прибрежном храме была Виктория. Все говорили - это не случайно, она под покровительством у митрополита, который по назначению прибыл из Таджикистана. И это правда.
   Когда-то в далеком Персидском крае она, Виктория, росла, училась, пела в церкви и в церкви познакомилась с красивым скромным парнем. И полюбила. И встречались долго. И решили пожениться. А на венчание он не пришел.
   Она в красивом платье с гостями ждала так долго, что стало стыдно...Но она держалась, немного глупо улыбалась, его оправдывала - возможно  задержался где-то, возможно что-то приключилось... но ни слезинки...
   Когда все разошлись, она спокойно попросила её одну оставить. Сидела в храме, смотрела на иконы и мысленно просила - Боже, дай мне сил.
   И настоятель храма, отец Георгий, будущий митрополит, который должен их венчать, всем сердцем пожалел эту девчонку с прекрасными огромными глазами, такими строгими и такими беспомощными...

   С волной миграции великой перестройки её родители решили переехать в Балтийский край. И вот прошло уж много лет. Здесь она вышла замуж и дочку родила. Сюда же и отца Георгия назначили служить митрополитом. Конечно, он её запомнил, конечно, помогал и регентом её устроил. До этого она в различных храмах пела, но в них не уживалась. Её красивый голос, красивые глаза, в которых сила твердая светилась - этот взгляд претендовал на власть. Но редко, кто власть свою отдаст.
   И вот Виктория руководитель хора. И ей уже под сорок. Муж её в аварии погиб. Теперь она и дочка жили вдвоем.
   Виктория вошла в уже готовый коллектив и очень бережно и аккуратно приучала всех к себе, к своей манере регентовать, к правилам, которые в её глазах были основой в любой работе. Хор берегла. Была внимательна ко всем.
   Басом пел Виктор. Он когда-то, уже прошло немало лет, приехал в этот край из Вильнюса. И в нем смешалась кровь прибалтов и славян. Там вырос, училище закончил, в консерваторию поступил, но учебу пришлось оставить. Прибалтика решительно сбежала из Союза. И Виктор, как и многие другие, предвидел это. Там к русским уже много лет со скрытым пренебрежением и превосходством относились. Момента ждали И это превосходство мирно взорвалось. И никакие экономические льготы этот раскол не удержали.
   Виктор был сдержанным, добрым человеком, в чем-то немного неуверенным, в чем-то даже беззащитным. Он, как и Виктория, у которой погиб муж, тоже, совсем недавно потерял жену. Та  выпивала, и он это не мог исправить, мало того, он как  она, часто решал свои проблемы за стаканом. И умерла жена внезапно. Как всегда, себя утешила вином. Вышла на улицу и на скамейке сидя, вдыхая чистый воздух, тихо отошла. До тридцати пяти не дожила. После её смерти Виктор как бы родился второй раз. От одиночества он растерялся и  мыслями своими, которые ответ не находили, иногда с Викторией делился.
   В хоре первым альтом пела Эмилия. Яркая, стройная, с прямой спиной аристократки, с плечами, как у статуэтки, с восточными прекрасными глазами, в которых можно утонуть...  Бог дал ей удивительную красоту, но красиво-сильным голосом не наградил. Наверное подумал - будет перебор.
   Эмилия с сыном приехала из Азербайджана. Там родилась в большой семье. Отец армянин, мать украинка. В характере её смешалась и восточная скрытая твердость прекрасной Тавриды, и наивная доверчивость славянок. Два брата, две сестрички, она последняя. Все её баловали, во всем ей помогали.
   Сюда сбежала после  конфликта "Армения - Азербайджан". Тогда из Азербайджана многие сбежали. Кто куда: в Америку, в Россию, иль в Европу.
   Вот и Эмилия слилась с этом потоком. Она давно была в разводе. Теперь одна растила сына. Сюда приехав, устроилась работать в школу. Преподавала фортепиано и в церковном хоре пела. Конечно, как и всем, ей денег не хватало.
   Вначале ей посоветовали пристроиться в Газпром. Она пыталась. Пришла на собеседование. Её мужчина встретил и в кабинет привел, а в кабинете были еще двое. И все они, как и она, приехали из тех дальних мест.
   Несколько минут мужчины молча на неё смотрели, а после первый, кто её привел,  спокойно, твердо произнес: "Вначале переспишь со мною, затем вот с ними. Это условие приема на работу. Деньгами не обидим. Ты не пожалеешь. И помогать будем в любой проблеме".
   Она на них смотрела несколько минут, а после на родном  языке ответила, что если бы имела такие деньги, как у них, то покупать бы их не стала. Не тот товар. И тихо прошептала, уже на русском - вы мойтесь чаще, у вас такой тяжелый запах.
   Увы! Мужчины из её родных краев относились к женскому полу не как к строителям коммунизма. Их правило - "Женщина нужна только  мужчине, и он решит что будет с нею" - было незыблемым. Но эта красивая  женщина своим поведением невольно вызывала уважение. Мало кто из них так гордо отказывался от подобных предложений. 
   Эмилия ушла. Совсем не переживала. Было слегка противно. Своей наивности немного удивлялась. Такого... Ну никак не ожидала! Родная кровь...
   Её дед - коммунист в далекие и романтично-чистые года твердил, что достаток должен быть у всех и не должен приносить страданья никому. Стыдно быть богатым среди нужды других. Дед многое отдал, кто был беднее и приучал детей своих людей беречь, не унижать. Он даже красивую посуду, наследство своей бабушки - дворянки, хотел отдать в приют детей бездомных. Но бабушка схитрила. Спрятала. Конечно, был скандал... Но наследство, красивая посуда, досталось детям.
   И вот Эмилия в краю чужом и никого не зная, и плохо понимая законы жизни всех этих людей, должна прижиться, должна понять, должна принять все то, что к ней придет. А что придет? Не знала. Конечно, долго привыкала к Прибалтике холодной. Все фрукты ей безвкусными казались. А когда впервые пришла на берег моря и в воду руки опустила, то вздрогнула от ледяной прохлады. И еще долго не могла привыкнуть к холодному морскому чуду.
   Ей дали комнату в общежитии. Конечно, было непривычно. Столько семей по комнатам, как кролики по клеткам. В Баку у них была огромная прекрасная квартира. И потолок четыре метра, семь комнат и большая кухня. А здесь, она вначале опустила руки. Казалось - все это изменить она не в силах. Просто прожить вот этот день без нервотрепки, стало её целью. А там еще день и еще...
   Жить в общежитии с ночными криками и ссорами соседей, и с общей кухней, общим туалетом, с бесконечными выяснениями - кто, что сделал, и почему - привыкнуть было трудно.
   Поддерживал сынишка. Подталкивал её к сопротивлению. Однажды после ужина (Эмилия готовила прекрасно), они  лежали на диване. она читала книги перед сном, и он вдруг жалобно сказал: "Мамуля, в комнате у нас такие страшненькие шторки, как в поезде в вагоне общем. Давай их поменяем". Эмилию это немного насмешило. Но его маленькие просьбы она старалась исполнять, хотя самой ей не хотелось ничего.
   Вторым альтом в церковном хоре пела Марина Николаевна. В эти края её родители приехали из Украины, сразу после окончания войны. Тогда в Калининградский край на добровольное селение съезжались люди отовсюду. Даже пришли пешком из Ленинграда. Трудились много. Как и все.
   Маринка ребенком прекрасно запомнила этот немецкий край. Запомнила прекрасные немецкие дворцы, в которых все боялись жить. Даже генералы и высшие партийные чины в них долго не вселялись. Непривычно и неловко привыкать к таким хоромам просторных комнат. "Вышли мы все из народа дети семьи трудовой", а трудовые семьи жили скромно.
   Марина училась на одни пятерки. Закончила педагогический институт филологическое отделение. Студенткой с однокурсниками объездила почти весь Советский Союз. С рюкзаком, в общем вагоне (по очереди спали на самой верхней полке), они побывали в Карелии, в Узбекистане, в Армении, в Ленинграде и, конечно, прекрасно знали каждый уголок в этом немецком, а теперь родном краю. Воспоминаний, фотографий было много.
   У Марины был прекрасный голос, прекрасные музыкальные способности, прекрасная память. Не зная нот, она мгновенно могла подстроить второй голос, могла по движению руки дирижёра вести мелодию, могла одна своим мягким, бархатным голосом спокойно петь сольные партии. Она не умела "петь с листа", но ... мало кто из музыкантов мог это делать.
   Марина давно похоронила мужа, который ходил в море, хорошо зарабатывал, во всем обеспечивая семью. Умер он внезапно. Сгорел за год. Онкология. Последний месяц он всегда просил Марину быть рядом, всегда звал её, сердился и даже плакал, если она задерживалась. Он крепко засыпал, когда она лежала рядом, его обняв. Вот так в её объятиях и умер. Вначале умирало его дыхание...все тише, тише, реже... Но тело еще теплое, родное...Она не любила это вспоминать.
   Теперь они с дочкой жили вдвоем. Конечно, было трудно. Конечно, всякое случалось. Но больше всего Марина боялась, что в дочке по наследству может проснуться болезнь отца.  И дня не проходило, что бы она не попросила небеса дочку от этого избавить. Старалась эти мысли отогнать, но получалось не всегда. И поневоле, сама того не замечая, избаловала дочку. Та, будучи красивой, интересной, решила, что теперь все просто обязаны её любить.  Стала встречаться с мужчиной старше себя, который был уже женат. Она была уверена в его чувствах, а он, узнав, что она ждет ребенка, её бросил.
   Марина дочку поддержала. Никаких абортов. Мы не убийцы. И ребенка мы подымем. И голову не опускай. Здесь не одна твоя вина. Все делают ошибки. И сами за это платят. А ты подаришь жизнь ребенку. Ребенок же ни в чем не виноват.
   Марина внучку Олей назвала. Сразу ушла из школы в детский сад работать. Так разумней. Правда денег стало меньше, но малышка под присмотром, на виду. Так жить спокойней. И в саду кормили три раза в день.
   Оля росла. Была очень упряма. И бабушку не слушалась совсем, которая старалась приучить её к порядку, чистоте. Приучала убирать за собою горшок - "Мы же этим дышим... И это вредно...И ты об этом знаешь... Так почему не делаешь?". Оля по-прежнему не убирала. И Марина однажды не вытерпела и вылила содержимое горшка ей на голову. "Сколько можно говорить! Больше просить не буду!  И, если убирать горшок не будешь, опять все вылью на твою башку тупую. Поняла!" Позднее она об этом рассказала своим друзьям. Все смеялись, а внучка стала за собою убирать.
  В хоре должно быть четыре партии (сопрано, альт, тенор и бас), четыре звукового соцветия, четыре звучащей темы, которые создают прекрасное аккордовое созвучие. Конечно, так бывает не всегда. В скромных храмах часто звучат только две партии, сопрано и альт, а иногда можно услышать и один голос.
   Партию сопрано пела сама Виктория. Альты - Марина и Эмилия. Бас - Виктор. А партию тенора мог петь и мужчина, и женщина с низким голосом Тенором пришлось петь Алена у которой был огромный диапазон. Алена могла петь и за сопрано, и альтом, и тенором, и даже басом.
 Отец Алены родился в Казахстане. Когда вырос, решил военным стать. Женился на чистоплотной, трудолюбивой девушке. И родилось у них трое детей, Алена и два младших брата - близнецы. Семья их, как и всех военных, часто меняла место проживаний. Последней точкой стал Калининград.
   Алена, которая всю жизнь росла среди военных, точно решила, что женой военного не будет... Никогда! Вся эта внутренняя возня с повышением в должностях, с тупым подчинением вышестоящего, с откровенным подсиживанием коллег, все это просто убивало! Она военных тихо презирала. Тупо подчинить себя - это для неё, уничтожить в себе всякую творческую свободу, а значит и уважение к окружающим, и рождающуюся силу к самостоятельному разумному анализу. Мужская осторожность, на грани трусости - это естественный результат военного карьерного роста. И солдаты чаще всего верно служили для постройки генеральских дач и другой бытовой нужды вышестоящих. Она так и не вышла замуж, но сынишку родила. Встретила женатого музыканта, умного, талантливого. Он сразу ей сказал - семью не брошу. Ну и не надо! Он, будущий отец её ребенка, так отличался от лицемерного послушания... Все в нем было легко! Все в нем было любимо! И сын любимый появился.
    
 Конец первой части.