Редиска и церковь.
Как известно: заставь дурака богу кланяться, так он и лоб расшибёт. А это я к чему, да к тому, что начал тут один с редиски, а кончил церковью и чуть в монахи не подстригся, да вот на его радость, спалил кто-то церковь, а кто никому неизвестно.
А всё началось с того, что зашли мы с женой в сад к её сестре Любашки. Зашли просто так, поболтать, поскольку на улице стоял март месяц и никаких работ ещё в саду не предвиделось. Просто мы сходили в сад, чтобы посмотреть, что и как, и как вообще сад зиму перезимовал. Все у нас в саду было нормально. Домик не рухнул, теплицу снегом не раздавило, в общем, все нормально, ну, а на обратном пути домой увидели, что калитка у сестры жены открыта, ну, мы и зашли, как бы в гости.
Ну, жена, как водится, с Любашкой болтает, а мы с её мужем Володей, на ступеньки дома сели и просто так разговаривает, ни о чём. И за разговором, между так прочим, Володя мне и говорит:
-Ты слыхал когда-нибудь, что редиску в марте выращивали и потом ели.
-Не, - говорю, - такого я не слыхивал и даже не видывал. На рынке редиска продаётся, так то она на рынке в специальных теплицах выращенная и, если честно, совершенно невкусная, а какая-то «синтетическая»
-Тогда пошли, - говорит мне Володя, - покажу я тебе, как на Урале в марте месяце редиску в теплицах выращивают.
И повёл он меня в соседский сад, где мужик, какой-то дрова колол.
-Здорово, Петро;, - сказал Володя, на что мужик его тоже поприветствовал, - вот привёл к тебе человека, который тоже не верит, что на Урале в марте можно редиску выращивать.
-А, ну, это мы сейчас эти смотрины устроим, - отвечает этот Петро; и продолжает, - пошли.
Ну, пошли, так пошли. И привёл он нас к теплице, которая почти две трети сада занимала. Здоровенная теплица и в высоту, и в ширину, и в глубину. В ней наверно человек пятнадцать может уместиться и ещё места останется.
-Вот, - говорит Петро;, - смотрите, сколько влезет. Только редиса не просите, я бы дал, да вот у моей бабки злющей, каждый кустик на учёте и если один куда денется, шуму будет будь здоров. А у меня нервы, давление и прочие. Сами понимаете.
Ну, смотрю я и действительно, снега в теплице нет, а из земли свежие ростки редиса вылезают и ещё я обратил внимание на то, что везде на расстоянии десяти сантиметров друг от друга стоят церковные восковые свечи, в каких-то хитрых горшочках. И очень всё это на церковь смахивает, только с редисочным уклоном.
-А чего сейчас-то мастеришь? – спросил Володя Петро;
-Да вот пристала ко мне моя старуха, да требует, чтобы я горшочки, в которых сейчас свечи стоят убрал и вместо них подсвечники, как в церкви сделал. Говорит и теплее от этого будет в теплице и ближе к богу.
-А она у тебя, что верующая? – поинтересовался Володя.
-Ох, - как-то тяжело вздохнул Петро;, - забодала она меня своею верою. Ладно бы просто в Христа верила, так ведь нет, адвентиста она седьмого дня. Что это такое я не знаю и даже с какой буквы пишется не ведаю с заглавной или маленькой, но как мне их сборища в доме надоели, так это просто жуть. Каждую пятницу собираются у нас на квартире и всё, по моим понятиям, ахинею какую-то несут.
-А ты, что, - воскликнул Володя, - гнал бы их в шею их хаты своей вместе со своей старухой.
-Не могу, - ответил Петро;, - мне в такой день сборища ихнего старуха моя бутылочку преподносит. А я как выпью, так мне всё равно будь ты хоть адвентистом седьмого дня, будь ты хоть баптистом, мне без разницы.
Тут вступил в разговор я.
-Понятно, - говорю, - смотри, Петро;, а то, как у Пушкина получится, где всё с разбитого корыта начиналось и разбитым корытом и осталось. И не будет тебе бутылочки по пятницам, ни редиса в огороде. Подумай над тем, что я говорю.
-Не знаю как там у Пушкина, я его даже в школе не читал, - отвечал Петро;, - но мне пока хорошо и ладно.
-Ну, смотри, смотри, - предупредил я. – Сейчас подсвечники, затем иконы и пошло и поехало.
-А ты чего меня учишь, - набросился на меня Петро;, - я сам сусам, разберусь сам и нечего на восьмом десятке меня учить.
-Ладно, ладно, поступай, как хочешь, - примирительно сказал я, и с этим мы с Петро; расстались. Володя пошёл к себе в сад, а я стал кликать жену, дескать, пошли домой.
Через некоторое время, где-то в апреле вновь встречаю я Володю, правда, уже где-то в городе и так с улыбкой, потому что без смеха про этого самого Петро; я вспоминать не могу, Володю и спрашиваю:
-Как там твой сосед с редискою и подставками под свечи поживает?
-Да, - отвечает Володя, - бабка его уже всех с этой теплицей забодала. А ты, кстати, прав был, когда говорил, что всё начиналось с разбитого корыта. Петро; подсвечники на деревообрабатывающем станке сделал и в теплице теперь свечи у них, как в церкви в подсвечниках стоят. Но это-то ладно, сейчас тепло стало, так эти самые, как говорил Петро; адвентисты седьмого дня (я тоже не знаю с какой буквы их писать) теперь в теплице свои сборища устраивают. Как придут в сад, в теплице запрутся и что-то там творят. И должен тебе сказать, что аура садовая при этом, такая отвратительная получается, что все скорее стремятся из садов, что сад Петро; окружают в эти моменты из садов убежать. Но пока редиску Петро; со своей старухой всё-таки выращивают и на рынке продают. Бизнесмены чёртовы. И говорят хорошо у них торговля идёт. Может и в самом деле эти адвентисты, как-то на редиску влияют.
Но тут началось лето, начались работы в саду и, честно говоря, про Петро; я и забыл. Мне до него ровным счётом наплевать было. Но окончательно забыть про него мне не дал всё тот же Володя. Как-то они пришли с Любашкой в наш сад, тоже просто так, вот Володя, смеясь, и говорит мне. А с Петро; ты точно подметил, как у Пушкина получается. Теперь бабке его иконостас в теплицу нужен. Дескать, редиска с иконостасом ещё пуще вверх поползёт. Рыбки Золотой вот только у Петро; нет. Так что он сейчас бегает иконописца по всем сёлам ищет. А их негде тут нету. Говорит: «Хоть самому иконы пиши, а бабка моя совсем умом тронулась, но поделать ничего не могу, куды мне против моей бабки!». У тебя, кстати (это Володя ко мне обращается), иконописца знакомого нету.
-Слава богу, нет, - говорю. – А вообще-то, ему в Касли в церковь надо ехать, там может иконописец и быть.
-Был он там, да бабка его ненормальная сказала, что иконы там, в церкви, неправильные к адвентистам седьмого дня они не подходят, так что совсем замучила своего мужика его бабка. Хоть и в самом деле Рыбку Золотую иди на Синаре неводом лови.
-А я что говорил, - отвечаю я, - вот подожди и опять разбитым корытом всё это кончится.
На этом у нас разговор про Петро; закончился, и я про него забыл, потому что дел у нас в саду было невпроворот. Теплицу с сыном мы новую ставили.
Но как потом выяснилось, Петро; всё же нашёл мастера по иконописи, что бабку его устраивал. В результате в теплице появился иконостас. А вот с редиской пришлось завязать. Бабка сказала, что иконостас и редиска – вещи не совместимые. Но Петро; – мужик хитрый, бабке почему-то за иконостас заглядывать нельзя было, как и всем адвентистам седьмого дня, (не знаю с какой буквы писать с заглавной или простой), так вот Петро; редиску за иконостасом и выращивал. Было её теперь, конечно, меньше чем раньше, но всё же она была.
А как иконостас появился, то потянулись в сад к Петро; какие-то подозрительные бабки. Злющие, шипящие на всех, как гремучие змеи. Это, прямо скажем, соседям не нравилось. Кто это такие, чтобы по садам шастать да ещё шипеть на всех. И стали они эти свои неудовольствия Петро; высказывать. Знали они, что если его бабке что-то скажешь, так она такой скандал устроит, что лучше и не вспоминать. А Петро; он что, он совсем спился, потому что по-прежнему ему бутылочка перепадала от сборищ всех этих адвентистов, да и бабок злющих и шипящих. Выпьет он бутылку и ему всё трынь трава становиться, так что все возмущения соседей в «воздухе», мягко выражаясь, растаивали. И полицию соседи приглашали, а полиция что, да ничего, частная собственность – чего хочу, то и делаю.
А дальше пошло больше. Зашёл я как-то за пилой двуручной к Володе, у меня своей нет, смотрю – ба!, а Петро; над теплицею крест устанавливает, да видать пьяный в дым при этом, потому что в трезвом виде на такой шаг вряд ли бы он решился. А я говорю Володе:
-Смотри!
-Да смотрю, - отвечает Володя, - совсем крыша у наших соседей поехала, куда не надо.
-Ну, я ж говорил, что всё будет как у Пушкина, - замечаю я, - а дальше знаешь, что будет?
-Нет, - с интересом спросил меня Володя.
-А дальше, - я думаю, - если кто из соседей эту церковь садовую не разнесёт в пух и в прах, то они эти твои адвентисты, попика искать для себя будут. Голову даю на отсечение, попа они не найдут и заставят, в конце концов, пьяного Петро;, которому по пьяне всё равно, службу им служить!
-Да не может того быть, - отвечает Володя, довольно удивлённый моими словами.
-Поживём, увидим, - ответил я, взял пилу двуручную и пошёл к себе в сад.
И представьте себе, так оно и получилось. Бабок злющих да шипящих все больше и больше становилось, бабка Петро; даже теперь плату за посещение своей «церкви» брать стала (тоже мне бизнесмен), а сам Петро;, по-моему, трезвым уже не был иначе душа его никак не понимала его бабку, да и понимать не хотела.
Уже где-то к сентябрю месяцу, встречаю я Володю, и он мне говорит:
-А ведь ты прав был, Андрюха, скоро Петро; попиком сделается и службу в ихнем садовом храме служить будет.
Я сам удивился своим пророческим словам и потому спрашиваю Володю:
-А ты почём знаешь?
-Да я тут с Петро;, как-то разговорился, - отвечает Володя, - на трезвую голову он мужик-то хороший, так смотрю, а он весь щетиною оброс. Я его спрашиваю: «Ты чего такой небритый?», а он отвечает:
-У бабки моей совсем крыша поехала, дальше уж некуда. Попика им в их теплицу-церковь надо, а вот где взять попика, что он этим самым, мать его, адвентистом седьмого дня был, не знают. Вот и заставила она меня, бабка моя, чтобы я бороду отрастил, рясу они где-то достали уже и на меня примерили, чтобы я их попом был и службы вёл.
-Так ты ж не умеешь? Удивлённо спрашиваю я его, - продолжает Володя.
-А чего там уметь. Я вот в церкви в Воскресенке был, так чего там поп говорит, ни хрена и не понятно. Бормочет чего-то себе под нос, да всё «Господи помилуй» твердит. А я бутылочку засосу и тоже так смогу. Не боги горшки обжигают. Справлюсь.
-Да пошли ты свою бабку куда подальше, я ему говорю - опять продолжает Володя, - был ты человек, человеком, а теперь размазня какая-то.
-Не могу, - отвечает Петро;, - люблю я свою бабку, хоть и дура она, а люблю.
-А как у них с редиской? - спрашиваю я. – Всё так же за иконостасом Петро; выращивает.
-Да какая тут редиска. Забросил всё Петро; давно, теперь все молитвы учит, чтоб хоть приблизительно на попика смахивал.
-Так что скоро приходи к нам, службы церковные смотреть и слушать, - закончил свой сказ Володя.
-Это вряд ли, - отвечаю, - насколько я знаю у этих адвентистов, все службы только по ночам происходят. Ты чего ночью сюда побежишь смотреть, как бабки шипящие как змеи об пол головами биться будут.
-Нет, не побегу, - отвечает мне Володя.
-И потом ты учти, я уже сказал тебе как-то и повторюсь, что добром всё это не кончится. Чует моё сердце.
И сердце моё меня не обмануло. Кончилось это всё тем, что сгорела эта самая теплица-церковь. Кто-то её взял и поджог. Может соседи, которым эти шипящие, как змеюки бабки надоели, а может и сам Петро;, когда протрезвел как-нибудь хорошенько, да понял в какое болото, его бабка его затянула. Так что вышло всё в точь как у Пушкина, ну, с небольшой вариацией и осталась бабка с разбитым корытом. Зато все соседи вздохнули облегчённо, поговаривая меж собой, что всё же есть правда на свете и теперь этих бабуль шипящих здесь не будет и снова мир и спокойствие в этом уголке наших садов восстановятся.
А скоро и новая напасть на петрову бабку напала. Пропал куда-то сам Петро;. Как говорят злые языки, напился он с горя, что теплица такая хорошая сгорела, напился до чёртиков и, сказав бабке, что, дескать, пойду на Синару рыбку Золотую искать, так как ему теперь в семьдесят пять, одному такую теплицу уже не построить и пропал. Может даже, и скорее всего, просто утопил себя с горя да с пьяни в нашем озере, поскольку точно знал, что рыбки золотые только в сказках бывают.
Ну, а бабка ещё пару месяцев одна помаялась да тоже душу богу отдала. Видно без Петро; ей просто тоскливо было.
Ну, а что касается сада, то родственники Петро;, а сад на него записан был, этот сад продали, продали недёшево, поскольку сад-то хорошим был, не всё бабки шипящие в нём погубить успели и теперь здесь новые хозяева, новая теплица и, слава богу, что эту теплицу никто в церковь и не думает превращать.
Вот такая история произошла в наших садах. Ну, конечно, я тут чуть-чуть пофантазировал, чтоб всё более литературно вышло, а что касается вас, дорогие читатели, то хотите, верьте, хотите нет. Дело ваше.
24.05.2013 13:30
Смолюк А.Л.